Дежaвю

Это была адская ночь для нее. Естественно, не привыкший к спиртному организм взбунтовался, поэтому она только и делала, что бегала по маршруту кровать – туалет – кровать, только начинала засыпать – разум сразу превращался в «вертолетик» и все начинало кружиться.

Проснулась она рано, помятая, с ужасной жаждой и невыносимой головной болью.

– Нет, я точно не алкоголик, – сказала она своему отражению в зеркале, – но странно, что вообще живая.

Набрав горячую ванну, она около часа отмокала в ней, после чего смогла все же выпить теплого чая с анальгином и наконец уснула мертвым сном.

Разбудил ее мамин голос.

– Витка! С тобой все нормально? Ты что, заболела? – мама выглядела очень встревоженной.

– Нет, мам! Со мной все хорошо, прилегла на минутку и заснула.

– Ага, заснула, тебя же пушкой не разбудишь! Я звонила тебе от тети Томы полдня, звонила в дверь, но ты ничего не слышишь. Ух, как ты меня напугала! У тебя точно все хорошо? – уже успокоившись, спросила мама каким-то заговорщицким голосом. На что, получив успокоительный кивок дочери, уже шепотом произнесла:

– А ты в подъезд выгляни. Только сразу не падай!

Вита босиком рванула к двери, слава богу, голова ее как будто перестала болеть. Открыв дверь, она медленно села на порог и громко заплакала. А мама, подошедшая сзади, обняла ее:

– Мы что, цветочный магазин открываем? Дурочка, кто же плачет, когда ей столько цветов дарят?! Радоваться надо, – и мама, восхищаясь, начала заносить домой красивые букеты и просто цветы, их было очень много. Они лежали на ларе, где они с мамой хранили картошку, и прям перед их дверью на коврике.

– Как покойнику, – тихо сказала Вита маме, забирая из рук обалденные цветы.

– Что ты ерунду мелешь, – одернула ее мать, – пошли-ка лучше чая попьем, я от Томки такой вкусный торт привезла. И вот тебе подарок от меня и от нее тоже на Восьмое марта.

Вита попыталась рассмотреть подарки, однако понимала, что испытывает легкий шок от увиденного пять минут назад. Цветы они решили расставить после чаепития и пока просто положили их на пол в коридоре. Наливая чай, мама о чем-то рассказывала, но о чем – Вита не слышала, машинально доставая что-то из холодильника и накрывая на стол. Мама решила дать ей пять минут прийти в себя, поэтому чай они пили в тишине.

– Ну что? Пришла в себя? – тихо спросила ее мама, при этом глаза были какие-то хитрые.

– Угу, – еще тише ответила Вита.

– Ты только не нервничай и не психуй, но мне кажется, что там перед подъездом в черной иномарке тебя ждут. Только, Вит, я че-то боюсь за тебя, ты что, с бандитом связалась?

Дальше мама еще что-то бубнила себе под нос, но Вита уже не слышала – судорожно собиралась. В зеркале она увидела заплаканное опухшее лицо, волосы были кудрявые после ванной, а она их всегда выпрямляла – в общем, внешний вид совсем ее не устраивал. Но она продолжала натягивать на себя джинсы и водолазку, надела кроссовки, подрумянила щечки, схватила куртку, сунув в карман ключи от дома, прокричала маме, что все у нее хорошо, не нужно переживать, и выбежала во двор.

Прямо перед подъездом на «своем месте» стояла черная любимая машина, а ее владелец мирно спал на водительском сиденье. Вита около минуты, прижавшись к стеклу, изучала спящего красавца, а потом забарабанила по стеклу, которое медленно начало опускаться, и, конечно же, из машины раздался голос Круга, поющего что-то безумно красивое, как ей тогда казалось.

Наконец их глаза встретились, и буря эмоций соединила их взгляды. Они утопали в глазах друг друга, не решаясь прервать это волшебство, и оба молчали, но их глаза сказали так много друг другу без слов, Круг допел свою песню, по лицу Виты текли слезы. Саня молча открыл дверь и вышел из машины.

– Ну привет, мое сокровище, где наша улыбка? – пытаясь улыбнуться, как-то неуверенно сказал он охрипшим голосом, при этом обнимая ее крепко-крепко и целуя в макушку.

– Ненавижу тебя! – сначала тихо, а потом все громче и громче повторяла она, барабаня в его грудь своими кулачками. – Ненавижу! – по ее лицу текли слезы, и его теплый кашемировый свитер скоро прилип к его груди.

Так они и стояли какое-то время. Он целовал ее в макушку, говоря тихо, шепча, успокаивая: «Ч-ш-ш, счастье мое, мое сокровище». Она продолжала плакать и кричать «Ненавижу!» Потом он взял ее на руки, и она, конечно же, сопротивлялась, как любая девчонка, ей казалось, что она много весит и он поймет, какая она тяжелая. Он донес ее до пассажирского сиденья, ударил головой при усаживании в машину, что наконец вызвало у них бурю смеха. Теперь она сидела в машине, держась за голову, а он сидел перед ней на корточках, положив голову на ее колени, и они громко смеялись на весь двор. И, разумеется, они оба были очень счастливы в тот момент. Успокоившись, он сказал:

– Я голоден как волк, нет, как семь волков, есть в вашей деревне хоть какой-то нормальный кабак, где нас не отравят? – на что она только улыбнулась и пожала плечами.

Он достал мобильник, позвонил кому-то, и через полчаса они уже сидели с меню в руках в каком-то темном ресторане, забитом нарядными девушками и женщинами и «братками» в черных кожаных куртках и водолазках. Им достался последний свободный столик, который, по всей вероятности, придержали именно для них. Вита чувствовала неловкость от того, что она выглядит «как курица», по ее мнению, да еще и одета несоответствующе. Но зато она рядом с ним или он рядом с ней. Все остальное ушло на второй план, хотя смущение, конечно, было – женщинам очень важно выглядеть хорошо и нравиться себе, особенно рядом с любимым человеком, теперь она это понимала как никогда раньше.

– Ты специально авансом поцеловал меня в голову, а потом ударил ею? Обычно все делают наоборот! – уже полностью успокоившись, спросила Вита, потирая ушибленное место.

– Готов всю оставшуюся жизнь нести наказание за причиненную боль моему сокровищу! Какие пытки вы примените, моя королева? – шутливо склонив голову, спросил он.

– Самые изощренные! – со смехом ответила она.

– О, да я вас уже боюсь, – сделав очень смешную рожицу, картаво пропищал он, – сжальтесь, моя королева! Я буду служить вам верой и правдой! Сжальтесь, и я вам еще пригожусь! – это было так смешно, что она не могла сдержаться, они опять хохотали на весь ресторан, а люди за соседними столами, разумеется, косо смотрели на них.

Вдруг к ним за стол с бутылкой шампанского и еще какого-то неизвестного Вите напитка подошел бритоголовый «браток» в черной водолазке с огромной цепочкой на шее.

– Кого я вижу! Братуха, Хохол!!! Я сначала подумал, обознался, ан нет, собственной персоной! – и они обнялись, похлопав друг друга по спине.

– Здрасьте вам! – обратился незнакомец уже в сторону Виты. – С праздничком! – и, поставив на их стол обе бутылки и что-то на ухо шепнув Сане, кивнув на стол, где он, по всей видимости, сидел. – Не прощаюсь, – и тихо испарился.

– Да ты знаменитость! – весело поддела его Вита.

– Ой, я вас умоляю, моя королева! Мне кажется, что, как только ты зашла, так все мужики тут шею свернули, – пропищал он своим смешным голосом, снова строя гримасы, и они оба опять прыснули от смеха.

Они смеялись, смотрели друг другу в глаза, оба боялись затронуть какие-то серьезные темы. Вита рассказывала про школу, про подготовку к университету, про подруг – все и ни о чем. Саня тоже вспоминал какие-то смешные случаи из школьной жизни, а может, и выдумывал для поддержания беседы и легкости.