Дежавю

Вахтов прошел в гостиную, велел прислуге подать кофе. Горничная принесла целый кофейник. Вахтов прошел в гостиную, велел прислуге подать кофе. Горничная принесла целый кофейник.

– Погоди-ка, – остановил её старший майор. – Скажи мне, милая, что ты подавала сегодня Семен Семеновичу на завтрак? – Погоди-ка, – остановил её старший майор. – Скажи мне, милая, что ты подавала сегодня Семен Семеновичу на завтрак?

Милая со страху рухнула в обморок. Вахтова эта фортель не удивила; слуги часто предпочитали обморок дружеской беседе с начальником охраны. Милая со страху рухнула в обморок. Вахтова эта фортель не удивила; слуги часто предпочитали обморок дружеской беседе с начальником охраны.

Два оперативника отнесли неподвижное тело в соседнюю комнату. Два оперативника отнесли неподвижное тело в соседнюю комнату.

Вахтов велел привести повара. Тот даже до гостиной не дошел, рухнул по дороге. Его положили рядом с горничной. Спустя полчаса набралась дюжина обморочно-неподвижных тел, а Вахтов так и не получил ответа на вопрос, чем завтракал утром покойник. И кто знает, до какого числа возросло бы количество павших Вахтов велел привести повара. Тот даже до гостиной не дошел, рухнул по дороге. Его положили рядом с горничной. Спустя полчаса набралась дюжина обморочно-неподвижных тел, а Вахтов так и не получил ответа на вопрос, чем завтракал утром покойник. И кто знает, до какого числа возросло бы количество павших от страха дворовых, если бы не приехал профессор Майский. Он осмотрел тело, прощупал пульс и сообщил начальнику охраны, что признаков отравления не находит.

– Так отчего он умер? – Так отчего он умер?

– От старости, – сказал профессор. – От старости люди порой умирают. – От старости, – сказал профессор. – От старости люди порой умирают.

Вахтов задумался. Смерть губернатора могла оказаться концом его карьеры. Должность давала ему беспрепятственный доступ к уху губернатора, чем он и пользовался. И это заставляло всех – от челяди до министров – при его появлении трепетать и лебезить. Теперь его положение будет зависеть от нового губернатора. А кто им станет неизвестно. Если Мямлин, то жди беды. Голова может простить былую обиду, задница – никогда. Зад – самое памятливое место у человека. В лучшем случае назначат его начальником горотдела полиции в какую-нибудь Тмутаракань на границе губернии. Или того хуже – отправят на досрочную пенсию. Сам он, пожалуй, опалу пережил бы, но Алису, ставшую его родственницей пару месяцев назад, ни один вариант не устроит. В глушь с ним она не поедет, а его пенсии хватит ей только на булавки. И тогда… О том, как поступит тогда Алиса, он даже думать не хотел, ибо прикипел к девушке душой и телом. Такое часто случается с холостыми мужчинами среднего возраста, встретивших двадцатилетних кузин.

От этих мыслей Вахтову стало не по себе. Оглянулся, вдруг кто-то догадался, о чем он думает. Вышколенная челядь стояла в стороне, застыв в ожидании распоряжений и исподволь следя за его мимикой. Достаточно одного движения брови, чтобы они бросились исполнять его желание. Вахтов заметил готовность на лицах слуг и устыдился охватившей его неуверенности в собственных силах. Чем, собственно, Мямлин и министры отличаются от челяди? Да ничем. Такая же пугливая и безынициативная свора. И тут старшего майора осенило; он понял, что с Мямлиным и министрами следует вести себя так, словно ничего в его положении не изменилось.

Вахтов почувствовал прилив энергии, принял суровый вид и повернулся к слугам: Вахтов почувствовал прилив энергии, принял суровый вид и повернулся к слугам:

– Снимите черный флаг, прекратите трезвонить и отыщите моего ординарца. Живо! – Снимите черный флаг, прекратите трезвонить и отыщите моего ординарца. Живо!

Слуги бросились выполнять приказ. Примчался ординарец, взмыленный и растрепанный. Слуги бросились выполнять приказ. Примчался ординарец, взмыленный и растрепанный.

– Усиль охрану дворца. Никого не впускать и не выпускать! – велел Ва – Усиль охрану дворца. Никого не впускать и не выпускать! – велел Вахтов. – Приедут министры, гони их ко мне.

– Они уже приехали. И митрополит с ними. У дверей дворца толпятся. Я им сказал, что вы пока заняты. – Они уже приехали. И митрополит с ними. У дверей дворца толпятся. Я им сказал, что вы пока заняты.

– По – Подержи их там еще минут десять, и все. Чтобы без моего разрешения ни одна муха из дворца не вылетела. Я на тебя надеюсь, парень. Не подведи.

– Не поведу, будьте покойны! – Ординарец умчался. – Не поведу, будьте покойны! – Ординарец умчался.

Слова «будьте покойны» в данной ситуации звучали сомнительно, но старший майор не обратил на них внимания; не до придирок сейчас. Слова «будьте покойны» в данной ситуации звучали сомнительно, но старший майор не обратил на них внимания; не до придирок сейчас.

Десять минут Вахтов провел в одиночестве. Медицине давно известно, что стресс активизирует работу мозга. Мозг Вахтова работал в ускоренном режиме. Он думал о том, как создать для министров неразрешимую проблему, которая заставит их обратиться к нему за помощью. И придумал.

Преданный ординарец исполнил приказ начальника, не забыв указание «гони ко мне». «Гнать» можно только беспомощного человека. Отними у него брючный ремень, отбери шнурки, и он почувствует Преданный ординарец исполнил приказ начальника, не забыв указание «гони ко мне». «Гнать» можно только беспомощного человека. Отними у него брючный ремень, отбери шнурки, и он почувствует себя беспомощным. Капитан Круглов знал человеческую психологию: впустил в комнаты правительство и митрополита с условием снять обувь при входе.

П Простое, казалось бы, требование: в лучших домах Полянска гостям тапочки предлагают, и никого это не смущает, разгуливают по паркету в стоптанных тапочках спокойно. И мужчины и женщины. Даже вальс танцуют. А тут министры вдруг оробели и утратили начальственную спесь. Разулись. Только начальник полиции сперва заартачился, не соглашался снять сапоги, помнил, что портянки не первой свежести. Не в гости же пришел, на службе находится. Но под давлением председателя правительства сдался, стащил с ног сапоги вместе с портянками, пошел босым.

Министры прошли в гостиную. Их лица искажали слезливо-встревоженные гримасы. Растерянность читалась в глазах: в одночасье рухнул их привычный мир. Самому старшему из них еще не исполнилось и пятидесяти лет. Они родились, учились и выросли при генерал-губернаторе Скрепине. Тот был всегда. Как небо, как смена Министры прошли в гостиную. Их лица искажали слезливо-встревоженные гримасы. Растерянность читалась в глазах: в одночасье рухнул их привычный мир. Самому старшему из них еще не исполнилось и пятидесяти лет. Они родились, учились и выросли при генерал-губернаторе Скрепине. Тот был всегда. Как небо, как смена времен года, как воробьи под ногами или тараканы на кухне. Он был губернатором, когда их еще на свете не было, и они верили, что будет губернатором вечно. С внезапной смертью Скрепина они почувствовали себя брошенными на произвол судьбы. Топтались и смотрели на Вахтова вопрошающими собачьими глазами. Невелик чин старшего майора, но властность человека определяется не чином, а его харизмой. Правда, что означает харизма, никто толком не понимал. Да и само слово какое-то гадкое, вроде «харя». Однако у кого она есть – не харя, а харизма – тот и начальник. Хотя случается, что эти два понятия уживаются в одном человеке. (Это общее рассуждение, к старшему майору не относящееся; у него все же не харя, а худощавое интеллигентное лицо и очки, между прочим, в тонкой золотой оправе).

– Не слишком-то вы торопились, – попенял министрам Вахтов. – Не слишком-то вы торопились, – попенял министрам Вахтов.

– Дорожно-транспортная авария на дороге, господин старший майор, – объяснил Мямлин. – Дорожно-транспортная авария на дороге, господин старший майор, – объяснил Мямлин.

Вахтов удивленно поднял брови: Вахтов удивленно поднял брови:

– Что за пургу вы несете? Какая на хрен, авария, когда машины не ездят? – Что за пургу вы несете? Какая на хрен, авария, когда машины не ездят?