Дежурный по апрелю

Из подъезжавших автобусов десятками вываливались новоиспечённые студенты. Спешащие по своим делам пешеходы ворчали под нос, натыкаясь на толпу галдящих юношей и девушек. Родители-сопровождающие ахали и охали, еще не представляя, как оставят своего ребенка одного в столице, словно их детям не по восемнадцать, а по восемь лет. И только пенсионеры-прохожие умилялись задору и радости молодежи, вспоминая свою молодость.

Близость центрального автобусного вокзала к студгородку не могла Таю не радовать. Мысль о том, что тяжелую дорожную сумку придется волочить минут десять от силы, как нельзя кстати подбадривала.

«А там уже и до общежития как-нибудь доберусь», – довольно думала Тая, смешиваясь с толпой в подземном переходе.

Место, откуда Тая родом, и городом-то назвать можно с трудом: десять тысяч жителей, химзавод, который кормит чуть ли не каждую вторую семью, площадь с домом культуры и памятником Ленину, неработающий кинотеатр из развлечений для молодежи, поликлиника и самое главное – автобусная станция и железнодорожная платформа, откуда можно уехать в любом направлении.

До тринадцати лет Тая с родителями и сестрой жила в квартире при заводе, которую папе выделили как временное жилье. Это была небольшая однушка на первом этаже с деревянными скрипучими полами и старыми полинялыми обоями. Родители не стремились делать ремонт в чужой квартире, откладывая деньги на покупку собственной. В холодную пору года полы замерзали настолько, что ступни немели, когда Тая наступала на них босыми ногами. Из-за холода и сырости она постоянно болела, поэтому часто родители отправляли девочку гостить в частный дом к бабушке, которая уже жила одна. Деда Толю Тая помнит очень плохо, она была совсем еще мала, когда его не стало. И в памяти он запечатлелся как страшный персонаж из сказки: все зубы у него были железные. Он учил Таю неприличным деревенским стишкам и анекдотам, которые нет-нет да и всплывали иногда в памяти.

Отец Таи скоропостижно скончался из-за тяжелой болезни через месяц после рождения второго ребенка. А мама покинула дочерей три года назад. Нет, она не умерла. Она жива-здорова, звонит и пишет сестре, иногда приезжает в гости или забирает Варю на выходные в Минск. Варя, конечно, общается с ней. Что взять с первоклассницы? Ребенок еще.

Мать Таи полжизни строила карьеру и, по ее словам, стремилась организовать дочкам безбедную жизнь. Она слывет прекрасным преподавателем, человеком, обожающим свою профессию. После смерти отца ее пригласили работать в престижный вуз Минска и, конечно же, она согласилась.

Вот только, уделяя свое время и внимание чужим детям, она спихнула собственных на плечи матери, Любови Петровны. Бабушка досрочно вышла на пенсию, так как в молодости работала на Крайнем Севере, а потому могла полностью посвятить свободное время внучкам. Тем более что Варе на тот момент не было еще и пяти.

Уход матери из семьи пришелся как раз на тот Тайкин возраст, когда дети взрослеют, видят мир в других красках и понимают все по-своему. Тае было плевать на работу в университете, на причины, по которым мама уехала. Девочка видела лишь одно: она бросила ее, наплевала на смерть папы, не захотела жить с собственными детьми. И потому Тая решила на корню обрубить все общение с мамой, даже видеть ее не желала.

Раз в месяц мать отправляет бабушке деньги на содержание детей. Совсем как алименты. Редко навещает, много обещает и мало делает. А среди соседок-сплетниц за ней закрепилось прозвище «кукушка».

А что, прекрасная мама! Не звонит каждый час, не треплет нервы с уроками, не отчитывает, не заставляет делать то, чего не хочется. Просто взяла и оставила детей в покое до поры до времени. После чего, как и положено, появилась в самый неподходящий момент с ошеломительной новостью: уважаемый всеми педагог закрутила роман со студентом. Второкурсником!

– Международники! Журналисты! Сюда!

На ступеньках надрывался долговязый старшекурсник, собирая вокруг себя толпу ребят.

С буквами, в отличие от цифр, Тая дружила с детства. За плечами – филологический класс в школе, хоть бабушка и настаивала в свое время на химико-биологическом. Только непонятно было, откуда в Тае эта любовь к художественной литературе и языку. Мать окончила экономический факультет, отец трудился на заводе, бабушка полжизни отработала кухонной рабочей, а дед и вовсе из литературы знал только матерные частушки.

С раннего детства Тая полюбила книги. И однажды решила: почему бы не написать свою историю? Взяла общую толстую тетрадку и набросала в ней незамысловатый сюжет о том, как в фантастическом мире враждовали между собой две расы. Через несколько дней рукопись нашла мама. Она, как женщина строгая, прямая, не знающая, что такое поражение и сочувствие, исправила красными чернилами все ошибки. А потом еще и высмеяла дочкины сказки перед родственниками.

Любой другой ребенок от такого поступка наверняка забросил бы попытки писательства. Но Тая была гордой, упрямой и целеустремленной девочкой. Она решила во что бы то ни стало доказать, что умеет и будет писать. С тройки подтянула русский язык на твердую пятерку, и в одиннадцатом классе решила поступать либо на филологический, либо на факультет журналистики. Выбор пал на последний.

Тая присела на скамейку. На другой конец лавочки приземлилась высокая стройная девушка. У ног она поставила огромный чемодан противного ярко-розового цвета. Молния на нем готова была лопнуть лишь от одного прикосновения.

Тая недоуменно покосилась.

«Что она туда напихала?», – подумала Тая и перевела взгляд на незнакомку.

– Да. Нет. Хорошо. Да, мама, – девушка нехотя бросала короткие фразы в трубку. – Да. Все, чао! – незнакомка внезапно повернулась всем корпусом к Тае и спросила: – А вы с какой специальности?

Бесцеремонно разглядывавшая ее Тая встрепенулась.

– Я? Печатник. А вы?

В глазах девушки появилось облегчение. Уголки губ удовлетворенно поползли вверх так же, как и брови.

– Ого, какой тембр! – удивилась девушка и быстро затараторила: – Как здорово, что печатник! Я тоже. Я здесь совсем одна. А тут сразу человек с моей специальности! – радостно пояснила она и подвинулась ближе к Тае. – Давай на «ты»? Меня София зовут. Соня Алиева.

– Таисия. Тая Ворон, – кивнула ей Тая. – А ты откуда? У тебя фамилия нерусская и глаза… – она запнулась, поймав себя на мысли, что сболтнула лишнего.

– Китайские? – прищурилась Соня.

– Узкие. Я хотела сказать, что узкие! Прости, я иногда бываю слишком прямолинейной и совсем не думаю перед тем, как что-то ляпнуть, – виновато потупилась Тая. – У тебя очень красивые глаза, честное слово!

– А, брось, – махнула рукой Соня. – Так ведь и правда же узкие. А на правду кто обижается? Может, все вокруг будут думать, что я прямиком из Кореи. Это сейчас так модно!

И отчего-то Соня залилась тоненьким звонким смехом. Он оказался настолько заразительным, что Тая и сама невольно засмеялась.

У нее, в отличие от Сони, был низкий грудной голос, совершенно не свойственный юным девицам. В школе Таю иногда дразнили из-за этого, обзывали мужеподобной. Хотя на самом деле ее голос был приятным, внушающим уважение и даже страх. Не каждый день встретишь человека, который может говорить на низких, приятных слуху, вибрациях. Что греха таить, это придавало голосу свой особенный шарм. Жаль только, что Тая уже распрощалась с мечтами стать телеведущей: такие голоса точно не подходят ни для новостей, ни даже для прогноза погоды. А потому она твердо решила, что поступит на кафедру периодической печати.