Ди-джей

В смертельном страхе друзья на ощупь двигались друг за другом. Экономя силы, карабкались, перебирали руками вдоль стен, шли по туннелям, проходам. Купались в черноте, надеясь найти выход из проклятого лабиринта. Звуки шагов гулко раздавались в мёртвой тишине, и с каждым шагом становилось всё холоднее и холоднее.

Прошел очередной час, другой. Возможно, завершился день или неделя, а может быть месяц.

Пыль и смертельная тишина была повсюду: они витали в темных туннелях и коридорах, пряталась в саркофагах среди мумий, смешивалась с камнями на полу.

Темень и мрак — куда за многие тысячи лет не проник ни единый луч света, давили, разъедали, сводили с ума.

А потом, спустя вечность, когда уже не осталось надежды на спасение, пришёл свет. Пришествие его возвестил лязгающий скрежет.

Недалеко от совершенно обессиленных и истощенных кладоискателей, появилась дверь. Она повернулась на проржавевших петлях, омерзительно заскрежетала и открылась прямо в шершавой стене.

Впервые за тридцать веков в казематную темень пробрался яркий солнечный луч.

И как будто с небес, послышался голос…

— Простите, что отвлекаю вас от заслуженного отдыха, — произнесли по-английски.

— Я только хотел уточнить… Как называется самое страшное божество Египта с головой крокодила, верхняя часть его тела от льва, а нижняя от бегемота?

— Х-хеэ-ллл-пп, — глухой стон вырывался из груди Фрайзера, он чувствовал, как подкашиваются ноги и крупные капли пота выступают на висках. (Хелп — Помогите — англ.).

— Амат?! — Бранко произнес глухо и невнятно, будто его рот был набит мелким гравием и удивлённо заморгал глазами.

— Спасибо! — поблагодарили доброго, отзывчивого человека, с двумя пистолетами за спиной.

— А-ма-т. Всё верно — четыре буквы. Третья "а", последняя "тэ", — незнакомец произнес странную фразу по-русски и быстро закрыл дверь.

— Постойте, мистер! — Фрайзер с хриплым воплем ринулся вперёд и принялся в тщетной ярости молотить место, где только, что был дверной проём. У него за спиной закряхтел Бранко.

— А как же мы-ы? — пальцы с кровоточащими, ободранными костяшками цеплялись за холодные шершавые камни, старались нащупать отверстия.

— Помогите! Спасите! Кто-нибудь? — в тишине гробницы утробно звучали истерические крики.

8.

— Интересно, что сейчас делает Кристина? Наверно пошла красавица на свидание со своим Гошаном? Девушка то хорошенькая, ответственная: Пришла, поди, как договаривались, с этим немытым волосатиком, на встречу: Минут на пять — десять, пораньше. Даже на двадцать, а то и на все полчаса. Пришла и ждёт. Эх, не того ты выбрала лапотуля! Не того ты ждёшь!

Макс лежал на кровати и поочередно закрывал один глаз, другой, оба сразу, водил ими из стороны в сторону. Вверх — вниз. Влево — вправо. Из одного угла — в другой. Контуры серого предмета удаленно похожего на дверь, повинуясь мысленному приказу пришельца, волнами скользили по стене, бесшумно поворачивались, вытягивалась, уплотнялись, таяли и пропадали. Затем появлялись снова. Огромное серое очертание уменьшалось до маленького размера, затем увеличивалась. Преобразовывалась в разные плоские фигуры, меняло цвет. Накладывалось на входную дверь. Полностью пропадало.

— Стоит сейчас сероглазая колдунья на ступеньках какого-нибудь затрёпанного кинотеатра или ободранного памятника. Стоит в страшную жару и ждет этого оболтуса. За окном все плюс тридцать! Нет, уже тридцать пять! Страдает милашка — жара, духота, дышать нечем. А его нет. На улице полил дождь! А она в одной тоненькой маечке и короткой обтягивающей точёную фигурку юбочке. А дождь холодный, осенний, проливной с ветром, снег пролетает, лужи застыли. Памятник весь седой от инея. Гошан не идёт. Скотина! Скорее всего, вообще не придёт! Подлец! А Кристинушка, солнышко ясное, страдает, переживает, мёрзнет, почём зря… погибает на ветру. Промокла насквозь. Превратилась в сосульку. Глупенькая! Ведь можешь простыть и заболеть! Кому ты нужна?

Максим повернулся на спину. Глубоко вздохнул. Начал исследовать состояние потолка. Очертание двери переползло наверх. Продолжило выделывать там всевозможные трюки и кульбиты.

"А, вот если, он, не придет? Тогда она сможет погулять с другим? Конечно, сможет! Если, тот, заботливый, чуткий, нежный, придет на свидание? А он придет? Обязательно!!! Максим, ради такой красатули, никогда не опоздает. Даже если она уже кусок льда! И жизнь едва теплится в ней."

Благородный герой склонился на бок. Пододвинул по удобнее подушку. Дверь разбежалась, подпрыгнула и совершив тройной разворот в воздухе молча нырнула "солдатиком" в потолок. Вынырнула у стены, напротив окна. Начала уплотняться. Обретать контуры. Появились косяки. Дверная коробка. Наличники. Насыщенный коричневый цвет. Ручка.

"И вот, он придет. Поговорит с ней, успокоит. Отогреет. Подарит цветы, сводит в кино. А может быть и погуляет до первых звезд. И всё же, интересно, что делает Кристина, сейчас?"

Влюбленная натура, находясь в своих грёзах, не мигая глазами, поднялся с кровати и уставился в то место, где появилась вторая дверь. Загнанная до седьмого пота беспризорница устало выдохнула, отдышалась, перестала дрожать и приоткрылась. Из-за двери раздался чудовищный вой гитар и грохот ударных. Казалось, что появившийся громоподобный звук разорвал пространство и сошел с ума. В нем было всё: вопль толпы, грохот кузнечного пресса, рев пожарной сирены, стук колес электрички и лязг гусениц идущего по гравию танка…

9.

Заглянув в открывшееся пространство Макс, едва рассмотрел в сумраке небольшого зала группу музыкантов, которые громко, на пределе звука, на полной мощности звукового аппарата, наяривали свое высокохудожественное произведение. Гитары исполнителей не были настроены как следует, бас ударял только в сильную долю, отчего, сливаясь с барабанами, звучал не как отдельный инструмент, а лишь добавлял силы грохоту и шуму. И ещё был голос…

— Аааааа… — рвал нервы сердитый и грозный рык царя зверей, повелителя джунглей.

— Дан-дан-дан-дан-дан-дан… — отбойно долбила, забивая бетонные сваи, старая-престарая ударная установка.

Они найдут тебя, сожрут мечты. Для них неважно всё, им наплевать кто ты… Загонят в гроб, задавят страх Ведь ты — никто. И звать никак…

Вокалист во всю силу легких, с искаженным от страсти лицом, вдавив микрофон в губы, извещал страшное предзнаменование, идущее со стороны сил зла. (Огромным, мрачным злом, нависшим над душами музыкантов, было всё остальное человечество! Оно смердело и гнило. Оно жило неправильно, переваривая, растворяя в себе людские страсти и пороки. И с этим надо было без промедления бороться, хотя бы потому, что жизнь уж слишком коротка.)

На высоких тонах истошно подвывали, визжали, рыдали, заходились в экстазе две электрогитары. От обоих гитаристов исходил животный магнетизм, когда они пели, играли или просто двигались по сцене: Один из исполнителей дергался так, как будто это не его гитара, а он подключен к розетке. Второй наоборот стоял скованно, опустив голову, неподвижно, с напряженными плечами. Кистью правой руки он изредка делал резкие вращательные движения, как будто садист вытягивал жилы из своего инструмента или выдирал из него его электрическое сердце.