DIA

Диа не задерживался ни с кем рядом дольше минуты. Нельзя. Поэтому их и десятки, поэтому не важны лица. Клубы для этого не нужны. Те, кто думает подцепить в клубе любовь всей своей жизни, могут подцепить только венерическое.

В кармане завибрировало.

Он чертыхнулся, закатывая глаза. Не заблочен только один номер, и на него лучше ответить. Крестный всеотец взывает. Слишком широким и уверенным для пьяного человека шагом Диа направился к выходу для персонала. В переулке должно быть тише, и фотоохотники доставать не станут – все стерегут проходную.

Стоило ответить «да», как трубку бросили. Губа дернулась. Диа непонимающе пялился на экран, пока в пальцах подрагивала сигарета. Он успел выкурить половину.

Ему накинули на шею веревку, дали под дых кулаком, зажали рот мокрой тряпкой. «Хлороформ», – догадался Диа. К сожалению, в случае с хлороформом догадки уже не спасают. Но сожалений Диа и не испытывал.

Один из минусов алкоголя – тебе плевать. Наступает не то чтобы настоящее бесстрашие, а как сказать… Смерть не воспринимается с негативной окраской. Притупляется чувство опасности, тревожные сигналы всякие сигнализируют разве что о новых способах обрести покой и облегчение. Короче: у мертвых голова не болит.

Поэтому отреагировать на удар получается не сразу. После этого Диа запоздало признаёт, что от звонка нужно было насторожиться. Его начальство спит в такое время. Но позволил себе проявить мягкость: думал ведь, может, сердце прихватило, может, еще какая херня… Вот и взял трубку.

Стошнило бы, но дурман подчиняет тело раньше, чем успевает шевельнуться посильнее. Еще и скотч крепкий. Который липкая пластиковая лента, а не напиток. В хилом на первый взгляд организме здоровье оказывается бычье. Сознание выныривает из мутной пелены время от времени. Диа укачивает. Сильно, как на круизном лайнере, пересекающем Атлантику в погоне за невидимым айсбергом. Темнота, холод. Кости ломит. Их и в клубе ломило. Темнота.

Его вышвырнули из машины в темной подворотне, на мокрый асфальт. Содрали шубу, обувь. Били, пока изо рта не потекла кровь, а перед глазами не стало еще темнее. Потом вдруг все прекратилось.

Диа озирался, уклонялся от ударов просто по-звериному, не совсем понимая, что происходит и где он находится. Как выбраться – это тоже не главный вопрос. Успевал только прикидывать, как снизить урон от следующего удара. Их слишком много. «Их» всегда будет слишком много, если ты один.

Он лежал на дороге, не поднимая головы, щекой на мелкой щебенке. Смотрел, как к одной черной машине подъезжает другая. Из второй выходят пятеро. Говорят с теми, кто его только что бил. И те уезжают, зашуршав напоследок выданными деньгами. Диа путается в «тех». Надо нумеровать их по машинам. Да.

Люди из второй машины окружают.

Они что, бригадами работают? Сменами или вахтами? Хотелось сказать это вслух, но получился только рваный хрип. Диа сплюнул кровь, сощурился от света. Странно, что зубы целы. Какой смысл от этого представления? Если бы заказали убить – ну хлопнули бы уже пулей, в чем проблема?

Диа храбрится. Борзый и злой, но напуганный до чертиков. Хорошо хоть не плачет. А… Нет, ошибочка: лицо в слезах, синяках. Зато тушь не течет – дорогая. Попытка двинуться приводит к сдавленному крику. Больно в ребрах. И дышать больно, не то что двигаться. Но даже в таком бедственном положении интерес берет верх. Или это желание немного контролировать ситуацию. Ладно, не контролировать, хотя бы понимать, что происходит. В любом случае он заставляет себя согнуться так, чтобы видеть новоприбывших.

Ничего интересного. Однотипные манекены.

Диа перестает смотреть. Упирается руками в асфальт, медленно поднимаясь. Его бьют ботинком в живот, от удара он переворачивается на спину. В глаза выплескивают кислоту. Зрение медленно покидает его. Этот факт воспринимается почти с благодарностью. А тот, что он, кажется, потерял сережку, – нет.

А потом глаза начинает жечь. Диа орет, срывая горло. В этот момент рефлекторно закусывает губу. «Не повреди связки», – менторский внутренний голос принадлежит одному из наставников по вокалу. Да, он консультировался со знающими людьми.

Но какие, на хрен, знания тут спасут, какое значение имеют связки, если сейчас выжгли глаза, а эта вечеринка даже не думает заканчиваться?!

Страх бьет еще сильнее, хотя куда уж. Пахнет кровью из разбитого носа. Горячее заливает губы, просачивается вкусом металла в рот. Не капает – течет. Его волокут из темноты в темноту, швыряют в багажник.

Сустав плеча болит сильнее, чем все остальное тело. Плохо. Зато ноги относительно целы – странно, что не сломали. Пару минут Диа пытается отдышаться. На этот раз в сознании, значит, думай. Думай. Что там было самое простое из курсов выживания? Выдавить фару. Водитель может не заметить, а вот прохожие… Диа подволакивает к себе ноги, находит угол машины и бьет изнутри. Без обуви больно, но все лучше, чем новая порция неожиданностей.

Заметили. Массивный внедорожник сворачивает к обочине, снижает ход. Через оглушительный грохот от тока собственной крови слышно, как гулко открываются и захлопываются двери. Как похитители матерятся. Кто вообще писал эти инструкции по самозащите? Если полиция тебя найдет – чудо. А если не найдет? Как человек в багажнике должен избежать последствий? Авторы инструкций не знали. Диа – тоже.

Его выволакивают из багажника, придерживают, как пса, за волосы у загривка. И делают укол. Они не в фильме, поэтому не в шею, а куда-то почти в плечо, прямо у позвоночника. Чтобы отключился уже, раз ни пахучая тряпка, ни побои не помогли.

Диа взвыл.

Без зрения сопротивляться стало еще сложнее. Он все равно пытался: выворачивался, кусал наугад руки, оказавшиеся слишком близко. А потом сознание решило не играть больше в эти игры, и где-то в черепной коробке погасили лампочку. Хватит. Внутри и так перегружено все веществами на выбор. Целая аптека, а не человек.

Так закончился вечер. Не так скучно, как могло бы быть.

Наступила ночь. Как в игре в «Мафию». Город засыпает, просыпаются те, кто не хотел, но замерз. Диа обнаружил себя в холодном помещении. Не пустом, если судить по отсутствию эха. Это квадратная комната. Наверху, в одной из стен, – малюсенькое, как глаз бегемота, окошко. Кровать, по самым скромным оценкам, на ощупь метра два на два. Вот такое видел уже в своей жизни. Можно было бы строить теории на этот счет, но, как ни крути, получалось слишком неправдоподобно. В подобном положении может оказаться ноунейм, а вот его будут искать и… Раскалывающаяся голова белой вспышкой перед глазами намекнула, что с дедукцией пора завязывать. Зато глаза начинают видеть, хотя бы немного. Ух ты! Не выжгли, значит, а просто временно ослепили? Как загадочно. Но плевать. А вот и дверь.

Диа предположил, что проснулся он исключительно от запаха кофе. Скатился с кровати, игнорируя боль во всем, что можно. Сдернул с себя одно из украшений и подобрался к двери, принявшись методично тиранить замочную скважину.

Окно выходит в никуда, даже если выбить – вряд ли вылезет живым. А вот дверь – другое дело. Что же произошло, а? Может, за выкуп взяли? Будут шантажировать его покровителя? Так тот не выкупит же. Диа усмехается, облизывает губы. Как ни крути, он – мишень крайне неудачная.

С замком провозился недолго. Внутри двери коротко щелкнул механизм, и она поддалась, перестав быть надежной опорой для бренного человеческого тела по ту сторону. Успев подняться на ноги, Диа вывалился в соседнее помещение и даже не упал. Мутный взгляд обнаружил размытую фигуру, расположившуюся на диване с газетой в руках. Последнее определил на слух (шуршание «Нью-Йорк таймс» можно узнать из тысячи). Искать выход при ком-то было бы глупо. Наверняка при оружии.

– Кофе не осталось?

Человек на диване неторопливо сложил газету. Побег его явно не беспокоил. И сказал: