ДИАБЛЕРО, (не) бойся своих желаний. Том 2

Городок историю имел бандитскую, охотники за рабами, работорговцы, разбойники, черные археологи, бугровальщики, прочий лихой люд. И длилось это не год, не два. Ещё в начале XX века в городе царил бандитизм, да такой что в 1906 году пришлось вводить военное положение. Все маргинальные элементы, естественно, находили убежище под землёй, развивали уже имеющиеся инфраструктуры. А когда в 1909 году Гнусин сжёг Ново-Николаевск, то под землёй, был заложен первый подземный водоём. Над ним сейчас располагается Театр Оперы и Балета. Потом был и второй, и третий водоёмы. Вокруг них и образовался подземный район Новосибирска в том виде, в котором он существует сейчас — Подземгородок.

— Значит, в Военном городке живут военные, в Академгородке — учёные, а Подземном городке обитает прочая нечисть?

— Да не-е, всё это байки, — насмешливо протянул дядя Коля. — Я тебе таких тысячу расскажу, и про братьев Белоусовых и Колыванского Змея, и про архив компартии, который Уильям Фрей в чемодане у нас оставил, и про человека-дерево, и про вирус Маргбурга, про расстрельные бригады НКВД и призраков их жертв, и про облучённых мутантов с Семипалатинского полигона.

— Колыванский Змей? — заинтересовался я. Это, похоже, наше местное Лохнесское чудовище. Интересно было бы послушать.

— Ну да, не слыхал? Про «драконий треугольник»: Быстрый Исток — Усть-Ануй — Белокуриха, в котором до сих пор реликтовых змей находят? Ну или НЛО, смотря кто что ищет.

— И что, этот дракон тоже под землёй живёт? — догадался я.

— А то, где ему ещё жить? — согласился дядя Коля. — Подземгородок сам по себе небольшой, меньше Академа, даже поменьше любого из городских районов выйдет, но намного протяжённее и разветвлённее. В него ведь входят все канализации, бомбоубежища, подвалы, старые ветки метро, пещеры. Он многоярусный. Это основной ярус, сердце городка. Выше идут бомбоубежища, стратегические склады, подземные жилища, а ниже более древний слой, пещеры, стойбища древних людей, захоронения и некрополи, подземные капища. Есть автодороги и узкоколейки до вокзала и до метро. Пешком можно дойти и до Чекалды, до Вектора, до ИЯФа, да и на левый берег под Обью пройти можно, в промзону.

— А до Бердска? — уточнил я.

— Не, прямого ходу нету, ну или есть, но это проводника искать надо. Да и зачем? Поверху в разы быстрее. А подземный Бердск и вправду есть, только он не под городом, а под Бердским заливом. Тебе до базы легче всего на электричке доехать. Я как раз на Главный Вокзал тебя и везу. Там сдам на КПП и распрощаемся.

— А что до обитателей, — подумав, продолжил дядя Коля, — то и в Академе давно уже не учёные живут, а хипари какие-то. Да и иные учёные — похуже иной нечисти. Кто, как ты думаешь, миру ядерную бомбу дал? А вирус Эболы? Правильно, учёные! От нечисти же, напротив, в последние годы одна только польза. Лекарства там всякие, духовные практики. Нечисть нечисти рознь. Живут здесь, конечно, и ведьмы, и бестии, но в основном простые люди, связанные со сверхъестественным. Или те, кто физически неуютно себя наверху чувствует.

— Это кто, например? — спросил я.

— Вампиры, оборотни, русалки, сатиры, кентавры, змеелюди и прочие. Не нелюдь, а потомки, те, кому сверхъестественные дары по родословной достались. Вампиры света не любят, да и людей. Оборотни лохматые и агрессивные. У остальных есть рудиментарные отклонения, рога, хвосты, копыта, перья, чешуя, то, что мешает комфортно чувствовать себя в естественном обществе.

— Брр, прямо цирк Дю Солей какой-то… — передёрнул я плечами, представив бородатых женщин, которые, несомненно, тут тоже обитали.

— Ха, странные вы, молодёжь, — хмыкнул дядя Коля. — Если герои комиксов, то это мета-люди, люди-х, супергерои, а если реальные существа, то это цирковые уроды. А у оборотня сила как у твоего супермена, у змеелюдей гибкость и ловкость, у кентавров интеллект, мудрость. Паранормальные способности, пророческие, ясновиденье, сновиденье, порча, исцеление, гипноз. И всё это передаётся потомкам, развивается, прогрессирует. За любого такого «циркового уродца» бой между правительством и родами идёт. Те же змеелюди, например, почти не стареют, а оборотни — не болеют, а у сатиров — потенция и плодородие. Рога или хвост — это незначительное неудобство за реальные сверхспособности.

— И что прям кентавры есть? — подумав, спросил я. Ну не верилось мне, что реально может существовать гибрид человека и лошади! Благодаря средствам масс-медиа все эти вампиры, оборотни, ведьмы, живущие среди нас, пьющие нашу кровушку и не отсвечивающие казались чем-то обыденным и привычным. Но вот настоящий кентавр, его же не спрячешь, не замаскируешь…

— Да, один. Затворник, вечно где-то пропадает, — ответил водитель. — Кентавры редкостью уже в Древней Греции были, там вроде один всего обитал, Хирон. И сейчас редкость, днём с огнём не сыщешь. Могу познакомить, если надо. Мы, кстати, его созвучно зовём — Хероном, из-за кое-каких анатомических особенностей…

— Да, постараюсь заглянуть в гости, уж больно тут у вас интересно, — признался я.

— Тогда запиши телефон… — начал дядя Коля.

— Уже, — сообщила Сири.

— Записал, — передал я.

— Хм… — дядя Коля нахмурился, а потом со смешком уточнил: — Ты не колдун часом? Мы, кстати, приехали. Тут езды-то минут пятнадцать было. Я спецом круг дал, чтоб тебе виды показать, а то там, наверху, могут и не одобрить пропуск-то. Стажер, всё ж таки, что тебе здесь делать? Так что, когда ещё у нас побываешь?

Мы подъехали к КПП с полосатым шлагбаумом.

Глава 21

Шлагбаум был черно-белым, катафот на его конце — красным и поцарапанным, свет в караулке — выключенным, а гудок у дяди Коли — громким и нудным. Минут через пять, которые показались вечностью под нескончаемый аккомпанемент автомобильного клаксона, из караулки на свет божий выбрался сутулый высокий старикан с длинной седой бородой, в круглых очках-прищепках. Униформа была ему велика, топорщилась складками и выглядела морщинистой, под стать морщинистому лицу. На минутку удивило отсутствие оружия и у этого индивидуума. Словно они с дядей Колей не в подземном городе нечисти живут… А мож они сами и есть эта нечисть, так кого им тут бояться?

Старикан оказался подглуховатым, ворчливым, словоохотливым и неспешным. Он постоянно ворчал, жаловался и неинтересно, но безапелляционно рассказывал о себе и соседях. Сразу отпускать он меня отказался, сослался на некий маловразумительный протокол, который в итоге вылился в обычную объяснительную. Он сам написал её, от руки, и с ворчанием, воспринимавшимся уже как неотъемлемый фон, указал, где написать «с моих слов написано верно» и поставить дата-подпись. Я не поленился перечитать сей меморандум, написанный мелким неразборчивым подчерком.

— Схренали я «задержан» на территории Подземгородка? — возмутился я после прочтения, за что получил несильный подзатыльник и выговор:

— Не сквернословь, чай, с приличными людьми балакаешь, а не на базаре репу торгуешь.

— Какую репу, дед? Ты в конец офонарел что ли? Думал я твои каляки не разберу что ли? «Задержан», «передан на руки», «проявленная бдительность» — что за бред, не буду я эту филькину грамоту подписывать!

Дед на удивление легко сдал позиции, достал чистый, хоть и мятый листок бумаги, подвинул его и прозрачную граненую шариковую ручку с погрызенным синим задником мне и предложил: