Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Ему шел двадцать девятый год, когда он получил от руководства университета поручение покумекать над модернизацией той самой огневой машины Ньюкомена. Проблема заключалась в том, что машина работала, но потребляла жуткое количество топлива, а поршень чуть двигался (восемь ходов в минуту). Джеймс разобрал агрегат до винтика, собрал снова и впервые в жизни оказался беспомощным что-нибудь изменить. Фактически с этой минуты и началась история механика, одержимого идеей создания на базе чуть функционирующей модели высоко технологичной конструкции. Время, силы и деньги улетали теперь исключительно на попытку решить неразрешимую, казалось бы, задачу. И если в собственном упрямстве Уатт был уверен, то в своем кошельке — увы.

В это самое время судьба столкнула его с неким Джоном Ребаком, который, имея успешную врачебную практику, был подвинут на химии. Но Ребаку повезло: он изобрел новый способ получения серной кислоты — раза в четыре дешевле прежнего. И на вырученные денежки прикупил железных копей, на шахтах которых как раз и были установлены низко производительные машины Ньюкомена. А тут Уатт с его горящим глазом (за полтора года безвылазного корпения в мастерской наш герой успел разобраться, что к чему и куда двигаться). В общем, они спелись…

Ребак дал партнеру кредит в тысячу фунтов, предоставил в его распоряжение мастерскую, которую пообещал снабжать всем необходимым и посулил треть доходов от реализации их будущей машины. Уатт был тронут и до того благодарен, что поверил благодетелю на слово. И далее вкратце: мастерская была аховой, детали поставлялись не выдерживающие ни гостов, ни критики, а вскоре и финансирование прекратилось. Но Уатт трудился, не покладая рук — он не мог подвести доброго доктора Ребака. А жена пилит: жить на что? И ради поддержания штанов Уатт повез в Лондон проект какого-то судоходного канала, но проиграл парламентский конкурс и, возвращаясь ни с чем, заехал наудачу на завод по изготовлению драгметаллов некоего Мэтью Болтона.

Болтон числился одним из виднейших капиталистов той Англии и, услыхав про идеи Уатта, моментально предложил ему уже не помощь, а просто-таки полнейший карт-бланш: чего тебе надо, то и будет. И предложил не на словах, сунул под нос контракт.

Другой бы глазом не моргнул — подписал, не глядя, а благородный Джеймс забормотал чего-то про обязательства перед попавшем в беду Ребаком и откланялся. Но Болтон не отступал. Болтон устроил фактически безработного Уатта на должность главного инженера по строительству Манклендского (Шотландия) канала. Болтон отговорил его патентовать в парламенте ИДЕЮ модернизации паровой машины, отложив это до появления действующей модели. Наконец, Болтон выкупил долги Ребака, в числе которых ему и достался только что овдовевший (супруга умерла в тяжелых родах) Уатт со всеми его наработками…

Мэтью Болтон — идеальная в историческом разрезе фигура человека, встретившегося, к сожалению, на пути далеко не каждого из наших героев. С того момента и до последних дней этот аккуратный господин выполнял за неспособного к коммерции Уатта всю тягомотную работу, предоставив тому возможность творить, не отвлекаясь на пустяки.

Он перевез Уатта к себе в Бирмингем. Он наладил поставки в лабораторию всего необходимого, окружил конструктора помощниками, превратившимися вскоре в классных специалистов. Он сделал так, что еще до того как заработал конвейер, об их машинах знала вся Англия, и хозяева рудников буквально засыпали фирму «Болтон и Уатт» заказами. Многие закрывали шахты в ожидании появления болтоно-уаттовой новинки…

И помимо прочего мистеру Болтону хватало ума и такта не напускать на себя важности хозяина, каковым он, по сути дела и являлся, или щедрого мецената, за какового его мог бы принять лишь законченный идиот: Уатт был курицей, несшей золотые яйца, и Болтон лелеял ее как мог.

Слава о двигателе невероятной производительности покатилась по миру. Вскоре о нем прослышали в далекой России. И старинный приятель Уатта, некто Робисон (тот самый, что организовал ему в свое время масонский заказ на изготовление органа, а теперь возглавлявший морское училище в Санкт-Петербурге) поручился в гениальности Джеймса самой Екатерине. И та моментально заслала в Англию вербовщика, который явился к 39-летнему Уатту с предложением перебраться в Россию на умопомрачительное жалованье — 10 тысяч рублей в год.

Болтон, понявший, что конкурировать с казной целой державы даже ему не по плечу, предпринял ответный маневр: по его спецзаданию поэт Эразмус Дарвин (родной дедушка будущего открывателя теории эволюции видов — тесен мир) написал Уатту красноречивое письмо-отповедь. И мы не можем отказать себе в удовольствии процитировать его.

«Боже, как я был напуган, услышав, что русский медведь наложил на вас свою огромную лапу и тащит вас в Россию! — витийствовал мастер слова, — Пожалуйста, не ездите туда, если есть какая-нибудь возможность. Россия — это логово дракона: мы видели следы многих, ушедших туда, но очень немногих возвращавшихся оттуда. Надеюсь, что ваша «огневая машина» удержит вас здесь». И испытаемте-ка гордость за времена, когда держава наша славилась не разбазариванием, а скупкой мозгов!..

Короче: Уатт остался. Хотя бы потому что Болтон обошел-таки всех конкурентов и получил монопольное право на производство машины в течение целой четверти века. А заодно — для страховки уже — устроил женитьбу гениального друга на Энн Макгрегор, вошедшей в историю в качестве домашнего тюремщика слабовольного Уатта.

Теперь окольцованный гений находился под неусыпным присмотром. Из комнаты в комнату он мог перейти, лишь вытирая ноги о половички, разложенные перед каждой дверью. А его любимая табакерка должна была всякую минуту находиться в строго отведенном для нее месте. В назначенный миссис Уатт час свет в доме гасился, и тихий муж на свой страх и риск перебирался наверх, в лабораторию, где втихаря готовил себе еду в перерывах между опытами.

Ни о каком побеге речи больше идти просто не могло…

Тем временем с конвейера Болтона-Уатта начали сходить долгожданные машины. Казалось бы: мавр сделал свое дело, но предпринимательский гений Болтона нашел мозгам Уатта новое применение: он отправил его мотаться по стране с мастер-классами по обслуживанию их механизмов, убеждая хозяев рудников покупать лицензионные аппараты, а не дешевые подделки. И к 1785 году стало ясно: усилия не были напрасны, Болтон с Уаттом поработали на фирму, теперь фирма работала на них. «Будем в дальнейшем изготовлять те вещи, которые мы умеем делать, и предоставим остальное молодым людям, которым не грозит потеря денег и имени», — написал тогда друг Джеймс другу Мэтью.

До истечения их монополии оставалось пятнадцать лет… В 1800 году компаньоны передали бизнес сыновьям и отошли от дел. Уатт зажил жизнью ученого и главного в Англии консультанта по вечным двигателям, раздраконивание проектов каковых до самой смерти было его эксклюзивной и не слишком обременительной обязанностью…

Резюме: не встреться Уатту Болтон, и отцом парового двигателя в учебниках числился бы кто-нибудь другой…

А вот небольшой сюжетец насчет отсутствия пророка в родном отечестве. Всё нам аглицкое подавай! В то время, когда под боком своих Кулибиных — если уж и не пруд пруди, то один-то точно.

Ровнехонько в описываемые выше времена мастерской Петербургской Академии наук заведовал механик-самоучка Иван КУЛИБИН. 30 лет заведовал. В обязанности ему вменялось «иметь главное смотрение над инструментальною, слесарною, токарною и над тою полатою, где делаются оптические инструменты, термометры и барометры». В подписанной И. П. Кулибиным «Кондиции» имелся и особый пункт о непременном обучении работников: «Делать нескрытное показание академическим художникам во всём том, в чём он сам искусен». За руководство мастерской ему был положен оклад — 350 рублей в год и право заниматься всю вторую половину дня собственными изобретениями.