Диагноз: «Неизлечимая болезнь» это приговор или шанс?
Шрифт:
Когда я поняла, что это не просто переутомление, меня одолел страх: а вдруг это что-то серьезное и я с каждым днем теряю время, усугубляю свое состояние. Это вылилось в безудержный плач, обиду на мужа, который помня мой запрет, даже не пытался поговорить с каким-нибудь врачом обо мне.
Результат не заставил cебя долго ждать – на следующий день я была принята на лечение в больницу. Обследование не добавило ясности и окончательный диагноз поставлен не был. Получила стандартный курс лечения и была «выписана домой с незначительным улучшением, в связи с окончанием курса лечения», под наблюдение невропатолога по месту жительства.
Хотя мне, по-прежнему было плохо, я успокоилась ведь мною, моим здоровьем занимаются специалисты. Время неумолимо шло, менялись диагнозы, продолжалось лечение
Врачи смотрели на меня сочувственно, но беспомощно. Через четыре месяца я получила II группу инвалидности с диагнозом «Рассеянный склероз с тетрапарезом и нарушением функций тазовых органов» сроком на два года и полной свободой, с которой не знала что делать.
Я практически ничего не знала об этой болезни, да и врачи не горели желанием меня просветить, разве что только советами-запретами: никуда без сопровождения не выезжать, не плавать, не париться, не загорать, не замерзать, избегать стрессов, диета и каждые 3 месяца – курс лечения. Меня спасало только чтение, как в детстве, насколько позволяло зрение.
По совету знакомого в конце лета родители повезли меня в Бровары к целительнице. После долгого ожидания в очереди я, наконец, попала на прием. Сидя перед ней на стуле в окружении икон и множества книг, я, на время, расслабилась, как бы успокаивая себя: теперь-то все будет хорошо, я не теряю времени зря, мною опять занимаются…
Как и предполагалось, она сказала, что мне «сделано насмерть» и в течение полугода я должна была зачахнуть и умереть. Не поверить было трудно, по-тому что время шло, ухудшение состояния прогрессировало, медикаментозный курс дорого стоил и не оправдывал себя. И я согласилась ездить к ней. Телефона у нее не было, как и предварительной записи, поэтому нам приходи-лось ездить наугад (примет – не примет). Иногда приходилось ждать по 3-4 часа, иногда вообще зря приезжали: то праздник церковный, то ее дома нет. Меня это сильно утомляло и раздражало и я после каждого такого случая наотрез отказывалась ездить к ней. Только мамины уговоры и страх бездействия заставляли меня опять ехать туда.
Процедура исцеления состояла из множества молитв, выкачивания яйцом и выливания воском на воде. Пламя свечи то вытягивалось в светящуюся нить, то плясало и трещало. Яйцо и воск сообщали ей ужасные тайны. Все это соответственным образом комментировалось и анализировалось, нагоняя на меня тоску и страх или вселяя надежду. И в заключение: если я буду ездить, то она обещала меня полностью вылечить. Внутренне я разрывалась на части: дома я не хотела к ней ехать, не было сил, бесконечно хотелось плакать. От нее мне не хотелось уезжать, получая как бальзам на сердце, ее обещания, жалея себя.
Ох уж это ужасное чувство – Ж А Л О С Т Ь! Сколько же лет мне пришлось учиться отличать ее от сочувствия, внимания, любви и избавляться от нее. Жалость – это суррогат любви, внешне очень похожий на оригинал. Это медленный психологический яд. Наконец я разорвала этот замкнутый круг и перестала к ней ездить.
Теперь осталась наедине сама с собой. Я понимала, что нужно что-то делатъ самой и впервые задумалась. Я знала, что это глобальная перемена в моей жизни. Что-то изменилось во мне (в моем теле) так, что возник конфликт между мною (моим мышлением и образом жизни) и моей средой обитания. Чтобы выжить – необходимо приспособиться к новым условиям И это в моих интересах. И никому до этого нет дела. Представьте себе человека после кораблекрушения на острове (Робинзон Крузо). До этого у него была другая жизнь с установившимися привычками, убеждениями и потребностями в еде, одежде, работе, отдыхе, сне… Теперь перед ним выбор: или страдать от нежелания изменить эти привычки (т. е. себя) и умереть или, оценив ситуацию, делать все, что ведет к выживанию в этих условиях; изменить свои вкусы в питании, быть счастливым и благодарным за спасение, заняться посильным интересным делом.
Такой выбор стоит перед каждым из нас. И чем быстрее мы его сделаем, тем больше времени и сил будет в нашем распоряжении для восстановления здоровья. Я понимала это, но какая-то душевная лень гаденьким голосом мне
шептала. А если это ошибка (диагноз)? А вдруг само пройдет? Может, это сон и я проснусь здоровой? Должно быть какое-то лекарство или чудо… Вроде бы и жизнь есть, и в то же время совсем не устраивающая меня. А чтобы ее изменить, нужно знать с чем бороться и как себе помогать. Скажу откровенно: удовлетворяя свое любопытство из справочников и статей о РС я часто ужасалась и из оптимистки быстренько становилась фаталисткой, замыкалась в себе и раздражалась от любого навязанного мне общения. Закры-валась в своей комнате и плакала… Представляла себя лежачей больной или в инвалидном кресле и плакала. Думала о своих детях Юле и Диме, нечеловеческая тоска и боль разрывали душу и я плакала… Убитые горем родители были похожи на двух осиротевших аистов и я плакала опять и опять. То мне было жаль мою семью и весь мир, которые теряют меня, то было жаль себя – дорогую, родную и единственную, которую раньше так не любила и не берегла. Иногда хотелось начать все сначала и прожить все мои 36 лет заново, как бы переписать черновик набело. Когда слезы иссякали, появлялись другие мысли: «Все рано или поздно умирают. Какая разница отчего умереть? Ну разве легче умереть здоровому человеку, отравившись грибами или попав под машину? Почему я так болезненно реагирую на это?Ответ для меня был ошеломляющим: это Страх Смерти. И я решила с ним поближе познакомиться, потому что нельзя избавиться от проблемы, не познав ее сути и причины.
Я начала вспоминать все, что о ней знаю: фильмы, рассказы людей, похороны родных и чужих людей, собственные переживания. Получилась невеселая картина. Особенно запомнилось первое осознание Страха Смерти, когда мне было лет пять и хоронили бабку-соседку. Я спряталась и долго плакала, узнав, что люди умирают и их закапывают глубоко в землю. Даже думала как страшно жить, – ведь прийдется тоже умирать. Как взрослые могут спокойно жить, улыбаться? зная это?
Работа над собой в этом направлении выявила несколько причин Страха Смерти. Впервые СС поражает душу ребенка (эмбрион) еще в утробе матери: при ее нежелании родить его, мыслях об аборте, угрозе выкидыша, стрессах, негативных эмоциях и т. д. Это все фиксируется в его подсознании. Значит – это результат наших мыслей, убеждений и так наши дети вынуждены искупать наш грех. Затем ребенок испытывает стресс во время родов. Чем тяжелее роды, тем больше страха ощущает ребенок, находясь между жизнью и смертью. И, конечно же, Страх Смерти мы испытываем и накапливаем на протяжении всей нашей жизни во время неочастных случаев, тяжелой болезни или сочувствуя умирающим близким.
От СС нельзя убежать, спрятаться, забыться. Его природа не физическая.
Причина находится на духовном уровне. Боясь смерти, человек не в состоянии радоваться жизни. Жизнь превращается в сплошной ад, потому что ожидание смерти тяжелее переживается, чем сама смерть.
Тот же страх смерти побуждает людей искать и создавать вое более сильнодействующие химические препараты, по сути, являясь причиной возникновения и процветания фармацевтической промышленности (индустрии). Так внешне благая цель спасти Человека – превращалась в обычный бизнес и стойкое убеждение, что любую болезнь надо задавить лекарствами. Достаточно взглянуть на рекламу по телевизору, да и в метро глазу негде отдохнуть – все на страже нашего здоровья. Тогда до меня дошло очередное открытие: что мы, люди, особенно больные, – объект для обогащения других людей, более предприимчивых. В своей книге «Опыт дурака или как избавиться от очков» Мирзакарим Норбеков на своем личном опыте убедился в подлинности заботы здравоохранения о нас, людях.
Свое уникальное открытие человеческих споообноотей со 100 % результатом возвращения зрения он разослал в несколько высокоразвитых стран. И только из вежливой Японии пришел ответ. Что это действительно прекрасная методика и не только по восстановлению зрения, но так как оптическая промышленность может разориться, то необходимо хотя бы два года, чтобы постепенно снижать производство очков.
Ну чем не анекдот?! Походите, пожалуйста, люди, еще немного слепыми, раскупите все очки, а потом мы подумаем, выгодно ли нам, чтобы вы прозрели (вылечились).