Диагноз: одиночество

Но причём тут Алиса? Я уверен, что проблема Алисы заключается в подавленной сексуальной энергии. Девушка с трудом прорывается через стереотипы, внушённые, в первую очередь, в семье. И самое страшное в её стереотипной картине мира то, что мужчина – это не человек, который любит и которого можно любить, который несёт наслаждение и жаждет наслаждения, а функция – партнёр, муж. Зачем он ей? Потому что без мужчины как-то неправильно, не более того. Настоящая женщина, согласно этой картине мира, без мужчины – немного ненастоящая, неполноценная. А значит, надо услышать себя (читай: свою сексуальную энергию) и искать достойного мужчину. Не жизнь, не счастье, не наслаждение, а только «должен», всё. Пока человек настолько зажат, встреча с тем, с кем она будет счастлива, для Алисы невозможна, так что пусть едет в Мьянму.

Надо сказать, перспектива такой своеобразной «экспедиции» мою пациентку очень заинтересовала. Алиса по природе своей любознательна, путешествовать любит и умеет, а на Востоке не была никогда. Я помог ей спланировать поездку, снабдил адресами и связями, которые ей понадобятся в чужой стране, написал рекомендательное письмо к настоятельнице монастыря. В общем, более трёх месяцев я своей пациентки не видел, а осенью ко мне пришла уже совсем другая женщина.

Перед Новым годом

В этот вечер 31 декабря к Василию точно из детства вернулась новогодняя сказка – лёгкий снег кружился и сверкал в радужном свете фонариков, новая финская дублёнка приятно грела плечи, и лица прохожих казались светлее, чем вчера. Мама готовит пресловутый салат оливье, над которым уже вторую неделю смеётся весь интернет, а Вася его любит с детства, потому что – праздник. И вообще ему кажется, что салат оливье давно уже может перестать быть объектом дурацкого юмора и стать чем-то наподобие семи слонов – из кича превратиться в раритет: пришло его время. Мама режет салат оливье, а Вася идёт по городу и думает, что бы ей подарить…

«Что тебе подарить, человек мой дорогой», – напевает Вася про себя и, честно сказать, не очень-то об этом думает: купит сейчас стеклянную змеюку вон у того шустрого молодого человека в такой же дублёнке, как у него: отсюда видна роскошная чёрная кобра, раскрывшая по-праздничному свой великолепный капюшон. Рублей пятьсот – самое то!

Купив сувенир на набережной канала Грибоедова, Василий вышел на Невский. Настроение было чудесным, может быть, от праздничности, окружавшей его, может быть – от бокала шампанского, выпитого в кафе на Миллионной, а может быть, от изящной змеи в кармане дублёнки – вопрос с подарком маме решён! В общем, хотелось Васе этаким гоголем пройтись по Невскому проспекту. А почему бы и нет? Василий глубоко вздохнул, развернул плечи и…

Молодая женщина с маленьким таким пацанчиком лет пяти тащили нечто неподъёмное. Прямо по этому самому Невскому проспекту, который миг назад казался Василию торжеством праздничной роскоши и великолепия (а что грязно немного, так это ничего, привычно, можно и не заметить). Они волокли это нечто, расположенное на какой-то картонке, оно же, несмотря на верёвки, к этой картонке его крепившие, норовило всё время сползти в грязь. Праздник как-то слегка сдулся для Василия: фонарики поблекли, а грязь под ногами показалась гуще и холоднее.

– Девушка, что вы тащите! Давайте, я вам помогу.

– Ой, помогите, пожалуйста, молодой человек! Здесь недалеко, до ломбарда. Мы с Никиткой решили туда телевизор отнести пока…

– До ломбарда? Телевизор? – Василий сам не заметил, как уже пытался ухватить этот самый телевизор за угол. Телевизор не поддавался.

– Да ничего страшного, – незнакомка пыталась помочь ему приподнять штуковину, её пальцы, мокрые и ледяные, дотронулись до его руки… – мама с папой уехали в санаторий по путёвке – папа у меня – блокадник, ему в обществе блокадников две путёвки бесплатно дали, – а мы вот с Никиткой остались, а тут праздник, ёлку надо… Вот мы и решили… Я выкуплю, обязательно выкуплю! Нам просто за декабрь ещё не заплатили, а как заплатят, я выкуплю!

Что-то щёлкнуло в сознании: мама у телевизора, каждый год он сидит у телевизора, а они… как же они без телевизора будут встречать Новый год?

– Да я уже оливье приготовила, ничего, посидим при свечах, вы только помогите!

Наташа, – её звали Наташа, – не была красавицей, но… И Никитка у неё… В общем, телевизор Василий отволок обратно, благо, жили они недалеко от Невского, в двух комнатах большой коммуналки на Гороховой: в одной комнате – родители Наташи, а в другой – она с Никиткой. Родителей не было…

Почти перед самой полночью пошли они с Наташей и Никиткой искать ёлку – в городе бросают ёлочные базары незадолго до начала торжества. Нашли, конечно. И Никитка наряжал её, пока Василий с Наташей спешно долепливали рыбный пирог – странная у них в семье традиция: большие рыбные пироги в Новый год. И изящную стеклянную чёрную кобру с великолепным капюшоном получила на Новый год Наташа. Маму же Вася поздравил по телефону, а на следующий день купил ей у метро на Сенной тоже стеклянную кобру, только синюю, и капюшон у той кобры был немножко поменьше, кажется.

* * *

– Василий, вы замечательно встретили Новый год, как я вижу. Знаете, говорят, что, как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Для меня очевидно, что вам суждено в этом году расстаться с одиночеством: вы наконец-то будете счастливы.

– Спасибо, Рушель, за добрые слова, но я не… – я уже понял, что Василий в чём-то не уверен, и даже догадывался, в чём – не очень, похоже, гармонично складывались у него отношения с его новой подругой. Я как психолог хорошо знаю, что это – нормально. Дело в том, что Василий практически не имеет опыта личных отношений, то есть имеет, но очень небольшой и давний, то есть можно сказать, то же самое, что ничего. А отношениям с людьми учиться нужно, как и всему остальному. Кому-то они даются проще, кому-то – труднее, и мой пациент – явно не тот человек, которому это легко. Наташа – первая женщина Василия, много лет у него, кроме мамы и нескольких приятелей, никого не было, а начинать всегда нелегко. Поэтому я не думаю, что у Наташи с Василием сложится, но разочаровывать заранее его не буду – ему необходима уверенность в себе.

– Василий, а что в этом празднике вам запомнилось больше всего?

– Ну конечно, Наташа! Она очень хорошая, и Никитка у неё, только… – у Василия ещё будет возможность рассказать мне о том, что «только» – чем его не устраивают отношения с Наташей, но пока – не время. Он забегает вперёд, а я знаю, что сейчас – не в Наташе дело.

– Подождите, Василий. Давайте сейчас поговорим о празднике. Вы подробно рассказали мне, как познакомились с Наташей. Что вас заставило остановиться и предложить ей помощь?

– Мне стало её очень жалко. Слабая женщина, маленький мальчик – и тащат такую неимоверную тяжесть!

– Значит, жалость. А что побудило вас остаться у Наташи?

– Я обещал Никитке, что ёлка будет, и для этого не обязательно сдавать телевизор в ломбард. И Наташа – одна… Ну как бы она одна нашла ёлку? И праздник – он всё-таки должен быть праздником, вы понимаете?

– Василий, а вы не думали, что ваша мама – одна? Вы говорите, что праздник должен быть праздником, и устраиваете его для почти незнакомой женщины, в то время, как ваша мама этот праздник встречает в одиночестве и, возможно, чувствует себя несчастной! – примечательно, что ещё недавно я не мог позволить себе говорить про маму Василия так, что он ей что-то должен. Теперь настало время окончательно избавить его от зависимости, показав объективную картину.