Диагнозы

Бог на ладонях – он не жираф в подарок, он и на самом деле родился Богом…

И ничего, что смахивает по форме на лоскутки в горошек, с хвостом от шарфа…

Дочка сегодня мне сшила из старой шторы Бога, слегка похожего на жирафа…

Рисуй этот мир красивым

На сонной границе рисуют рассвет огнем,

А он на страницах – деревья, мосты и дом

И солнце и яркого цвета под ним цветок.

Рисуй этот мир красивым. Рисуй, сынок.

Под пальцами жизнь раскрывает свои глаза,

Ты столько всего умеешь о ней сказать,

Как будто карандаши – это добрый Бог.

Рисуй этот мир красивым, рисуй, сынок.

Новым по белому линии линии линии, сделай же мир красивее и счастливее, солнечней, радостней... Господи, помоги ему видеть не черным порохом над могилами...

Не ледяной броней, не седой бедой, не выжженным небом, созданным не тобой...

Не синим чернилом на мятом клочке войны, где слова не – мы.

Господи, сделай мир к нему не слепым...

Твой маленький город живет на моем столе,

Деревья, наш дом и солнце – подарок мне.

Обычное счастье на самый простой листок...

Храни этот мир красивым, храни, сынок...

На фото: Рисунок, сделанный ребенком, одним из заложников школы в Беслане.

Ля минор

Пустота начинается с ля минор, по аккордам глотая дождливый май.

Разбиваю мысленно монитор, но опять печатаю "не скучай".

Покупная встреча – причина ждать. Цифровая нежность – наш повод жить.

Я – смотрю, как стынет в ладонях чай.

Ты – мне пишешь "дочка, бросай курить".

Каждый стих – попытка забыть о том, что надежда вычерпана на треть.

Целый день отчаянно клонит в сон. Клонит в сон, а кажется – умереть.

Но опять генерирую "всё о'кей". И прошу у неба немного сил

*** Становясь взрослее – не стать черствей ***

*** Набирая "мама" – молчать "спаси". ***

Я пишу о тебе зеркалами размытых чернил

Я пишу о тебе зеркалами размытых чернил,

Буква к букве и ты возрождаешься так, как хотел бы:

Тихим голосом сложенных рифм на декабрьско-белом

И живешь на бумаге вот так, как сегодня бы жил.

Я смеюсь за тебя только так, как смеялся бы ты:

Прикрывая глаза, забирая в себя без остатка

Этот мир безграничный, но все же не вечный и шаткий,

Где теперь никогда не хватает твоей высоты.

Принимаю в ладонь облака – до тебя не достать,

Остается выцеживать кадры, бросаясь в альбомы

И стирать из висков тот момент, где ты вышел из дома,

А ключи на столе продолжали тебя вспоминать,

И молчали звонки, непривычной тоской по углам,

Как забытая в спешке собака – тревожно, но веря,

Что сейчас чей-то шаг простучит сквозь ожившие двери

и не будет причин закричать тишиной навсегда.

Я пишу для тебя, продолжаясь в той самой главе,

Где сама рождена за тобой. Для тебя. О тебе.

Отцу

*** ("Обида порой на тебя до краешка...")

Обида порой на тебя до краешка:

Не знаю, где ты. На земле – на небе ли...

Иной посылает меня по батюшке,

А мне, представляешь, идти-то некуда...

Отцу

Двадцать восемь

В предд/верии двадцативосьмилетия

Двадцать восемь.

Пройтись босиком по краю, где в болячках коленки и лед вкусней,

где смеются прохожие "вот дурная", а тебе не торопится быть умней

и не терпится сделать лицо построже, если он заденет тебя плечом –

неуклюжий и странный, с которым можно делать вид, что думаешь ни о чем,

а самой на бумаге плести узоры, что бы только о нем и, как сон, легки,

что бы даже потом, после первой ссоры, понимать, что к нему у тебя – стихи...

и красивые бабочки в подреберье и еще черт те что, но о том – молчать.

Двадцать восемь. Уйти босиком за двери и опять уметь по нему скучать.

Детство тому назад

Восемь лет. Там, на улице, дышит сад. И до детства – подать рукой:

Мама рядом. Мне в косу вплетает бант, тонкий бант с золотой каймой,

Мама что-то поет, говорит "постой", золотую ласкает прядь,

Я прошу поскорее – в окошках зной манит солнцем, к реке, гулять...

Восемнадцать. Коса не по моде мне / режут ножницы до плеча /.

Гладят руки мамины по спине, а в глазах облака-печаль.

Двадцать восемь. Беру на ладонь виток, светло русый пшеничный мед,

Дочка просит быстрее – в окне ее бесконечное небо ждет....

Прижимаю к груди золотистый свет... Вспоминается тонкий бант,

И для мамы цветов полевых букет ровно детство тому назад....

Я шепчу точно так же, как мне она – "тише, доченька, не спеши",

Только дышит на улице влажный сад и зовет торопиться жить...

Эхо крика

Включите свет!

Включите свет!

Так не хватает вспышки...

Душевных искр – хотя бы из подполья

Согрейте беспризорного мальчишку,

Возьмите хоть немножко чьей-то боли!

Остановитесь!

Мимо рук протянутых

Не проходите – паперть не призвание

Во имя душ у ликов упомянутых

Не пожалейте, люди, подаяния...

Не нужно слов!

Для вдов в убранстве траурном –

Не мерят скорбь по буквам в предложениях...