Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении

Пользуясь в "Капитале" терминологией Гегеля, Маркс тем самым подчеркивает принципиальную противоположность своих философских позиций позиции гегельянства, показывает материалистический вариант диалектики как науки о развитии через внутренние противоречия.

И если с помощью той же философской терминологии выразить существо переворота в политической экономии, произведенного Марксом, то можно сказать так: в его теории впервые была понята не только субстанция стоимости -- труд (это понимал и Рикардо), но стоимость была понята и как субъект всего развития, то есть как развитие своих внутренних противоречий в целую систему экономических форм. Последнего Рикардо не понимал. Чтобы это понять, надо было стать на позиции сознательной материалистической диалектики.

На основе такого понимания объективных законов развития, как развития по существу своему диалектического, как развития через противоречие, только и можно понять существо Логики исследования, применяемой в "Капитале", существо марксовой "дедукции категорий", существо способа восхождения от абстрактного к конкретному.

Это, на первый взгляд, со стороны внешней формы, чистая "дедукция", движение от всеобщей категории ("стоимость") -- к особенным категориям (деньги, прибавочная стоимость, прибыль, заработная плата и т.д.).

Внешне движение мысли очень похоже на традиционную "дедукцию" деньги (а затем и прибавочная стоимость и все остальное) выступают как "более конкретный образ" стоимости вообще, как "особенное" существование стоимости.

Стоимость на первый взгляд может показаться "родовым понятием", абстрактно-всеобщим, а деньги и прочее -- "видами" стоимости.

Но ближайшее рассмотрение тотчас же обнаруживает, что отношение "рода" и "вида" тут как раз нет. В самом деле, стоимость раскрывает свое содержание как непосредственное противоречивое единство стоимости и потребительной стоимости. Но деньги -- а особенно бумажные деньги потребительной стоимостью уже не обладают... Они реализуют в своих экономических функциях только одно из двух определений "стоимости вообще", функцию всеобщего эквивалента, "стоимости как таковой"...

То есть стоимость вообще оказывается "богаче" по содержанию, чем ее собственный "вид" -- деньги. Всеобщая категория обладает таким "признаком", который полностью отсутствует у особенной категории. Деньги таким образом лишь односторонне (абстрактно) реализуют двустороннюю природу стоимости. И тем не менее деньги -- более конкретное, более сложное исторически производное экономическое явление, нежели стоимость. С точки зрения традиционного понимания "дедукции" это -- парадокс. Это уже с этой точки зрения -- вовсе не дедукция, а что-то иное...

Это и в самом деле не дедукция в смысле старой логики, а такое движение мысли, которое сочетает в себе и движение от всеобщего к особенному и обратное движение -- от особенного к всеобщему, и движение от абстрактного к конкретному, и движение от конкретного к абстрактному.

Каждая из этих категорий отражает вполне конкретное экономическое образование, явление. И одновременно каждая из этих категорий отражает такую реальность, которая лишь односторонне ("абстрактно") осуществляет природу того целого, в состав которого она органически входит, являясь "исчезающим моментом" в движении этого целого, его "абстрактным" проявлением...

"Дедукция" же воспроизводит реальный процесс становления как каждой из категорий (то есть каждого реального экономического образования), так и всей системы в целом, обнаруживая реальную генетическую связь, генетическое единство там, где на поверхности выступают на первый взгляд не связанные между собой явления, и даже явления, "противоречащие" друг другу.

Отсюда проистекает принципиальная разница между формально-логической, силлогистической "дедукцией" и способом восхождения от абстрактного к конкретному.

В основании первой, в качестве ее "большой посылки", лежит абстрактно-всеобщее, "родовое" понятие, наиболее скудное по содержанию и наиболее широкое по объему. Под такое понятие можно подвести только такие "особенные" явления, которые не содержат в себе "признака", противоречащего признакам всеобщего понятия.

Кроме того, под такое "всеобщее" понятие нельзя подводить явление, у которого отсутствует хотя бы один признак, входящий в определение содержания всеобщего понятия. Такое явление сразу будет расценено с точки зрения старой логики как явление, относящееся к какому-то другому порядку, к какой-то другой системе, к какому-то другому "роду" явлений.

То есть аксиома старой дедукции гласит: каждое из особенных явлений, могущих быть подведенными под абстрактно-всеобщее понятие, должно обладать всеми признаками, заключенными в определении всеобщего понятия, и не должно заключать в себе признака, противоречащего признакам всеобщего понятия.

Только явления, соответствующие этому требованию, старая дедукция и признает относящимися к тому роду явлений, который наиболее общим образом определен всеобщим понятием. Всеобщее понятие тут оказывается критерием отбора явлений, которые следует учитывать при рассмотрении определенного рода явлений, и с самого начала, как выражаются логики, предопределяет "плоскость абстракции", угол зрения на вещи.

Но стоит только применить эту аксиому к категориям политической экономии, чтобы сразу стала ясна ее крайняя искусственность и субъективность.

Так, деньги страдают отсутствием одного из атрибутивных признаков "стоимости вообще".

ОНИ НЕ ОБЛАДАЮТ НЕПОСРЕДСТВЕННО ПОТРЕБИТЕЛЬНОЙ СТОИМОСТЬЮ.

Товарно-капиталистическое обращение содержит в себе "признак", прямо и непосредственно противоречащий закону стоимости, закону обмена эквивалентов -- способность создавать прибавочную стоимость. Прибавочную стоимость не подведешь без противоречия под категорию "стоимости". Она поэтому начинает представляться явлением какого-то другого мира, чем мир движения стоимости...

Подобные парадоксы и приводили в величайшее смущение буржуазных экономистов, не признававших иной логики, кроме формальной, и иной дедукции, кроме силлогистической.

Теоретическая задача, объективно поставленная развитием домарксовой политической экономии, состояла в том, чтобы показать -- как на основе закона стоимости и без какого бы то ни было нарушения его становятся не только возможными, но и необходимыми явления, прямо и непосредственно противоречащие трудовой теории стоимости.

Мы уже показали, что эта задача абсолютно неразрешима до тех пор, пока "стоимость" понимается как абстрактно-общее, "родовое" понятие, а рационально решается при том условии, что стоимость раскрыта как конкретно-всеобщая категория, отражающая совершенно конкретную экономическую реальность (обмен товара непосредственно на товар), содержащую в себе противоречие.

Такое понимание стоимости и дало Марксу ключ к решению всех тех теоретических трудностей, в которые всегда упирается теоретический анализ, предметом которого оказывается живая действительность, развивающаяся через противоречия.