Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2
Шрифт:
Рабочее время, необходимое для производства хлопка, есть часть рабочего времени, необходимого для производства пряжи (хлопок является ее сырым материалом), а потому оно заключено в пряже. Точно так же обстоит дело с рабочим временем, необходимым для производства того количества веретен, без снашивания или потребления которого хлопок не может быть превращен в пряжу.» [320]
Итак, стоимости средств производства, т. е. хлопка и веретен, выраженные в цене 12 шиллингов, образуют составные части стоимости произведенного продукта, или стоимости пряжи.
320
Там же. С. 198–199. «Итак, – пояснял далее автор, – поскольку имеется в виду стоимость пряжи, т. е. рабочее время, необходимое для производства последней, постольку различные особые, отделенные друг от друга во времени и в пространстве процессы труда, которые должны быть проделаны для того, чтобы произвести самый хлопок и потребленные веретена, а потом из хлопка и веретен произвести пряжу, мы можем рассматривать как различные последовательные фазы одного и того же процесса труда. Весь заключающийся в пряже труд есть прошлый (овеществленный. – Н.С.) труд. То обстоятельство, что рабочее время, необходимое для производства элементов созидания пряжи, уже миновало и относится к давно прошедшему времени, между тем как труд непосредственно затраченный на заключительный процесс, на прядение, ближе к настоящему, является просто прошедшим временем, не имеет
Этот процесс образования стоимости последней предполагает наличие двух основных условий. Во-первых, хлопок и веретена должны послужить на самом деле предметом труда и средствами труда для производства известной потребительной стоимости, в данном случае, пряжи. При этом обнаруживается, что для стоимости вообще безразлично, какая потребительная стоимость служит ее носителем, но таким носителем стоимости во всяком случае должна служить какая-нибудь потребительная стоимость. Во-вторых, здесь затрачено лишь рабочее время, необходимое при данных общественных условиях производства пряжи как особой потребительной стоимости. Следовательно, если бы, например, необходим был только 1 ф. хлопка для того, чтобы выпрясть 1 ф. пряжи, то соответственно на производство этого 1 ф. пряжи может быть потреблен только 1 ф. хлопка. Так же обстоит дело и с веретенами. Если бы капиталисту пришла в голову безумная мысль о применении золотых веретен вместо железных, то в стоимость пряжи входил бы, тем не менее, лишь общественно необходимый труд, т. е. рабочее время, необходимое для производства железных веретен, поскольку именно они используются в качестве средств труда в данном производстве.
Таким образом, нам известно, какую часть стоимости пряжи образуют стоимости средств производства, т. е. хлопка и веретен. Она равняется 12 шиллингам, или представляет собой материализацию двух рабочих дней. Следовательно, здесь речь идет о той части стоимости, которую труд рабочего (прядильщика) присоединяет к стоимости хлопка.
Однако этот труд нужно теперь рассмотреть с совершенно иной стороны, отличной от процесса труда. С точки зрения этого процесса труд есть целесообразная деятельность, в ходе которой хлопок превращается в пряжу посредством веретен. Разумеется, чем более целесообразен такой труд, тем, при прочих равных условиях, лучше производимая им пряжа.
Нетрудно видеть, что здесь труд прядильщика выступает как конкретный труд, который специфичен и качественно отличается от других видов подобного (производительного) труда. Это качественное отличие проявляется субъективно и объективно в особой цели прядения, особом характере его операций, особой потребительной стоимости его продукта. Поэтому хлопок и веретена необходимы лишь для прядильного труда, но при их помощи нельзя, например произвести пушки.
Напротив, поскольку абстрактный труд прядильщика создает стоимость, а потому является ее источником, «он нисколько не отличается от труда оружейника или, что в данном случае ближе для нас, от труда хлопковода и производителя веретен, воплощенного в средствах производства пряжи. Только благодаря этой тождественности возделывание хлопка, производство веретен и прядение могут образовать части одной и той же общей стоимости пряжи, отличающиеся одна от другой лишь количественно. Здесь дело идет уже не о качестве, не о свойствах и содержании труда, а только о его количестве. Последнее легко учесть. Мы предполагаем, что труд прядения есть простой труд, средний общественный труд» [321] .
321
Там же. С. 200.
Как мы видели, во время процесса труда самый труд постепенно переходит из одной формы конкретной деятельности в другую, из формы движения в форму предметности. Но по окончании одного часа это движение, характеризующее результат прядения, выражается в известном количестве пряжи, и следовательно, определенное количество труда, один рабочий час оказывается овеществленным в хлопке. Иными словами, здесь речь идет не о специфической затрате рабочей силы прядильщика, т. е. не о конкретном труде, а о затрате жизненной силы этого прядильщика в течение одного часа, т. е. об абстрактном труде.
При этом решающее значение имеет то обстоятельство, чтобы в ходе данного процесса, т. е. во время превращения хлопка в пряжу, затрачивалось только общественно необходимое рабочее время. Так, «если при нормальных, т. е. средних общественных условиях производства a фунтов хлопка за один рабочий час должны быть превращены в b фунтов пряжи, то, значение 12-часового рабочего дня приобретает только такой рабочий день, который а фунтов хлопка x на 12 превращает b фунтов пряжи x 12. Потому что только общественно необходимое рабочее время идет в счет при образовании стоимости.
Как самый труд, так и сырой материал и продукт являются здесь в совершенно ином свете, чем с точки зрения собственно процесса труда. Сырой материал имеет здесь значение лишь как нечто впитывающее определенное количество труда. Посредством этого впитывания он действительно превращается в пряжу, потому что рабочая сила была затрачена и присоединена к нему в форме прядения. Продукт же, пряжа, служит теперь только мерилом труда, впитанного хлопком. Если в течение одного часа переработана 1 2/3 ф. хлопка, или превращено в 1 2/3 ф. пряжи, то 10 фунтов пряжи указывают на 6 впитанных рабочих часов. Определенные, устанавливаемые опытом количества продукта представляют теперь только определенные количества труда, определенные массы застывшего рабочего времени. Они – только материализация одного часа, двух часов, одного дня общественного труда» [322] .
322
Там же. С. 201. Причем «то обстоятельство, что труд есть именно труд прядения, материал его – хлопок, а продукт – пряжа, здесь не имеет значения точно так же, как и то обстоятельство, самый предмет труда уже есть продукт, следовательно – сырой материал. Если бы рабочий был занят не в прядильной мастерской, а в угольной шахте, то предмет труда, уголь, был бы дан природой. И, тем не менее, определенное количество добытого из залежей угля, например один центнер, предоставляло бы определенное количество впитанного труда». / Там же.
Кроме того, при купле-продаже рабочей силы предполагается, что ее дневная стоимость равна 3 шиллингам, что в них воплощено 6 рабочих часов и что, следовательно, именно это количество труда требуется для того, чтобы произвести среднюю сумму жизненных средств рабочего, достаточную на один рабочий день. Если, например, прядильщик в течение одного рабочего часа превращает 1 2/3 ф. хлопка в 1 2/3 ф. пряжи, то за 6 часов он превратит 10 ф. хлопка в 10 ф. пряжи. Следовательно, а процессе прядения, осуществляемым рабочим, хлопок впитывает 6 рабочих часов. Это же самое рабочее время выражается в определенном количестве денег (золота), т. е. в цене, равной 3 шиллингам. Таким образом, самим процессом прядения к стоимости хлопка присоединяется стоимость в 3 шиллинга (напомним, в данном случае цена хлопка совпадает с его стоимостью).
Какова же общая стоимость произведенного продукта – этих 10 ф. пряжи? В них овеществлено 2 1/2 рабочих дня: 2 дня содержатся в хлопке и веретенах, 1/2 рабочего дня впитана во время процесса прядения. Это же самое рабочее время выражается в известном количестве денег (золота) в 15 шиллингов. Следовательно, цена этих 10 ф. пряжи, совпадающая с их стоимостью,
составляет 15 шиллингов, а цена 1 ф. пряжи – 1 шиллинг и 6 пенсов.Говоря современным языком, такой бизнес неприемлем для нашего капиталиста, поскольку он не обеспечивает получение прибыли. В самом деле, стоимость произведенного продукта равна стоимости авансированного капитала. Вследствие этого авансированная стоимость не возросла, а потому деньги не превратились в капитал. Ведь цена 10 ф. пряжи равна 15 шиллингам, и 15 же шиллингов были израсходованы на приобретение элементов производства данного продукта, или, что то же самое, на факторы процесса труда: 10 шиллингов на хлопок, 2 шиллинга на потребленное количество веретен и 3 шиллинга на рабочую силу [323] .
323
Но «от разбухшей стоимости пряжи нет никакого проку, потому что эта стоимость представляет собой просто сумму стоимостей, которые раньше распределялись между хлопком, веретенами и рабочей силой, а ведь из такого простого сложения существующих стоимостей никогда не может возникнуть прибавочная стоимость. Все эти стоимости сконцентрированы теперь в одной вещи, но они были сконцентрированы таким же образом и в денежной сумме в 15 шилл., прежде чем она раздроблялась вследствие купли трех товаров.
Сам по себе этот результат не удивителен. Стоимость одного фунта пряжи 1 шилл. 6 пенсов, и потому за 10 ф. пряжи наш капиталист должен был бы уплатить на товарном рынке 15 шиллингов. Купит ли он дом для себя готовым на рынке или же будет строить его сам, ни одна из этих операций не увеличит количество денег, затраченных на приобретение дома». / Там же. С. 202. Иными словами, прибавочная стоимость не может возникнуть в сфере обращения вследствие приобретения различных товаров и суммирования их стоимости
Как заметил К. Маркс, наш капиталист, который кое-что смыслит в вульгарной политической экономии, скажет, быть может, что он авансировал деньги с тем намерением, чтобы получить из них большее количество денег. Но ведь дорога в ад вымощена благими намерениями, а потому у капиталиста точно так же могло бы появиться вполне определенное намерение: добывать деньги, ничего не производя. Поэтому «он начинает грозить. Во второй раз его уже не проведут. В будущем он станет покупать товары на рынке готовыми, вместо того чтобы заниматься их производством. Но что, если все его братья-капиталисты поступят точно так же – где тогда найдет он товары на рынке? А питаться деньгами он не может. Он пускается а поучения. Следует-де принять во внимание его воздержание. Он мог бы промотать свои 15 шиллингов. Вместо того он потребил их производительно и сделал из них пряжу. Но ведь зато и имеется у него теперь пряжа вместо угрызений совести. Ему совсем не приличествует сбиваться на роль собирателя сокровищ, который демонстрировал нам, что может получиться при аскетизме. Кроме того, на нет и суда нет. Какова бы ни была заслуга его отречения, не получается ничего, чем можно было бы особо оплатить это отречение, потому что стоимость продукта, выходящего из процесса, равна только сумме товарных стоимостей, брошенных в этот процесс. Успокоиться бы ему на том, что добродетель есть воздаяние добродетели. Но вместо этого капиталист становится навязчивее. Пряжа ему не нужна. Он произвел ее для продажи. Ну, что же, пусть он продает ее или, что еще проще, производит в будущем только вещи для своего собственного потребления – рецепт, который однажды уже прописал ему его домашний врач Мак-Куллох, как испытанное средство и против эпидемии перепроизводства. Но капиталист упрямо становится на дыбы. Разве рабочий создает продукты только при помощи своих рук, разве он создает товары из ничего? Не он ли, капиталист, дал ему материал, в котором и посредством которого рабочий только и мог воплотить свой труд? А так как наибольшая часть общества состоит из таких голяков, то не оказал ли он своими средствами производства, своим хлопком и своими веретенами, неизмеримую услугу обществу и самому рабочему, которого он кроме того снабдил еще жизненными средствами? Но разве рабочий, с своей стороны, не оказал ему услуги, превратив хлопок и веретена в пряжу? Кроме того, дело здесь вовсе не в услугах. Услуга есть не что иное, как полезное действие той или иной потребительной стоимости – товара ли, труда ли. Но здесь перед нами меновая стоимость. Капиталист уплатил рабочему стоимость в 3 шиллинга. Рабочий возвратил ему точный эквивалент в виде стоимости в 3 шилл., присоединенной к хлопку, возвратил ему стоимость за стоимость. Наш приятель, который только что кичился своим капиталом, вдруг принимает непритязательный вид своего собственного рабочего. Да разве сам он не работал? Не исполнял труд надзора и наблюдения за прядильщиком? И разве этот его труд не создает, в свою очередь, стоимости? Но тут его собственный надсмотрщик и его управляющий пожимают плечами. Однако он с веселой улыбкой уже снова принял свое прежнее выражение лица. Он просто дурачил нас всеми своими причитаниями. Все это не стоит и гроша. Эти и тому подобные пустые увертки и бессодержательные уловки он предоставляет профессорам политической экономии, которые собственно за это и оплачиваются. Сам же он – практический человек, который хотя и не всегда обдумывает, что он говорит в том случае, когда это не касается его дел, но всегда знает, что он делает в своей деловой сфере» [324] .
324
Там же. С. 203–204.
Присмотримся к его бизнесу повнимательнее. Дневная стоимость рабочей силы, потребляемая капиталистом, составляет 3 шиллинга, потому что в ней самой овеществлена лишь половина рабочего дня, т. е. именно потому что жизненные средства, ежедневно необходимые для производства рабочей силы, а стало быть, существования рабочего, стоят половину рабочего дня. Но прошлый труд, который затрачен на воспроизводство рабочей силы и живой труд, который она может выполнять, т. е. ежедневные издержки по ее сохранению и ее ежедневная затрата – это две совершенно различные величины. Первая определяет меновую стоимость, а следовательно и стоимость рабочей силы, вторая составляет потребительную стоимость последней. То известное обстоятельство, что для поддержания жизни рабочего (как, впрочем, и членов его семьи) в течение 24 часов вполне достаточно половины рабочего дня, нисколько не препятствует тому, чтобы рабочий работал целый день. Поэтому стоимость рабочей силы и стоимость, создаваемая в процессе ее потребления, суть две различные величины. Капиталист, покупая рабочую силу, имел в виду прежде всего различие этих двух стоимостей. Полезное свойство рабочей силы, ее способность производить, например, пряжу или сапоги, является здесь только необходимым условием, потому что для создания стоимости необходимо затратить труд в полезной форме, т. е. конкретный труд. Но решающее значение в этом процессе имела специфическая потребительная стоимость рабочей силы – особого товара, его оригинальное свойство быть источником стоимости, причем большей стоимости, чем стоимость этого товара. Именно это и есть та специфическая услуга, которой ожидает от него капиталист. И он действует при этом соответственно известным законам товарного обмена. В самом деле, продавец рабочей силы – рабочий, подобно продавцу всякого другого товара, реализует ее стоимость и отчуждает ее потребительную стоимость. Рабочий не может получить оплату первой, не отчуждая оплату второй. Но «потребительная стоимость рабочей силы, самый труд, так же не принадлежит ее продавцу, как потребительная стоимость проданного масла – торговцу маслом. Владелец денег оплатил дневную стоимость рабочей силы, поэтому ему принадлежит потребление ее в течение дня, дневной труд. То обстоятельство, что дневное содержание рабочей силы стоит только половину рабочего дня, между тем как рабочая сила может действовать, работать целый день, что поэтому стоимость, создаваемая потреблением рабочей силы в течение одного дня, вдвое больше, чем ее собственная дневная стоимость, есть лишь особое счастье для покупателя, но не составляет никакой несправедливости по отношению к продавцу» [325] .
325
Там же. С. 205.