Диалоги с шахматным Нострадамусом

Ах, женщины, ну прямо как дети, думаю я порой.

Приятно порадовал радикально-феминистский ежемесячник: он опубликовал мою статью полностью и без всяких комментариев как призыв к женщинам подписываться на журнал.

Упреки не ограничились эпистолярным жанром. Так как мой номер можно легко найти в телефонной книге, я неоднократно вынужден был выслушивать канонады в свой адрес и через этот аппарат, хотя для меня, не перестающего научным образом исследовать проблему различия между полами, некоторые звонки содержали очень ценную информацию.

«Подумал ли господин Доннер о том, что женщины не могут играть в шахматы, может быть, потому, что мужчины никогда не хотели их научить этому?» — спросила меня одна очень милая дама изДренте. Нет, я не подумал об этом. Но тот, кто долгое или короткое время имел дело с жен-

щинами, сразу обнаружит здесь последний аргумент, который применяет каждая женщина в перепалке с мужчиной: «Даже если это моя вина, это произошло потому, что это была твоя вина».

К сожалению, раздавались и более агрессивные звонки. Идо этого случалось, что разгневанные люди высказывали мне свое возмущение, но это бывали только мужчины. «Слушай меня внимательно, Прово. Сейчас к тебе явятся двадцать человек, и ты костей не соберешь, мерзавец!» Что и говорить, суровые слова, но — сказанные мужчиной. Женщины поступают по-другому. «Нет, господин Доннер, я не скажу вам свое имя, но я прочла вашу статью и должна сказать, что вы не в полном порядке. Вы больны и ваше место в психиатрической лечебнице». Вы почувствовали разницу? Мужчины хотят тебя отколошматить, в то время как женщины — выходить. Лично я предпочитаю, чтобы меня отметелили и дело с концом, но здесь мы и видим гигантскую пропасть между полами.

Без сомнения, ничего более глупого, чем «женщины просто глупее мужчин», сказать нельзя. Но мы должны искать наше убежище в глупости, потому что женщины — они такие другие, такие совершенно другие! Я тоже не могу сказать по этому поводу ничего вразумительного и, если и делаю очередную попытку, то только потому, что моя жена так заразительно начинает над этим смеяться.

Журнал «Тайд», октябрь 1972

Г.Сосонко. Розовый треугольник

— Ах, — вздохнул Доннер однажды, — вот ты говоришь, что я слишком сурово пишу о женщинах. Ты ничего не понимаешь, на самом деле женщины обожают женоненавистников. И вообще, шахматы — это последнее дело, которым они должны заниматься. Когда я был еще молодой и красивый, увидеть женщину в турнирном зале было большой редкостью. Да, так было в моей юности, когда воздух был еще чист, а секс - грязен. Теперь же всё наоборот...

Мы сидели за стойкой бара в «Де Кринге», и было еще очень рано, что-то около полпервого ночи.

– Ты видишь этих приятелей?
– продолжал Хейн, поворачивая голову в сторону двух мужчин, сидевших напротив нас за стойкой и ведших неторопливую беседу; в одном из них я узнал известного актера. — Ты, наверное, думаешь, что это просто друзья? Как бы не так. Знаешь ли ты, кстати, жаргонное словечко для гомосексуалистов? — и, не дожидаясь ответа, Хейн пополнил мой словарный запас голландского языка.

Он уже не в первый раз касался этой темы. В кругу его друзей и знакомых были, разумеется, и геи, но к этой стороне их жизни Хейн относился скорее иронически, никогда не принимая ее всерьез.

Когда Доннер рассуждал о своих успехах, сравнивая их с результатами других, вечно подающих надежды голландских шахматистов, он писал: «Может быть, они и славные ребята, но они никогда не знали, что такое успех. А в этом случае игра приобретает для шахматиста совершенно другой характер. Я бы сравнил их с монахами, которых никогда не посетило откровение Господа, с гомосексуалистами, которым никогда не удалось кончить, с женатыми людьми, у которых никогда не было детей. Я имею в виду, что у такого рода ребят отсутствует квинтэссенция игры».

В целом же он относился к проблеме сексуальных меньшинств совершенно спокойно, по-амстердамски, хотя порой, когда Хейн пару раз цитировал отрывки из Библии, посвященные этой теме, проглядывало его строгое протестантское воспитание.

—Ты в курсе дела, конечно, — сказал он однажды, - что в Библии говорится, что ни воры, ни пьяницы, ни мужеложники Царства Божия не наследуют, а гомосексуализм назван мерзостью и скверной и приравнен к скотоложству?

И тут же прочел целую лекцию на эту тему; хотя какие-то фрагменты ее сохранились в моей памяти, приводить их сейчас было бы неуместно. В другой раз он заметил:

– Ах, эти шахматисты, это - особенный народец. Я был, кстати, первым, кто доказал очевидную связь шахмат и гомосексуализма. Я заметил это еще на Олимпиаде в Варне в 1962 году. Туда прибыло более четырехсот шахматистов со всего мира. Тогда, глядя на всю эту массу, я подумал: быть того не может, чтобы среди всей этой армии передвигателей фигурок не было ни одного гомосексуалиста. Этого просто не может быть! Среди сотен игроков в шахматы их число тоже должно составлять пять процентов, а фактически даже больше, потому что в этой группе асоциальных невротов их процентная норма должен быть еще выше средней. Разумеется! Это же настолько очевидно, что даже младенец мог бы догадаться. И вот, глядя на такое огромное скопление народа, я подумал, что все они в каком-то смысле гомосексуалисты, потому что шахматы в реальности есть не что иное, как сомнительное, грязное занятие, которым, передвигая грязные же фигурки, мы занимаемся с другими мужчинами. Вот что такое шахматы!

Юность Доннера пришлась на годы радикальной либерализации западного общества, когда принадлежность к меньшинствам — национальным, религиозным и сексуальным — из фактора социальной неполноценности превратилась в средство социального самоутверждения, и в его рассказах не было никаких табу. Не меньшую роль в его полном раскрепощении сыграла и страна, в которой он родился, и город, где прошла вся его жизнь.

Совсем недавно в старейшем английском журнале, консервативном «Спектейторе», появилась статья, где говорится, что Голландия на световые годы опередила все страны в мире по самым гадким проявлениям жизни. Среди многих других проблем, волнующих сейчас человечество, таких как эвтаназия, свободная продажа легких наркотиков, СПИД и т.д., автор подробно остановился и на теме гомосексуализма.

Действительно, репутация Голландии как одного из центров гомокуль-туры подтверждается статистикой, ставящей на второе место в Европе Данию, а на третье — Германию.

Хотя Амстердам не может сравниться с такими миллионными городами как Нью-Йорк, Париж, Сан-Франциско или Берлин, он является одной из мировых столиц гомокультуры. В Амстердаме можно посещать кафе, где бывают только геи, покупать одежду в магазинах только для геев, бывать в барах, жить в гостиницах, ходить на дискотеки, где можно встретить только геев. Специально для них здесь издаются газета и журналы. И во многом другом игрушечный городок на воде имеет репутацию самого толерантного города в мире.

Только совсем уж наивные туристы, дивясь непривычному запаху и озираясь в поисках свободного столика, дабы заказать кофе с яблочным пирожным, заходят в кафе-шопы с названиями «Нирвана», «Голландские цветы» или «Дары Памира». Здесь вам предложат меню, где перечислены все имеющиеся сорта легких наркотиков с описанием вкусовых качеств и ожидаемых эффектов. Число таких кафе-шопов в Амстердаме, согласно официальной статистике, достигает трехсот. Главным событием осени является фестиваль, посвященный употреблению этих легких наркотиков, а вручение призов по традиции происходит в зале «Млечный путь», расположенном в самом центре города, напротив здания, где раньше помещался главный офис ФИДЕ.