Диаммара

Дворец Хеллорина венчала высокая башня — единственная в городе. Отсюда Повелитель фаэри мог обозревать все свои владения. Д'Арван стоял у южного окна, глядя на город — символ процветания и богатства фаэри, свидетельство их превосходства и мощи. Противоположное окно выходило на зеленые луга и горы. Сквозь него видны были рудники, наполовину скрытые лесом, фермы, поля — и все вокруг несло на себе печать порабощения человека.

В душе у Д'Арвана шевельнулось чувство вины. После Катаклизма чародеи, народ, к которому принадлежала его мать, точно так же поработил смертных, и даже сейчас многие маги считали это чем-то само собой разумеющимся.

Сердце Д'Арвана разрывалось от стыда и гнева. Проклятые фаэри! А ведь Хеллорин — его родной отец. Он уже погасил разум ксандимцев, а теперь хочет подмять под себя еще одну расу. И что он сделал с Марой?

Д'Арван дергал и тряс запертую дверь, дубасил ее кулаками.

— Отвечайте, чтоб вам пусто было! Есть тут кто-нибудь? Как вы смеете держать меня взаперти — да вы знаете, кто я такой? Выпустите меня отсюда, безмозглые подонки! Я требую, чтобы меня отвели к отцу, и немедленно!

При этом он, разумеется, прекрасно понимал, что его держат здесь по приказу отца. Поэтому он оставил свои бессмысленные протесты и решил слегка поразмяться. Если Лесной Владыка желает унизить сына и посеять в его душе страх, то он глубоко ошибается.

— Не бывать этому! — шипел Д'Арван, царапая каблуками пушистый ковер. Измочалив его, он пронесся по комнате как ураган, расшвыривая кресла, опрокидывая столы и вообще переворачивая все вверх дном. — Я ему покажу!

— Ты бы поласковее с мебелью — когда-нибудь все это станет твоим.

Д'Арван резко обернулся и увидел в дверях Хеллорина, который смотрел на него с откровенной усмешкой.

— Ты-ы! — взревел маг и швырнул в отца первое, что попалось под руку. Хеллорин спокойно шагнул в сторону, и тяжелый стул, ударившись о косяк, разлетелся в куски.

* * *

Улыбка сошла с лица Хеллорина, когда он увидел, с каким выражением смотрит на него сын.

— Ты чудовище! У тебя нет совести! — выпалил Д'Арван. — Ведь это же люди, а не дрессированные животные! Люди, у которых были семьи, свои мечты и надежды. А ксандимцы, которых ты начисто лишил человеческого разума? Да как ты можешь жить после этого!

В глазах Д'Арвана горел холодный, непримиримый огонь, который живо напомнил Хеллорину тот момент, когда он скрестил меч с этой проклятой волшебницей. Не становись у меня на пути! — говорил этот взгляд. Владыке фаэри пришлось проглотить заготовленное приветствие и быстро соображать, что теперь делать. Стычка с Эйлин научила его тому, что с чародеями следует обращаться аккуратнее, чем хотелось бы, а ведь Д'Арван все-таки наполовину чародей. Хеллорин вовсе не собирался терять сына, как потерял Эйлин, но Д'Арван являлся его наследником и должен был уяснить свою ответственность перед фаэри. Хеллорин попытался начать разговор дружелюбно, считая, что перейти к угрозам никогда не поздно.

— Не соблаговолишь ли по крайней мере выслушать меня, прежде чем опять метать в отца предметы обстановки? Д'Арван помрачнел еще больше.

— Верни мне Мару — тогда я, может быть, соглашусь тебя выслушать, — ответствовал он. Лесной Владыка покачал головой:

— Не сейчас, сын мой. Сначала побеседуем, а уж потом, если мы придем соглашению, я освобожу твою ненаглядную смертную.

— А если не придем? — тихо спросил Д'Арван, и губы его вытянулись в тонкую линию. — Нет, я не согласен. Я настаиваю, чтобы она была здесь. Я хочу убедиться, что с ней ничего не случилось, что она в безопасности. Пока я ее не увижу, разговора не будет. — Он решительно повернулся спиной к отцу и стал смотреть в северное окно на рабов, копошащихся на полях.

Чтоб провалиться этому сопляку со всей его поросячьей гордостью чародеев! От гнева Хеллорин едва не задымился. Кулаки его сжались сами собой, но он взял себя в руки.

— Так, значит, ты не желаешь со мной разговаривать? Пусть так, но слушать тебе все-таки придется. Д'Арван, нам вовсе не из-за чего ссориться. Ты мой сын и, стало быть, мой наследник. Я любил твою мать и люблю тебя.

Твой дом здесь, ты должен быть со своим народом. Я верю, что ты добьешься уважения моих подданных и достигнешь большой власти. Я помогу тебе в этом. Неужели ты позволишь горстке смертных встать между нами? Лишить тебя того, что тебе предназначено судьбой? Смертные! Тупые, недолговечные создания! Не знающие магии, они ничем не лучше животных и годны только для того, чтобы служить нам. Лишь это оправдывает их существование.

Пока Хеллорин говорил, Д'Арван не шевельнул ни одним мускулом. Но когда Владыка фаэри закончил, он повернулся, очень-очень медленно, и взгляд его был таким холодным и твердым, что Хеллорину на миг стало жутко.

— А что, если я скажу, что ты дурак, самодур и деспот, и я не желаю быть твоим сыном? — прошипел Д'Арван. — Что, если скажу, что я ненавижу и презираю тебя? Что, если я готов скорее утопиться или заколоть себя кинжалом, чем служить твоим интересам? — Д'Арван не мигая смотрел в лицо Хеллорину. — Я хотел бы, чтобы все было иначе. Но я ненавижу рабство.

Владыка Леса был поражен в самое сердце. Он чувствовал, как горькое разочарование превращает его душу в лед. Этот щенок посмел отречься от родного отца!

Хеллорин сдвинул брови. Это была роковая ошибка, мой мальчик! Я надеялся убедить тебя, и не моя вина, что ты не прислушался. Сбросив человеческое обличье, словно ненужный плащ, он предстал перед сыном во всем блеске и величии Повелителя фаэри, которому подвластна древняя магия стихий. И испытал громадное удовлетворение, увидев, как Д'Арван покраснел и отступил на шаг. Запрокинув голову, Хеллорин проревел со смехом:

— Жалкое, безмозглое существо! Как это я мог породить такое убожество! Так, значит, ты прыгнешь в речку или воткнешь в себя ножик? А как ты думаешь, мой ненаглядный сын, что тогда будет с твоей драгоценной Марой?

— Что?! — вскричал маг. — Ты не посмеешь…

— Разве? — Короткое слово рассекло воздух, словно клинок. — Мара теперь — моя собственность. Моя игрушка. И я могу поступать с ней как душа пожелает, не говоря уж о тех двух ксандимцах, которых ты так любезно помог мне вернуть. А что касается тебя, ты волен идти куда хочешь. Разумеется, совесть не позволит тебе использовать ксандимцев в качестве слуг, так что придется топать пешком.

— Нет! — воскликнул Д'Арван. — Без Мары я не уйду! Взгляд Хеллорина пригвоздил его к полу:

— Уж будь уверен, ты уйдешь без нее. Отрекшись от своего отца и наследства, ты потерял на нее всякое право. Надеюсь, наследник, которого она родит мне, будет понятливее.

Он еще не договорил, как в лицо ему полетел огненный шар. Хеллорин едва успел создать щит. Шар разбился о невидимую преграду, и тысячи жарких искр посыпались на пол, прожигая ковер. Оправившись от изумления, Хеллорин громко расхохотался.

— Неплохо, неплохо, сынок! Приятно видеть, что у моего щенка по крайней мере есть зубы! — Д'Арван в изнеможении прислонился к стене. Он тяжело дышал, а лицо его было белым как мел. Губы Хеллорина скривились в недоброй усмешке. — Готов поклясться, — доверительным тоном сказал он, — что повторить этот подвиг тебе не по силам. Во всяком случае, не сразу. Ты ведь Маг Земли, сынок, и изрыгать пламя тебе тяжело. — Он подошел ближе и заглянул Д'Арвану в глаза. — Ну, хватит нести ахинею. Я открыл перед тобой невиданные возможности, а ты ответил мне оскорблением. Итак, позволь сообщить тебе, что будет дальше. Дни Волшебного Народа сочтены — скоро фаэри завладеют их землями и табунами. Мой город построен, и теперь я намереваюсь раз и навсегда установить в Нексисе свою власть. Я с нетерпением ждал твоего возвращения, полагая, что тебе будет приятно принять в подарок родной город.