Диана де Пуатье

Будучи трезвомыслящей особой и не сомневаясь в покровительстве Гизов, Диана отнюдь не стала возмущаться столь поспешным захватом Шенонсо, но восприняла действия королевы как вполне естественные. Она приказала 27 апреля своему секретарю вступить во владение Шомоном, дабы сделать необратимым обмен, скрепивший примирение с главным врагом. Тем не менее 27 января 1561 года в Ане герцогиня де Валентинуа в последний раз занялась проверкой счетов Шенонсо. Так она прощалась со своим прекрасным поместьем ^[580] .

580

Abb'e C. Chevalier, «Comptes des receptes et despences faites en la chastellenie de Chenonceau par Diane de Poitiers […]»,Paris, 1864, p. 289–312: «Compte rendu par Andr'e B'ereau pour le bastiment de Chenonceau pour les ann'ees 1557,1558 et 1559, pr'esent'e aux auditeurs `a ce commis et d'eputez par Madame au lieu d’Annet le 25 ^ejanvier 1560» [1561, nouveau style].

Отныне Диана проводила время то в Ане, то в замке Бейн, то в Лимуре, некогда выцарапанном у герцогини д’Этамп. Однако, занимаясь как будто лишь управлением собственными землями, Диана продолжала влиять на политику Короны с помощью своих родичей и союзников.

Конечно, герцогиня де Валентинуа знала, что ее, как и всех бывших королевских фавориток, ненавидят, однако отсутствие популярности, похоже, не огорчало ее ни в малейшей мере. Этой рассудительной и практичной особе было в общем не на что особенно жаловаться. Шестьдесят лет непрерывного восхождения и счастливой жизни сделали Диану такой, какой она мечтала стать в юности: сказочно богатой герцогиней, связанной с первыми домами королевства и благодаря этому если и не могущественной, то по крайней мере менее уязвимой. Обеспеченные тылы, невероятный взлет славы и состояния и возвышение семьи Дианы полностью отвечали идеалу, достигнуть которого изначально стремились великий сенешаль Нормандии и его супруга.

Восшествие на престол после смерти 5 декабря 1560 года юного короля Франциска II его малолетнего брата Карла IX стало началом истинного царствования Екатерины Медичи, «регентши Франции». Коннетабль был вновь призван ко двору. Собранную Гизами армию распустили, а 13 декабря в Орлеане собрались Генеральные штаты. Им предстояло обсудить лишь два серьезных вопроса, требовавших безотлагательного решения: религиозный конфликт в королевстве и чудовищный государственный долг, чьи размеры достигли уже 43 миллионов ливров. Однако взаимное противостояние трех сословий сорвало все попытки найти выход.

Екатерина позволила депутатам разъехаться, а в мае 1561 года организовала сокращенное собрание штатов, поручив им «высказать мнение насчет средств избавить короля от долга». А тем временем, в согласии с новым канцлером Мишелем де Л’Опиталь, королева избрала политику терпимости по отношению к протестантам. Колиньи вошел в Совет. Королевство двигалось к политике свободы вероисповедания и роста налогов ^[581] .

На это последовала яростная реакция несгибаемых католиков, которые одновременно являлись обладателями самых крупных состояний. Сент-Андре не побоялся даже воззвать к Филиппу II. Зато ненависть Монморанси к Гизам помогала королеве-матери сохранять власть, Шатийоны сблизили своего дядю с первым принцем крови Антуаном Бурбоном. Однако коннетабль не мог пойти на присоединение к лагерю протестантов. Он остался верен ортодоксальной Церкви и тихо презирал королеву Екатерину.

581

I. Cloulas, «Catherine de M'edicis»,ук. соч., стр. 125–169; E. Lavisse, «Histoire de France»,vol. VI, первая часть, изд. J.-H. Mari'ejol, Paris, 1911; F. Decrue, ук. соч., гл. XIII, стр. 285–306.

Именно в этот момент провинциальные штаты Иль-де-Франс потребовали «расследования хищений государственных средств». Ассамблея парижских судейских храбро предложила заставить фаворитов прежних царствований «вернуть награбленное». Король Наваррский согласился с формулировкой, а общественное мнение ей рукоплескало ^[582] .

Речь шла о том, чтобы сделать явными тайны времен Генриха II, разбазаривание государственного достояния в пользу нескольких привилегированных лиц, махинации, поддельные приговоры судов, торговлю особыми милостями, должностные преступления, невероятное попустительство, поставившее казну в зависимость от аппетитов одной женщины и наделившее две семьи баснословным богатством. Подобные откровения во время экономической депрессии и голода могли бы сплотить французов против горстки хищников и уменьшить недовольство общества.

582

F. Decrue, ук. соч., стр. 300; L. Romier «La carri`ere d’ un favori: Jacques d’ Alhon de Saint-Andr'e, mar'echal de France (1512–1562)»,Paris, 1909, стр. 329. Среди резолюций ассамблеи третьего сословия, собравшейся в Париже 15 марта 1561 года, фигурирует следующее предложение; «Господин маршал де Сент-Андре исключается из состава совета, он также должен будет представить отчет о полученных им от покойного короля Генриха II чрезмерных дарах и возместить избыточную стоимость». Последняя статья звучала тревожно для всех, кто нажился за счет королевских милостей: «Все, кто был причастен к управлению государственными делами со времени кончины последнего совершеннолетнего короля, должны представить отчет об использовании средств и уплатить остаток, который будет зачтен и использован на погашение королевских долгов» (Архивы Симанкаса, К 1494, В 12, 36: краткий перечень постановлений заседания Генеральных штатов, состоявшегося в Париже; «Extraits des registres de l’ H^otel de Ville»,11 mars 1561, dans Archives curieuses, V. 424).

Эта ужасающая угроза застала герцогиню де Валентинуа в одном из ее замков. Диана всерьез испугалась, что у нее отнимут все и обрекут на нищету. Поэтому герцогиня вновь вышла из тени с намерением восстановить и противопоставить королеве, реформаторам и протестантам то, что до 1547 года носило название «партии дофина». Следовало создать новую лигу, способную вернуть власть и обеспечить безнаказанность бывшим союзникам, хотя они и стали с тех пор врагами.

Для начала герцог д’Омаль добился полного примирения Гизов со своей тещей — их легко объединила забота о защите собственных состояний.

Маршал Сент-Андре, великий грабитель государства, согласился отдать все свое имущество под защиту Гизов, пообещав руку единственной дочери и, стало быть, наследство одному из сыновей герцога. Вместе с Сент-Андре Диана предприняла натиск на коннетабля: оба ловко льстили его религиозной щепетильности и умело играли на скупости. Так, Монморанси отдалили от Колиньи, объявив последнего вдохновителем дерзких преследований против всех, кому царствование Генриха II принесло богатство и власть. Протестант из епархии Валанс, советник королевы-матери Жан де Монлюк спровоцировал яростную ссору между дядей и племянником. Начиная придворную речь, Монлюк сознательно опустил традиционное воззвание к Богу и святым. Дело было передано в Королевский совет, на котором коннетабль заявил Колиньи, «что счел бы себя отлученным от Церкви, слушая таких проповедников, более того, он жаждет и готов молить Всевышнего, дабы тот во время одного из подобных сборищ позволил дому обрушиться и прикончить всю свору». После этого Франсуа де Монморанси с легкостью сумел уговорить отца встретиться с Сент-Андре и Гизами.

Трое вельмож договорились о встрече в Фонтенбло. Они скрепили союз на Пасху, 6 апреля 1561 года, совместно приняв причастие в молельне Сен-Сатюрнэн, после чего коннетабль принял двух других партнеров у себя за обедом и объявил о создании католического триумвирата. В тот же день Гиз устроил королеве Екатерине необычайно грубую сцену, заметив, что, мол, «нельзя пить из обоих источников сразу и она обязана объявить себя сторонницей либо тех, либо других» ^[583] .

583

Обо всех этих событиях и о роли Дианы в создании триумвирата ср.: H. Forneron, ук. соч., т. I, стр. 336–339; F. Decrue, ук. соч., т. II, стр. 301–304; L. Romier, ук. соч., стр. 331–335; Ph. Erlanger, ук. соч., стр. 330–331.

Удовлетворенная тем, что сумела открыть встречный огонь, Диана могла вновь наслаждаться очарованием Ане. Вмешательство в государственные дела дало ей возможность отомстить королеве и сохранить свое достояние. Триумвират заставил умолкнуть ревнителей правосудия, погрузив их в гражданскую войну: таким образом на целых 37 лет потерпела крах политика примирения между католиками и протестантами. После присоединения к триумвирату короля Наваррского 1 марта 1562 года произошла бойня в Васси. Королева Екатерина, тщетно призывавшая на помощь принца Конде, была вынуждена примкнуть к вождям католического лагеря. Первая религиозная война залила страну кровью.

Переход короля Наварры на сторону противника совпал с его семейным сближением с Дианой. И в самом деле, еще в 1557 году было принято решение соединить брачными узами племянника Антуана Бурбона Жака Киевского, сеньора д’Орваля, младшего брата Франциска II Киевского, герцога Неверского, с Дианой де Ла Марк, внучкой герцогини де Валентинуа. Свадьба намечалась в 1561 году. Король Наваррский заранее ликовал, «надеясь, — как он писал Диане, — что союз сих столь близких нам — Вам и мне — персон послужит к продолжению и вящему укреплению совершеннейшей и доброй дружбы, каковой умоляю меня почтить». Поскольку единственная преграда для заключения этого брака происходила от неуплаты обещанных герцогу Неверскому герцогиней де Буйон 20 тысяч ливров, Диана из своего замка в Лимуре 6 июня 1561 года обязалась от имени дочери сдержать обещание ^[584] .

584

J. Guiffrey, ук. соч., стр. 181–182. Письмо Дианы к герцогу Неверскому, Лимур, 6 июня 1561 года.

В обстановке постоянно растущей нестабильности герцогиню де Валентинуа все более и более беспокоила судьба ее владений. Семьи обеих дочерей обзавелись потомством. Диана предполагала разделить между ними свои имения, дабы во время смут последние оказались под более пристальным надзором и более надежной защитой.

«Милостивый государь, — писала она коннетаблю из Ане 17 июня 1561 года, — спешу уведомить Вас, как и обещала, что все разделы между моими детьми к настоящему моменту завершены в наилучшем мире и спокойствии, каких я только могла бы желать. Моя дочь д’Омаль получила Ане. Вы вправе предполагать, что это слегка огорчило тех, кто оного не обрел, однако все остались в столь полном согласии и дружеском расположении, что, хвала Богу, сохранили самые дружеские отношения, благодаря чему и я теперь могу вздохнуть более спокойно. Моя дочь де Буйон держалась так открыто и достойно, что месье д’Омаль весьма доволен, и оно неудивительно, ибо она вняла всем высказанным им доводам» ^[585] .

585

Там же, стр. 183–185. Издатель датировал это письмо 17 июня 1562 года, дату которую необходимо исправить на 1561 год. как об этом указано в документах Ане.