Диана Спенсер

Диана признавалась: «Все мы далеки от совершенства, но я и в самом деле сделала глупость: я позволила написать книгу. Я думала, что это удачная идея, поступок, который сможет освежить атмосферу, но только теперь я понимаю, насколько наивной была эта затея и сколько проблем она принесет. Если бы я только могла, не думая, отмотала бы этот отрывок своей жизни назад. Это самый безрассудный и бессмысленный поступок, который я когда-либо совершала».

Если бы дело ограничилось только выходом книги, то худо или бедно, но ситуация как-то бы выровнялась и приняла нейтральную окраску. Однако судьба решила ничего не оставлять недосказанным: признаваться так признаваться. 25 августа была обнародована запись телефонного разговора между Дианой и Джеймсом Гилби, сделанная 31 декабря 1989 года. Диана разговаривала из Сандрингема, где проводила рождественские каникулы с королевской семьей. Гилби говорил со своего мобильного телефона — он ехал в машине в графстве Оксфордшир. Те, кто пытался вникнуть в суть разговора, поняли, что газета соединила вместе две беседы. Одна происходила в восемь вечера, вторая — в одиннадцать. Беседы длились долго, и друзья успели поболтать о многом. Гилби, в частности, спрашивал Диану о том, что еще плохого у нее случилось. Диана отвечала, что ей было плохо за ланчем и она чуть не разрыдалась. «После всего, что я сделала для этой… семейки». В расшифровке на русском языке «семейку» обычно называют «чертовой» или «проклятой», но пусть читатель поставит на место многоточия нецензурное слово — тогда перевод окажется куда ближе к оригиналу.

Надо сказать, что Гилби мудро пытался перевести разговор на другую тему. Например, начал говорить о лондонской подруге Дианы, Маре, владелице ресторана. Он в принципе был немногословен и старался успокоить подругу бессмысленными фразами. Диану он называл «дорогая» или squidgy. Последнее означает «мягкий, легко ранимый». После публикацию записанного разговора так и назвали «Squidgygate» — скандал Скуиджи, в «честь» ласкового прозвища, которое дал Гилби Диане. Далее Гилби просил Диану поцеловать его и сам чмокал в трубку, а она возвращала поцелуй. Гилби признавался, что очень хотел иметь возможность говорить с Дианой каждое мгновение, а она отвечала: «Это абсолютно взаимно». Также Диана упоминала королеву-мать, которая «…всегда смотрит на меня… не с ненавистью, а со смесью интереса и жалости. Когда я поднимаю глаза, она отводит взгляд и улыбается». Гилби призывал Диану постоять за себя и однажды спросить королеву-мать, что означает ее взгляд, и «…ты способна на это, — продолжал он, используя еще одно прозвище, — командирша». Гилби, зная Диану с давних времен, прекрасно был осведомлен о ее способностях действовать резко и прямолинейно.

В разговоре Гилби упоминал и Сару, предупреждая Диану быть начеку — тогда еще Сара пыталась из Дианы сделать свою сторонницу, но Гилби призывал подругу ей не доверять. Сару он называл «хромой уткой» — человеком, потерявшим доверие, неудачником. Далее Гилби говорил, что страдает из-за огромного количества фотографий улыбающейся Дианы с Чарльзом, и признавался, что ревнует. «Ты чувствуешь камеру на расстоянии в тысячу ярдов, и тут же улыбка появляется на твоем лице», — говорил он печально. В разговоре были и другие очень интересные моменты. Например, Гилби упоминал манеру Дианы беседовать: «…знаю твои „да“, „нет“, „пожалуйста“, „спасибо“, ты уставишься в пол, и будут моменты полной тишины». Кроме того, пара обсуждала будущее свидание, которое, судя по всему, происходило в доме владелицы ресторана Мары. И Диана говорила, что не хочет забеременеть. Гилби ее успокаивал — все будет в порядке. Но Диана продолжала: были случаи, когда муж считал ребенка своим, а он был рожден от другого мужчины.

Также в разговоре упоминались проблемы Дианы с питанием. Она, попросив Гилби подождать минутку, заказала на восемь вечера салат, а Гилби после спрашивал, сколько она весит. Диана отвечала, что ее размер девять с половиной, что для ее роста маловато, но не критично — к концу 1989 года она и правда выглядела более здоровой, чем раньше. И еще — Гилби признавался Диане в любви. «О, Скуиджи! Я люблю тебя!» — повторял он трижды. Касаемо их свиданий Диана призналась, как ей удалось скрыться из дома: она говорила, что идет на сеанс массажа. Тут же она сделала еще одно признание по поводу Джеймса Хьюитта: «Я одела его с ног до головы… за свой счет».

Газета «Sun» опубликовала текст беседы, из которой сам собой напрашивался вывод о близкой связи между Дианой и Гилби. Кроме того, за 36 пенсов в минуту желающие имели возможность послушать эту запись, позвонив по специальному номеру. Впрочем, кое-что из нее было вырезано — самые интимные моменты, которые все же посчитали нужным убрать. Теперь связь Чарльза с Камиллой, обнародованная в книге Мортона, вполне могла соперничать с любовным «приключением» Дианы.

* * *

Страсти накалялись. Накануне визита в Южную Корею Диана категорически отказалась сопровождать туда Чарльза: лучшая защита — нападение, и Диана продолжала с упоением играть роль жертвы, хотя уже становилось понятно, что жертв как минимум две. Кое-как Диану уговорили ехать, но во время поездки она даже не делала попытки скрыть свое плохое настроение. Когда Чарльз произносил речь, принцесса закатывала глаза к потолку («как мне все это надоело!») и напускала на себя скучающий вид. За столом на приеме ей великолепно удавалась роль страдалицы: она продолжала закатывать глаза к потолку, не притрагивалась к еде и кривила рот в подобии улыбки, когда к ней обращались.

Пресс-секретарь королевской четы Дики Арбитер считал, что поездка в Южную Корею четко показала всем, что браку Чарльза и Дианы настал конец. «Принц и принцесса олицетворяли собой мрачность и угрюмость, она была бледна и измучена, он — суровый и унылый. Оба были так враждебно настроены, что, казалось, могли убить друг друга одним только взглядом. Репортер спросил, как принц и принцесса справляются со всем этим. Личный секретарь ответил уклончиво: „У всех семей бывают проблемы“. Это была попытка уйти от прямого ответа, но он таким образом дал понять, что слухи, которые мы старались подавить в последние месяцы, имеют под собой почву».

Может возникнуть закономерный вопрос: а зачем вообще было заставлять Диану ехать? Но люди и в обыденной жизни часто считают неловким прибывать в гости без второй половины, если приглашали обоих, тем более заранее. Чарльз и его окружение видели свою святую обязанность в соблюдении протокола. Так принца воспитали, и он иного пути для себя не видел. Чарльз признавал, что раздавлен поведением жены, что она ему больше не друг, и «страшно хотел отменить все мероприятия», но чувство долга перед семьей и перед народом брало верх. У Дианы же понятие долга отсутствовало как таковое. Она предпочитала вести себя, как ее душе угодно. За годы брака Диана привыкла к соблюдению каких-то норм и правил, однако в кризисные моменты она не считала нужным пытаться хотя бы на лице изображать интерес к происходящему. Так было всегда: закатывать глаза к потолку и откровенно скучать Диану отучить было невозможно. В последние годы ситуацию спасала лишь программа мероприятий, составленная «по интересам».

До финала оставался один шаг, и этот шаг Диана сделала решительно, не споткнувшись. 13 ноября она с триумфом «въехала» в Париж. Принцесса бодро сбежала по трапу самолета (даже слишком бодро) и крепко пожала руки встречающим ее лицам. Она была напряженной и выглядела очень по-деловому в элегантном «офисном» костюме. Президент Миттеран сказал, что встретится с Дианой, «если у него будет свободное время», — визит носил неофициальный характер. Начиная с этой поездки, у Чарльза и Дианы будут собственные, отдельные графики мероприятий. Визит в Южную Корею стал последним совместным вояжем пары. Французы тепло приветствовали одинокую принцессу: феминистские настроения сильны в этой стране. Люди считали Диану настоящей героиней, раскрывшей наконец-то грязные тайны королевского двора. Никому и в голову не приходило вникнуть в суть признаний, выплеснувшихся на страницы книги Мортона. Но Диана, продолжавшая отрицать свое участие в написании «своей истинной истории», уже видела, к каким необратимым последствиям привел ее необдуманный поступок. Париж ликовал, а героиня мыльной оперы явно чувствовала себя не в своей тарелке…

* * *

Вернувшись из Франции, Диана продолжала эскалацию конфликта. На 20 ноября была запланирована ежегодная охота в Хайгроуве, на которую приглашался узкий круг друзей Чарльза с детьми. На три дня планировались прогулки, охота, пикники. Но Диана ехать отказалась, заявив, что сыновья тоже не приедут. «Учитывая ту ситуацию, которая сложилась между нами, я не уверена в том, что хочу общаться с вашими друзьями, — писала Диана в письме мужу. — И еще меньше мне хочется, чтобы мальчики общались с вашими друзьями…» Для Чарльза подобное поведение принцессы стало последней каплей. Он никак не мог взять в голову, почему после стольких лет совместной жизни Диана вдруг заупрямилась и начала рушить и так шаткие основы их брака. Поведение принцессы предсказуемо: она всегда не любила друзей принца, и они ей отвечали взаимностью. К тому же некоторые из них покрывали связь Чарльза с Камиллой. Однако ситуация не была такой уж критичной: Диана с удовольствием общалась с друзьями принца во время совместного отдыха и в первые годы семейной жизни спокойно их терпела. Поэтому можно понять удивление и негативную реакцию Чарльза. Воспитанный в жестких рамках дворцового этикета, он до последнего старался сохранить видимость нормальных отношений с женой.

«Я оказался совершенно неприспособленным к чудовищному человеческому интриганству и нечистоплотности», — признавался Чарльз. Вынести груз свалившихся на его голову неприятностей он не смог и 25 ноября решил просить у Дианы развода. Финалом бракоразводного процесса стал 1996 год. А пока Диана превращалась в «полуотстраненного члена королевской семьи». Переговоры шли трудно: как говорили в кулуарах дворца приближенные, «от нее можно ожидать чего угодно». Диана боролась за сохранение официального статуса, но сталкивалась с ожесточенным сопротивлением. Ей не хотели оставлять королевские самолет и поезд, сокращали программу официальных визитов, разрабатывая «облегченный» протокол. Но в итоге принцесса получила практически всё, что хотела. Даже королева посчитала нужным сохранять нейтралитет и не встала однозначно на сторону сына, оставив Диане шанс сохранить ситуацию в пределах хоть какой-то нормы.

9 декабря премьер-министр Джон Мэйджор объявил в палате общин о прекращении отношений между принцем и принцессой Уэльскими. «Восприятие Чарльза публикой не могло быть в тот момент хуже. Все чаще его рисовали как злодея, в то время как Диана, в основном благодаря книге Мортона (она по-прежнему утверждала, что не имеет с ней ничего общего), считалась жертвой». Объявление премьер-министра звучало следующим образом: «Из Букингемского дворца с прискорбием сообщают, что принц и принцесса Уэльские решили расстаться. Их королевские высочества не собираются разводиться, и их конституционное положение не изменится (этот пассаж в основном касался отвоеванного Дианой для себя статуса. — В. Б.). Решение было принято по взаимному согласию. Они будут принимать полное участие в воспитании детей. Их королевские высочества продолжат совместно в полном объеме исполнять все свои публичные обязательства, а также посещать семейные и национальные праздники».