Дик
Шрифт:
— Убивать?
— Методы их успокоения, уже будет твоя забота…
Майлз дернулся, его лицо вытянулось и он гневно задышал, ноздри раздулись; у мужчины свело челюсти, словно от судороги. Так не злятся по работе, я узнавал нотки его ярости. Нечто схожее я чувствовал последние месяцы.
— Простите, мне нужно идти. — мужчина резко встал из-за стола, все его тело сводило от невидимых спазмов животного гнева. Он вылетел на такой скорости из зала ресторана, что я даже почувствовал ветерок, исходящий от него.
Лука и бровью не ведёт.
Ангелина. Сиськастая действительно забралась мне под
— Я согласен. — говорю быстро на выдохе, чего тянуть время, выбора у меня все равно нет.
Когда мы с отцом сели в машину, я сразу спросил, интересующий меня вопрос:
— Ты знал его условия?
— Предполагал.
— Почему не сказал мне ничего?
— Потому что снова дул бы губы как мальчишка.
Старик невыносим, его трудно терпеть более полу часа. Считает, что он знает все лучше остальных, упрямится и не слушает никого.
— Ты считаешь, что можно отказаться от своего образа жизни со спокойной душой? Стать другим человеком?
— В жизни, вообще, очень часто приходится жертвовать собой ради близких. — отец становится совсем серьезным. — Думаешь, я мечтал провести все ваше детство в тюрьме? Просто мечтал, кайфовал там. Курорт в пятизвездочном отеле, мечта…
— Не нужно было убивать человека. Тогда бы не сел.
— Останови машину. — говорит отец водителю. — Выйди.
Папин телохранитель останавливается на аварийках у моста и послушно покидает машину без лишних вопросов, я чувствую себя маленьким мальчиком, которого сейчас будут отсчитывать, проводить воспитательную беседу.
Потираю руками лицо, слушать морали — нет настроения.
— Не поздновато ли для отеческих разговоров.
— Может быть слишком долго с тобой цацкался, но у меня больше нет сил терпеть юношеский идеализм. — отец оборачивается ко мне всем корпусом, похож на бешеного быка. Таким я его никогда не видел. Видимо, это истинное лицо Георгия Дика, того, кто заставляет трястись в страхе многих. — Тебя коробит, что ты не уйдёшь из полиции и не будешь ловить гандонов, а станешь одним из них? Опустишься до уровня грязи? Вся жизнь состоит из валяния в грязи, мой милый. Ты думаешь, мне, инженеру с престижным образованием, хотелось сидеть в комнатушке, пропахшей мочой?
Когда пришли в наш дом и стали угрожать моей семье, я защищался. У меня стоял выбор: остаться законопослушным гражданином с мертвой женой и сыновьями или убийцей. Угадай, что я выбрал?
Одному местному авторитету очень понравилась твоя мать, сначала он просто приставал к ней, отпускал пошлые шуточки и приходил к ней на работу, потом его интерес возрос. Его домогательства стали более настойчивые. В милиции не принимали заявление, потому что он держал их за яйца, как Бурков сейчас держит половину чиновников.
И вот однажды он забрал твою мать, украл прямо из дома посреди белого дня. Вы с Вениамином, совсем маленькие, остались дома одни. Плакали часами на пролёт, не понимая, где Ваша Мама.
Я пошёл к нему за ней и застрелил в упор — сначала его, потом его приспешников. Они не ждали от захудалого инженеришки такого. Твоя мама не оправилась до конца после нескольких часов с этим ублюдком… но она вернулась
в семью, к Вам… это того стоило.Потом меня хотели убить в тюрьме, многие хотели отомстить за своего босса, и у меня был один пусть, если я хотел вернуться к Вам, то должен был стать таким же, как они.
Так, у меня к тебе вопрос, сынок, что я сделал не так, за что меня стоит презирать и ненавидеть? Мне нужно было рассказать Вам в детстве, что насильник украл у меня Вашу мать? О том, что я раньше был так слаб, что не мог защитить ее?
Хриплый голос отца рассказывающий мне все это ввергает меня в легкое состояние шока. Я не замечаю, как стиснул кулаки, костяшки на руках побелели.
Я помню, что за несколько дней до того, как отца посадили в тюрьму, к нам в дом приходил мужчина, не помню его лица, потому что тогда я был совсем маленький, но помню противный голос, напугавший меня до чертика.
Тогда он забрал нашу маму, мы с Веней остались одни. Становилось холодно, за окном темнело, а она не приходила.
— Я думаю, что о таком стоило упомянуть хотя бы, когда мы выросли. — говорю, чувствуя, что внутри все горит, хочется выпить, заглушить этот вой внутри меня. Внутри меня нарастает кипучая ненависть, желание мести и крови.
— Может быть. — отец закрыл глаза, ощущая усталость. — Но детям не говорят о таком.
Найти все тайники Буркова так, чтобы он об этом не узнал — было искусство.
Почувствовал себя Гудини, исполняя трюк по воровству компромата.
Извращюга все продумал, он не держал папки с материалами в одном месте, не хранил все около своего дома и в местах, где работал. Некоторые из них оказались в банковских ячейках его приспешников, часть он спрятал на скрытых интернет-облаках.
Нам с Веней пришлось попотеть, чтобы быстро и четко, не раскрывая себя, собрать.
У Луки хватило бы силы убрать Буркова, стереть его в порошок, но он не хотел ворошить улей. Эти пчёлы были опасны, они нужны были ему живые и подконтрольные. А еще ему нужен был список имен всех, кто участвовал в этом беспределе.
У Буркова был компромат на каждого второго человека, имеющего хоть какое-то подобие власти в нашей стране. Были фото, видео, переписки, другие улики. Это не просто было порно с их участием, эти твари переходили границы. Им не нужен был просто секс, он их не удовлетворял. Они желали купаться в крови.
И тогда я понял, почему именно я должен был занять место Буркова… а именно это хотел от меня Лука. Был похож на них, мог мыслить как они…
Работать не на полицию, а на Гроссерия оказалось приятнее. Больше возможностей и меньше заморочек, никаких протоколов, нужен просто результат. И он достигался быстрее.
Свадьба Ангелины близилась, становилась все реальнее с каждым днем, а мы с Веней никак не могли найти последний список фамилий постоянных клиентов Буркова. Самых жирных рыб в его аквариуме, их он спрятал старательнее.
Мысль проверить Чертов летний лагерь осенила меня за день до свадьбы Ангелины. Это был уже крик отчаяния, мы уже не надеялись на успех. Приехали в огромное здание, не зная, что искать и где…
Я просто представил, что я Рома Бурков, психопат и извращенец; так где бы я спрятал вещь, дающая мне чувство власти?