Дикарь

— Знаю. Знаков нет. Ни во внутренностях белой овцы, ни в путях птиц, ни даже в крови жертвенных рабов. Но я, друг мой, чувствую приближение конца.

Император сел.

И встал.

Верховный поспешно поднялся и застыл, с трудом согнув такую непослушную спину.

— Мне твердят, что империя, как и прежде, велика. Что войска мои бессчетны, а воины храбры. Что благословение богов с нами, но… за два десятка лет мы потеряли пять городов на западе. Пять!

Верховный молчал.

— И не акольтуа отняли их, но варвары, объявившие себя свободными. Эти города также захотели свободы и ушли. А чтобы никто не остановил их, они обратились к магам. И вот уже горы поднялись, закрыв путь к мятежникам, а в узких ущельях поселились големы.

— Дай знак, и твои войска сомнут любых големов.

— Сомнут. Безусловно. Но что будет ценой такой победы? Магические твари сильны, неутомимы, почти неуязвимы. И мне донесли, что две дюжины их появились в царстве Таххида. А они, как ты знаешь, давно уж поглядывают на восточные наши границы.

На те самые копи, которые и полнят торговые жилы империи чистым золотом.

— Как и северные соседи. Мне донесли, что баронства желают объединиться.

— Вряд ли это возможно, — Верховный позволил себе не согласиться. — Варвары слишком самолюбивы. И жадны. Никто из них не позволит соседу возвыситься хотя бы на волос.

— А вдруг? Вдруг появится кто-то, кто сумеет сплотить их?

— Тогда боги найдут способ справиться с этим кем-то.

— Стоит ли надеяться лишь на милость богов?

— На что нам надеяться, кроме этой милости? — Верховный облизал разом пересохшие губы.

Он понял, что решение давно уже принято.

И оно Верховному не понравится. Что прекрасно известно Императору. Страх сдавил горло, перекрывая дыхания. Нет. Надо успокоиться.

— На собственные силы, — Император остановился за спиной. — Посмотри на меня.

Верховный распрямился и с трудом — спина болела все сильнее — обернулся.

— Я не хочу стать последним из детей Белой цапли. Молчи. Слова ничего не значат. Я только и слышал, что о славе и своем могуществе. Я верил в это могущество. И продолжаю верить, хотя правда в том, что вся наша империя давно уже подобна дряхлеющему льву. Но в наших с тобой силой вдохнуть в неё жизнь.

— Связавшись с магами? — не удержался Верховный. — Поверив им? Что они обещали?

— Големов. И погонщиков для големов. Много големов. Много погонщиков. Так много, что никто больше, ни на севере, ни на востоке, ни на западе не усомниться в нашей силе. И склонят головы мятежники. Забудутся опасные речи.

Он говорил быстро и яростно, будто спорил, хотя Верховный ни словом, ни жестом, ни даже взглядом не позволил себе высказаться против.

— А потом, возможно, мы, уподобившись нашим предкам в величии их, шагнем дальше, расширим границы империи…

— Что они просят взамен? Золото?

— Отнюдь, друг мой. Золота в городе магов хватает. Им нужно иное.

— Что?!

Император ответил не сразу, и в промедлении его почудилось, будто бы и сам он, уже все решивший, все же сомневается в своем решении.

— Сила смерти, — произнес он тихо. — Та сила, что уходит в мир. Каждый день на алтарях умирают люди. Мы отдаем сердца Солнцу, как заповедано предками. Мы поим кровью землю. Мы съедаем тела, ибо таков обычай.

— Не самый лучший из обычаев, — сказал Верховный шепотом.

— Вот видишь, далеко не все обычаи так уж и хороши. Но речь не о том. Маги просят лишь позволить установить на жертвенных пирамидах уловители. Я видел их. Это просто драгоценные камни в шкатулках. Они будут собирать жизненную силу жертв, питая камни. А маги после станут использовать эту силу.

Верховный даже не нашелся, что сказать.

— Я читал священные книги. Мы вместе читали их. И нигде-то ни словом не сказано, что эта сила, сила уходящих жизней, нужна. Боги требуют жертв? Никто не покушается на их право. Более того, маги согласны помогать.

— С жертвоприношениями?

— С жертвами. Ты ведь сам знаешь, добывать рабов становится все сложнее. А у магов есть возможности.

— Почему бы им самим не пользоваться этими возможностями?

— Честно говоря, я не понял. Да и они не слишком желают говорить на сей счет. Полагаю, дело именно в том, кто и как приносит жертву. Но меня уверили, будто высвобождаемая энергия просто рассеивается. А стало быть, она никому-то не нужна!

— С их слов.

— Ты им не веришь?

— Трудно верить ядовитой змее.

На шее дрожала кровяная жила.

— Я знаю. Но и от змей бывает польза. Сколько болезней способен излечить яд её.

— Их нельзя пускать в храмы.

— Никто и не собирается. Они и сами не полезут.

В это Верховный не поверил. Маги и вправду подобны змеям, которые так и норовят заползти в любую, мало-мальски пригодную для жизни щель. Правда милостью богов от змей всяко польза имеется. От магов же вред один.

— Тебе надо лишь выбрать учеников, которым объяснят, как обращаться со шкатулками.

Подвергнуть юные умы искушению? Вера и без того ослабла. Все чаще слышен недовольный ропот. И даже здесь, в храме благословенного города, находятся те, кто позволяет себе усомниться в мудрости предков.

И в силе Богов.

— Для начала можно попробовать, скажем, здесь. Дабы ты лично мог убедиться в том, что вмешательство это не вызовет гнева Богов и не навредит храму.

Верховный стиснул зубы.

Император же усмехнулся.

— Я знаю тебя, друг мой. Другому кому я бы просто повелел, но ты… ты болезненно честен. И не солжешь даже тогда, когда ложь будет полезна тебе. И поэтому я говорю с тобой. И поэтому объясняю, ибо мне важно, чтобы ты понял, сколь необходимы они нам. А мы им. Из этого может получиться что-то да интересное.

Император опустился на ложе.

— Тебе принесут шкатулку. Поставь её на расстоянии не более двух десятков шагов от алтаря. Лучше поближе, но тут уж сам решай. Пошли её нам после утренней молитвы.

— Да будет так.

— Будет, — сказал Император, потрепав по загривку собаку. — Несомненно. И еще. Ты нужен нам. А потому помимо шкатулки с каменьями тебе поднесут особую мазь. Она избавит твои суставы от болей.

— Я не нуждаюсь в их подачках.

— Это дар. Негоже отвергать дары. Если пожелаешь, испытай её на ком-нибудь. И увидишь, что змеи — до крайности полезные создания.

Глава 4

Ульграх-младший устроился в низком кресле, обитом красным бархатом. Он закинул ногу за ногу, взял в руки бокал, сквозь который теперь разглядывал Мастера. И под взглядом этим тому было до крайности неудобно. Собственный кабинет, создаваемый с немалою любовью, показался вдруг чрезмерно помпезным.