Дикарь

— Ба! Да это пахнет тайной, даю голову на отсечение! — протянул Герман, и его маленькие глазки загорелись любопытством.

Между тем обед подходил к концу. После мороженого и десерта снова шумно задвигались стулья и гости направились из столовой: мужчины курить и пить кофе в кабинет хозяина, а дамы — в гостиную хозяйки.

Петр Николаевич подхватил под руку Капитоныча и увлек его за собою в кабинет.

Юлия Алексеевна слегка обняла за плечо Зою Федоровну и увела ее к другим дамам, разместившимся в кружок, на мягких диванах и креслах в гостиной. Уходя, Ганзевская успела шепнуть Диме:

— Как жаль, что мне не удастся посмотреть на вашу маленькую подругу, о которой мы проболтали весь обед.

— Ничего. Я постараюсь познакомить вас с Машей, когда немного стемнеет, и все займутся танцами, — также тихо ответил он своей новой знакомой, с которой чувствовал себя совсем свободно и хорошо, так же хорошо и свободно, как и со старым Капитонычем.

Ганзевская кивнула своей рыжей головкой и присоединилась к остальному обществу.

Дима же с набитыми карманами незаметно выскользнул из комнаты и бросился в сад по направлению к беседке. Если бы ему пришло в голову оглянуться назад, он бы мог увидеть, как небольшая группа молодежи, очевидно, заранее сговорившись, последовала за ним в некотором отдалении по садовой аллее.

Впереди всех, под руку с Линой торжественно выступал барон. За этой парой шел Никс с баронессой Тони.

Шли они не молча и темой их разговора была нищенка, подруга Димы.

— Тсс… — шепотом удержал своих спутников Никс. — Тсс… мы уже у цели. Вот и беседка. Очевидно, девчонка уже там, потому что наш милейший Вадим скрылся в дверях. Теперь надо притаиться, а то…

И Никс первый бросился за куст шиповника, почти у самой беседки.

ГЛАВА XV Праздник кончается…

— Ты здесь, Маша?

— Димушка!

— Ты проголодалась, должно быть, бедняжка? Ну, кушай скорее… Вот я тебе принес… — И Дима спешно стал опорожнять свои карманы и раскладывать на грубо сколоченном столе беседки захваченные для маленькой подруги яства.

Маша, сверкая загоревшимися от удовольствия глазенками, уничтожала столь редкостные для неё вещи.

— Вкусно, ах, как вкусно! — причмокивая языком проговорила она, лукаво поглядывая на Диму. — Спасибо тебе…

Она не договорила. Перед нею в дверях беседки показалась высокая, худая фигура барона. Из-за его спины выглядывали: Никс, Лина и Тони.

Дима тоже сразу заметил непрошенных гостей и весь затрясся от гнева.

— Подсматривали?.. Подсматривали? Ах, как это благородно! — глухо проронил он.

— Ай, он драться хочет! — взвизгнула не своим голосом Тони, заметив энергичное движение Димы вперед, и первая попятилась к выходу.

— Милый Вадим, не надо сердиться… — пела Лина. — Уверяю вас, мы не намерены были подсматривать или подслушивать. Мы просто вышли в сад и случайно очутились тут…

Но Дима ее и не слушал даже. Стиснув кулаки, он шагнул по направлению к барону.

— Стыдно подслушивать… Стыдно… — процедил он сквозь зубы, блеснув на него недобрым взглядом исподлобья.

Фон Таг струсил не на шутку и стал пятиться к двери.

— Драться с вами не стану, Вадим, я не из тех босяков…

Он не договорил. Приближаясь к выходу, барон поскользнулся у порога и грохнулся об пол.

Это случилось так неожиданно, что в первую минуту все застыли на месте. Но вот Маша опомнилась первая и громко и весело расхохоталась.

— Ха-ха-ха! Чудной какой!

— Дура! — сердито буркнул на нее, поднимаясь с пола, Герман.

В ту же минуту к нему подскочил Дима.

— Не смей! — крикнул он повелительно, — слышишь? Не смей! Не смей называть ее дурой… Сам…

— Дима, опомнись, что ты говоришь? — выступил державшийся позади барышень Никс.

— Не твое дело! Молчи! — резко оборвал его Дима.

— Дикарь, мужлан! От такого всего можно ожидать! — говорил Никс, когда обе пары, возмущенные и негодующие, снова углубились в аллею, по направлению к дому.

В эту минуту тихие, нежные, ласкающие звуки вальса послышались из раскрытых окон дома.

— Танцевать, mesdames et messieurs! Танцевать! Кавалеры, приглашайте своих дам! — кричит дирижер Базиль Футуров, спеша с террасы на площадку сада. Эта площадка заранее была, по приказанию Петра Николаевича, приспособлена к танцам. Был устроен довольно прочный настил из досок, кругом мигала разноцветными огоньками гирлянда фонариков, навешанных на проволоку, а по бокам были поставлены легкие садовые диваны и кресла.

А из открытых окон залы, где сидел за роялем приглашенный из столицы тапер, неслась нежная и красивая мелодия вальса… Эта нежная, красивая мелодия долетела и до слуха Димы и Маши, находившихся в беседке.

— Там плясать начали… Ступай, Димушка! — проговорила Маша, грустно взглянув на своего приятеля.

Этот грустный взгляд насквозь пронизал Вадима. Он ясно понял, как страстно хотелось сейчас его маленькому другу попасть туда, на садовую площадку и близко полюбоваться танцами.

Самого Диму нисколько не привлекали к себе ни иллюминация, ни танцы; напротив, общество Германа, Лины и Тони, с которыми ему неизбежно пришлось бы столкнуться там, заставляли Диму предпочесть тихий приют беседки, рядом с его маленькою приятельницею. Но, видя, как яркая обстановка праздника влечет к себе девочку, Дима не рискнул лишить ее этого скромного удовольствия.

— Знаешь, что? Пойдем… Я отведу тебя туда, где танцуют, и вызову Ни. Она попросит разрешения у Петра Николаевича и у мамы побыть тебе на вечере… Ведь нынче мой последний день дома, и они не захотят огорчить меня и не откажут в этом.

И сказав это, Дима решительно взял за руку Машу и двинулся с нею к выходу из беседки.

Не успели они подойти к площадке, посреди которой кружились танцующие пары, как Ни, вся сияющая, выбежала к ним навстречу.

— Как хорошо ты сделала, что пришла, Маша! Вот умница! Вот молодец! — и, прежде нежели девочка успела опомниться, Ни подхватила ее за талию и бешено-быстро закружилась с нею, смешавшись с другими танцующими.

Дима не умел танцевать и следил издали за танцующими парами. До его ушей долетали обрывки разговоров.

— Он с ума сошел, иначе не притащил бы сюда эту оборванку! — негодовала Тони.

— Ах, она в самом деле очень мила… — тянула у уха Германа танцующая с ним Лина.

— Какая очаровательная девочка! M-elle Ни, откуда вы взяли такую прелесть? — воскликнула, окончив вальс, Ганзевская, веселившаяся не менее молодежи на этом полудетском вечере, и поймала Машу за руку, — Да ты не приятельница ли Димы, красоточка моя?