Дикари. Их быт и нравы

А это случалось повсюду, где бы ни встретились европейцы со своими «меньшими братьями». На мир, с которым их встречали обычно дикари, они отвечали захватом их земель и беспощадным преследованием туземцев. И тогда дикари тоже брались за свое оружие, и между ними и белыми загорались бесконечные войны. Но белый приходил не с пустыми руками, а с страшными ружьями и пушками, и дикарям оказывалось не под силу справиться с такими сильными врагами.

А европейцы, чувствуя свою силу и безнаказанность, становились все беспощаднее к дикарю. Они смотрели на него с презрением и не хотели признать в нем человека. Всякая жестокость по отношению к дикарю казалась им справедливой.

Испанский завоеватель Бальбоа, беспощадно истреблявший во время своих походов туземцев Америки, похвалялся как-то тем, что уже повесил 30 вождей, и выражал при этом готовность послужить еще «во славу божию» подобными подвигами…

Страшно делается, когда читаешь о тех лютых жестокостях, которые выпадали на долю слабых «меньших братьев» от вторгшихся в их страны европейцев. Чего только не измышляли они, чтобы вернее погубить дикарей!

В век великих открытий, когда толпы алчных европейцев устремились в первобытные страны, — начались эти жестокие испытания для дикарей. И туземцам Америки раньше всех пришлось узнать железную руку и каменное сердце белых людей. Друг и защитник несчастных краснокожих, Лас-Казас, описал те несказанные жестокости, которые творили во вновь открытой стране его соотечественники — испанцы. От этих жестокостей погибло в течение 40 лет пятнадцать миллионов индейцев!..

«Испанцы, — говорит Лас-Казас, — расхищали богатства индейцев, бесчеловечно изувечивали их, находили удовольствие отрубать им руки, ноги, уши, вырывать глаза и язык, вешать, сжигать, раздавливать на земле и отдавать их на растерзание собакам. Всякому испанцу-поселенцу давалось в полное распоряжение несколько десятков краснокожих. На этих несчастных взваливался непривычный тяжелый труд на полях и в рудниках. От жестокого обращения и тягостной жизни такие крепостные краснокожие „массами накладывали на себя руки“. Один королевский офицер получил 300 индейцев; прошло три месяца, — и из этого числа в живых осталось только 30 человек. Ему тогда пожаловали новых 300 краснокожих, которых постигла та же участь. Так продолжалось до тех пор, пока, наконец, сам он не умер». Дальше Лас-Казас рассказывает: «Я своими глазами видел, как испанцы, по одному капризу, отрезывали у мужчин и женщин носы и уши. На моих глазах, один испанец, не имея чем накормить собак, оторвал ребенка от груди матери и изрубил его на куски, чтобы раздать своим гончим… Я ни на волос не преувеличил всего того, что делалось и делается!!.»

Это было в начале XVI века. Время шло; за испанцами шли промышлять себе счастье в первобытных странах и другие европейцы. И все они точно задались целью превзойти друг друга бесчеловечной жестокостью в своих отношениях с дикарями.

Англичане, поселившись в Австралии, травили туземцев свирепыми собаками, нарочно выдрессированными для этой цели. Они развешивали отравленные куски мяса в угодьях диких охотников, которые жадно набрасывались на них и, конечно, погибали скоро в страшных муках. Когда томимые голодом дикари приходили к белым переселенцам, — им подавали там хлебы, приправленные ядовитым мышьяком. С такой же готовностью белые угощали при случае несчастных дикарей отравленной водкой. Они охотились на черных, как на дичь, чтобы добывать корм своим собакам. А когда дикари вставали с оружием на свою защиту и нападали в свою очередь на белых, — их объявляли разбойниками и назначали высокую награду за каждого убитого черного.

Когда англичане в 1800 году высадили своих ссыльных на остров Тасманию, там насчитывалось до 8.000 душ туземного населения. А через семьдесят лет умерла последняя тасманийка. Белые стерли с лица земли все тасманийское племя…

Такие жестокие дела лежат на совести и других европейцев. Португальцы оставляли в лесах Бразилии одежды умерших от оспы и скарлатины для того, чтобы индейцы, польстившись на этот наряд, заразились и занесли страшную болезнь в свое племя. Другие белые, американцы, отравляли колодцы, которыми пользовались краснокожие дикари. Не меньше свирепой жестокости проявляли наши промышленники в бывших русских владениях в Америке среди тамошних миролюбивых алеутов. Один промышленник, Соловьев, убил более 5.000 этих ни в чем неповинных дикарей. Делал он такое страшное дело больше потехи ради. Однажды ему захотелось, например, испытать — через сколько голов может пройти ружейная пуля, если люди стоят в ряд. Он велел связать вместе двенадцать алеутов и выстрелил в них: пуля остановилась на девятом. Из 12 только 3 остались живы… В другой раз Соловьев, желая чем-нибудь развлечься, согнал в одно укрепленное жилище двести алеутов и взорвал их на воздух…

И нашим сибирским кочевникам пришлось много вынести от алчных русских промышленников, более грубых и жестоких, чем любой дикарь. «В погоне за драгоценной пушниной, — рассказывает один писатель, — промышленники не щадили ни себя, ни тем более кочевников, с которым встречались по пути. Завладение Сибирью этими промышленниками отмечено кровью и слезами кочевников. Каждый дальнейший шаг на северо-восток вел за собой отчаянье и мученическую смерть побежденных. Чем меньше сопротивления встречали завоеватели, тем большие мучения „переносили побежденные“.

А сколько мук и горя принесли белые черным обитателям Африки! В течение трех бесконечных столетий Африка должна была отдавать своих детей в неволю белым. Еще в первую половину прошлого, XIX века оттуда ежегодно вывозилось более ста тысяч рабов… Сами негры доставляли европейцам этот живой товар и из жажды наживы предпринимали разбойничьи набеги на слабые племена. И в то время, как миссионеры приходили к неграм с „проповедью любви“, вслед за ними их единоверцы, работорговцы, вносили в среду черных губительную вражду и побуждали их к новым и новым войнам.

Теперь европейцы не вывозят рабов из Африки, — но в самой Африке они ведут себя по отношению к туземцам ничем не лучше прежних рабовладельцев. Лет тридцать тому назад было основано европейскими капиталистическими державами государство Конго в интересах европейской торговли и с „целью содействия развитию туземцев“. Государство это было отдано под „покровительство“ Бельгии. С тех пор для туземцев настали годы несказанных страданий. Один ученый исследователь этой несчастной страны говорит: „За десять лет бельгийцы истребили здесь больше негров, чем то успели сделать португальцы в течение двух или трех веков негроторговли. В этой области растут каучуковые рощи, и бельгийцы наложили на черных дань, обязав их доставлять в определенные сроки известные количества каучука. Горе деревне, которая не доставит этой дани вовремя! Против нее высылают военный отряд, который безжалостно перебивает всех, кого застанет в селении, грабит запасы, разоряет поля, сжигает плодовые деревья, разрушает хижины… Один участник сам описал подобный разбойничий набег на селение неаккуратных негров:“… мы застали туземцев в мирном времяпрепровождении и перебили всех до единого без всякой пощады. Часом позже явился наш начальник, и мы сообщили ему о нашем деле, „Прекрасно! — сказал он, — но этого им еще мало“. И он велел нам отрубить у трупов головы и воткнуть их на палисады деревенской ограды, а тела их изуродовать и распять на крестах». Вот как заботятся капиталисты о «развитии» туземцев Конго.

Малочисленные и плохо вооруженные, дикари защищались, однако, почти всегда с безумной храбростью и шли против ружейного огня белых, имея в руках подчас лишь деревянное оружие…

Когда англичане принялись за свое беспощадное преследование тасманийцев, эти дикари укрылись в горах и геройски защищались там против своих гонителей. У реки Биг небольшое племя своей отчаянной храбростью держало в вечном страхе все окрестные поселения англичан. С ним не могли справиться ни поселенцы, ни войска. А всего-то в этом племени было 15 воинов, которые не имели другого оружия, кроме деревянных палиц и копий…

Еще более упорное сопротивление оказывали своим бледнолицым врагам воинственные племена Северной Америки. Они вскоре научились прекрасно владеть огнестрельным оружием, которое они выменивали у белых, и дорогой ценой отдавали свои земли и свою жизнь непрошенным пришельцам, жестоко мстя им и чиня над поселенцами много страшных насилий.

Сражение дикарей с войсками европейцев.

Но все их мужество и храбрость не могли спасти дикарей. Сила была не на их стороне, а о справедливости белые не заботились. Итак, нежданно-негаданно явилась к дикарям из неведомых заморских краев их погибель. Они гибли не только в прямом бою от оружия, но и от яда. Между старшим и меньшим братом с минуты их встречи шла еще другая борьба, которая не прекращалась и тогда, когда у них устанавливались мирные отношения.

Белые в странах дикарей массами истребляли зверей, которыми те кормились, и тем обрекали диких охотников, неспособных к другому хозяйственному труду, кроме охоты, на голодную нужду и вымирание. В короткое время алчные белые перебили так в Северной Америке громадные стада бизонов, а в Австралии— кенгуру. А среди прибрежных чукчей, у мыса Восточного, стали свирепствовать постоянные голодовки с тех пор, как туда проникли американские промышленники, преследовавшие китов и моржей. Так были разорены в Сибири и остяки: нагрянувшие к ним русские рыбопромышленники хитростью и обманом захватили в их краях все лучшие «пески» (т. е. рыболовные угодья) и стали вылавливать в них всю рыбу.