Дикари

Она хотела ее, такую, с большими глазами и торчащими грудями, которые так не соответствовали ее походке девственницы, и хотела сейчас же. Именно ее, а не какую-то иную. Девушка сделала вид, что ничего не поняла, но теперь она поймет, а если нет, то Металла попросит Сертия вмешаться. Сертий не откажет отдать одну из своих рабынь Металле.

Металла присела на кровати. Движение причинило ей небольшую боль. Она протянула руку и ударила в гонг, призывая Иддит.

– Сними с меня повязки, – приказала она. – И не смотри на меня так. Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Но это все ни к чему не приведет. Снимай. Я еду в Рим.

Иддит расстегнула серебряные булавки, скреплявшие повязки, покорно сняла бинты и перемотала их.

Металла ударила в гонг два раза, и через маленькую дверь вошли служанки. Приказала одеть себя. Села на кровать, спустив ноги, а девушки заторопились принести несколько туник и сапожек, чтобы хозяйка могла выбрать. Возница встала. Но, почувствовав, как кружится голова, снова села. Она выдержала осуждающий взгляд Иддит, давая ей понять, что не переменит своего решения, а потом снова поднялась.

Металла выбрала тунику и пару сапожек с высокими голенищами и шнуровкой.

– Вели запрягать колесницу сандалового дерева, – приказала она одной из девушек, которая тут же отправилась в конюшню.

Колесница из сандала, пахучего дерева, представляла собой легкую, очень устойчивую повозку, в которую запрягали двух британских лошадей; в сухое время года Металла ездила в ней в Рим по песчаной дороге, которая вела к столице параллельно Аппиевой, вдоль парков и фруктовых садов больших поместий. Богачи провели дорогу для своего пользования и поддерживали ее за свой счет, чтобы избежать пробок и пыльной мостовой. Лошади легко скакали по ней галопом, но проливные дожди делали ее труднопроходимой.

* * *

Сертий проводил свою клиентку Нимфидию Помпозиану, супругу Метия Помпозиана, которая пользовалась услугами самого шикарного салона красоты города, до лестницы. Лестница спускалась в сад, а сад выходил на улицу Лавиниа.

С галереи, тянувшейся по всему фасаду элегантного здания, где Сертий демонстрировал свое искусство, он увидел остановившуюся колесницу Металлы. Если не весь Рим, то уж вся знать, а уж парикмахер тем более, в чьем заведении сплетни передавались с быстротой молнии, уже знали, как возница Менезия в один и тот же день была наказана кнутом за свою наглость и получила пергамент о свободе.

В сапогах до колен, Металла старалась подняться по лестнице так, чтобы ее скованность не была заметна, пусть даже раны вновь откроются, только бы не выглядеть смешной оттого, что в низу спины у тебя болит.

Сертий пошел навстречу ей.

– Металла! – воскликнул он, играя свою роль модного парикмахера. – Ты прекраснее, чем обычно! Красивая, богатая и свободная! – Он отступил немного, чтобы полюбоваться ею, держа руки амазонки в своих. – Не было бы счастья, да несчастье помогло, – теперь уже доверительно сказал он. – Гибель Менезия привела тебя к счастью...

Он взял ее за талию, чтобы довести до кабинки. Лицо возницы исказила гримаса боли.

– Ах! Прости, моя дорогая, – сказал он еще тише. – Ты так прекрасно держишься, что я и забыл, что ты получила от галла не только много хорошего...

Металла рассмеялась.

– Уже весь Рим конечно же в курсе? – спросила она.

– Что касается Рима, то точно! Этот Сулла... Как только о нем перестают говорить, то он сразу совершает что-нибудь необыкновенное. А теперь ты даже не имеешь права его ненавидеть, ведь ты его вольноотпущенница, – продолжал он, препроводив возницу в одну из самых шикарных кабинок своего заведения. – Впрочем, ты его полюбишь. Ты любишь кровь и грубую силу. Он, галл, и ты, британка, вы оба – настоящие римляне, в лучших традициях. А я, хотя и рожден в Лации[67], со своими румянами и накладными волосами принадлежу к тем, кто вырождается...

В кабинке располагались лежанка для массажа, туалетный столик с большим овальным идеально отполированным серебряным зеркалом и креслом, в котором можно было изменить наклон спинки, опустить сиденье. А для косметичек – два табурета с подушечками.

– Тебя сначала помассировать? – спросил он. – Как твоя спина?

– Думаю, что не надо, – сказала она.

– В любом случае можно помассировать и другие части тела. А потом мы вымоем твои волосы. Кого прислать?

– Не важно, кого хочешь, – небрежным тоном бросила Металла, чтобы обмануть парикмахера. – Знаешь, я подумала, – быстро добавила она, – некоторое время назад у тебя была брюнетка с очень черными глазами, которая занималась моими руками и ногами. У нее хорошо получалось. Можешь ее позвать ко мне? Понимаешь, о ком я говорю?

– Брюнетка? – повторил он, рассматривая руки своей клиентки. – Действительно, твои руки нуждаются в уходе! У нас много брюнеток...

Сертий, зная о пристрастии Металлы к девушкам, начал понимать, что возница приехала к нему с определенным намерением. Брюнетка, видимо, приглянулась ей.

– Ты не можешь вспомнить ее имя?

– По правде говоря, – сказала Металла, которая уже ругала себя за то, что не спросила ее имени, – я как-то не обратила внимания...

Может, ее забывчивость заставит поверить в ее равнодушие?

– Какая она из себя, брюнетка?

– Она собирает свои волосы в шиньон, у нее выступающие вперед груди... Я теперь припоминаю, что она носит очень длинное платье, в восточном стиле.

Сертий засмеялся:

– Значит, выступающие груди тебе запомнились... Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Пока она занималась твоими руками, ты сжимала ее пальцы своими, а она делала вид, что ничего не замечает, не так ли?

Металла почувствовала, как ее лицо начинает краснеть. Она была удивлена, но это необычное состояние соответствовало тому чувству, которое она испытывала к красавице с черными глазами. Она тоже рассмеялась, чтобы скрыть свое волнение.

– Ты нескромен, Сертий! И как только ты догадываешься о таких вещах?

– Я знаю эту девушку и знаю тебя... Я не сомневаюсь, что ты попыталась заинтересовать ее...

– Не скрываю. Так она еще работает у тебя? – спросила она с некоторым беспокойством в голосе.

Девушки не долго задерживались в салоне Сертия. Патриции или их супруги перекупали их у парикмахера для своих нужд за цену, в десять раз превышающую ту, которую платил он.

– Она еще работает, – сказал Сертий, присаживаясь на корточки рядом с Металлой, чтобы расшнуровать ее сапоги. – Меня несколько раз просили ее продать, но я ответил отказом. Тебе придется трудно, – продолжал он, расшнуровывая сапоги. – Она ни с кем не спит...