Дикари

Котий подошел к своим товарищам, чтобы сообщить им страшное известие. Те, кто умел читать, совершенно потрясенные, стояли перед деревянной дощечкой с омерзительным текстом. Потом Котий вернулся во двор и подошел наконец к двоим мужчинам, одетым в тоги.

– Ave, – сказал он. – Я – ветеран Котий. Кто из вас Луций Меллий?

– Ни один, ни другой, – ответил один из них. – Мы – служащие его конторы.

– Мои товарищи и я освободились от службы и ищем место для поселения. Эта ферма продается?

– Она будет продаваться, – ответил клерк.

– Мы проделали долгий путь. Не могли бы мы здесь отдохнуть несколько дней?

Служащий пожал плечами:

– Если вы ничего не повредите и не будете мешать жизни фермы, то мы не видим никаких препятствий, тем более что вы – ветераны, отслужившие свое...

– Я благодарю вас, – сказал Котий и повернулся к своим товарищам, чтобы рукой показать им, что можно входить.

Один из персов поставил их повозку под навес и помог распрячь мулов, объясняя при этом, где находится поилка. Тодж сам провел их в ригу, где они смогли разместиться. Котий снова вернулся к двум чиновникам, которые занимались секвестром.

– Возможно ли нам приобрести эту ферму? – спросил он. – У нас есть деньги, полученные из пекулия, и еще кое-какие сбережения. Нас всего одиннадцать, и мы могли бы объединиться. Не знаете, можно ли в городе получить недостающую для покупки фермы сумму?

Клерк снова пожал плечами. Гак он обычно, и суровым тоном, отвечал на вопросы.

– Банк в Лугдунуме или Вьенне мог бы это сделать, под залог недвижимости. Нужно только туда добраться.

– Я как раз и хотел узнать, – продолжал Котий. – Можно ли это сделать здесь, в этой местности?

– Все можно, – опять пожимая плечами, ответил клерк, – если имеешь дело с серьезными людьми. Вам должны поверить, вот если бы вы нашли банкира, который сам служил, например в легионах, то почему бы и нет?

– Не могли бы мы начать дело о продаже прямо сейчас?

– Только после того, как вы составите соответствующую бумагу и образуете товарищество, в котором вы все сообща будете отвечать перед законом за ту сумму, которую вы собираетесь занять...

– Где мне взять бланк такого документа? – продолжал расспрашивать Котий.

– В конторе управляющего Итифора, в городе Вьенна, на улице Митиллиа, за театром.

– А вы не знаете, много ли желающих купить ферму? – задал еще один вопрос Котий.

– Я не занимаюсь догадками, – нетерпеливо ответил клерк, опять пожимая плечами и давая понять, что вопросов было слишком много. – Сообщение о секвестре пришло в контору позавчера, а распоряжение было составлено только сегодня. Управляющий Итифор займется этим делом с завтрашнего дня. Так что я знаю не больше вашего, единственное, что мне кажется очевидным, – это то, что ферма в хорошем состоянии. Поэтому...

– Я завтра же поеду во Вьенну, в ваше заведение, за бланком, – сказал Котий.

– Мы не продавцы лекарств или косметики, поэтому у нас не заведение, а контора...

Но постепенно клерк начал осознавать, что был не очень любезен, поэтому решил немного подсластить горечь. Однажды он уже получил пощечину от бывшего вояки, с которым говорил таким же тоном по поводу продажи арестованного скота, а этот детина на вид был редким силачом.

– Иногда мы берем с собой несколько бланков, – объявил он. – Я могу дать тебе два-три.

При этих словах его коллега открыл большую деревянную коробку, стоявшую на земле и содержащую писчие принадлежности, и вынул специальные пергаментные листы.

– Разве вы не получите землю, – поинтересовался он, протягивая листы ветерану, – чтобы основать колонию, вы же вышли в отставку? Зачем покупать ферму, если долгие годы вам придется трудиться, чтобы выплатить ее стоимость?

Котий отдавал себе отчет, что у него не было достаточно времени, чтобы задать этот вопрос самому себе. Он понял, что находится под большим впечатлением от встречи с Суллой. И ему было необходимо купить это поместье, чтобы хоть что-нибудь осталось от той дружбы, чтобы сохранилось созданное Суллой, чтобы были защищены его персидские пленники, о которых с такой теплотой он вспоминал в Риме. И наконец, золото, которое они везли в повозке спрятанным в мешках с кухонными принадлежностями, принадлежало Сулле.

Но конечно же он не мог этого рассказать чиновнику, который его расспрашивал.

– Это так, – сказал он, – нам должны выделить земли по берегу Рейна, но эта страна понравилась нам сразу же, как только мы здесь очутились, и мы бы здесь с удовольствием остались. И к тому же, – добавил он, – эта ферма принадлежала одному из таких же легионеров, как и мы...

– Одному из легионеров, который стал преступником, – парировал один из его собеседников.

– Как знать, правильно ли решили судьи! – запротестовал Котий. – А может быть, этот офицер стал жертвой мерзавцев, которые в Риме из доносов сделали себе профессию?

– Действительно, как знать? – эхом отозвался первый клерк, на сей раз вставший на сторону ветерана. – В Городе происходит всякое, но не все, что блестит, золото... И пожалуй, лучше жить здесь, чем там. Лучше бы этот Сулла остался обрабатывать свои поля, – заключил он.

* * *

Поздно вечером служащие Итифора уехали, ветераны помылись в термах и для своего ночлега в риге набили соломой мешки, которые возили с собой специально для таких случаев. Котий сел рядом с Тоджем на каменной скамье, стоявшей у стены риги. Один за другим ветераны ушли спать. Угли, оставшиеся от костра, разведенного персом для того, чтобы поджарить ягненка, еще тлели в темноте, озаряя красным светом лица ветерана и пленника.

Они не переставая думали о Сулле, образ которого преследовал их. Котий сообщил Тоджу, что решил купить ферму, и с его плеч свалилась страшная тяжесть, тут же исчезли гнетущие мысли, которые появились, как только он услышал о продаже фермы. Впрочем, Котий не сказал ему, что у них в повозке, стоявшей под навесом, было спрятано много золота, принадлежавшего бывшему офицеру, золота, которое он не станет класть в банк, чтобы ни у кого не возникло мысли спросить, откуда у ветеранов такое богатство и как они могут выложить наличные за подобное поместье. Тоджу не надо было этого знать. Ему достаточно знать, что он и его соплеменники не будут проданы незнакомцу, который не имеет никакого понятия о войне, сражениях и поэтому никогда не постигнет, что испытывают противники на поле смертельной битвы.

Тодж мгновенно проникся уважением к Сулле, когда тот не стал перерезать горло ему, побежденному персу; то же случилось и с Котием, который увидел, как бывший офицер один восстал против этого жестокого города, как будто попал в стан врагов. И этот сказочный дворец, с его садами и рыбными садками, и целая армия рабов... Как забыть все это – тогда в жизни останется только ходить за плугом и нагибаться, сажая овощи, а на горизонте видеть лишь одну и ту же равнину или одни и те же холмы?

И кто знал, умер ли на самом деле Сулла? Пока он будет жить в памяти товарищей, он не умрет... Каждый день, направляясь в поля на работу, они будут смотреть вдаль, на утреннюю дорогу, надеясь увидеть силуэт человека, едущего на лошади к ферме, – и это будет Сулла, возвращающийся домой...