Дикарка Жасмин

— Поедем со мной, — попросила Ясаман Ругайю Бегум.

— Не могу, девочка. Я слишком стара для такого приключения. К тому же твой отец нуждается во мне так, как не нуждался никогда. Мы с Акбаром вместе прожили жизнь. Мне рассказывали, еще маленьким мальчуганом он присутствовал при моем рождении. Если на свет появлялась девочка, она становилась его будущей первой женой.

И отец твой видел, как я вошла в этот мир. Я должна быть рядом, когда он будет его покидать. Это справедливо. Его женой я жила дольше, чем кем-либо другим. — Ругайя Бегум пригладила темные волосы Ясаман. — Все, что у меня есть дорогого, дал мне твой отец: любовь, дочь. И я оказалась бы плохой женой, если бы оставила его теперь. Другие не смогут ухаживать за ним, как я.

Ясаман тихонько расплакалась:

— Мне невыносима мысль, что придется жить без тебя, мама Бегум. И этим я обязана брату Салиму, да низвергнет Бог его черную душу в вечную ночь! Не заставляй меня его принимать!

— Ясаман! Ясаман! Не позволяй чувствам главенствовать над долгом. — Ругайя Бегум обняла принцессу. — Отец, я, Адали и отец Куплен сделали все, чтобы обеспечить твой отъезд. Если ты откажешься повидаться с братом, у него могут возникнуть подозрения, дитя мое. Не вреди себе глупыми поступками. Будь сильной. Всегда помни, что ты дочь Могола, что в тебе течет кровь могущественных завоевателей. Не отказывайся от нее.

Ясаман горестно вздохнула, потом отстранилась от матери.

— Я встречусь с ним с глазу на глаз, иначе в нем зародятся опасения. — И в ответ на тревожный взгляд матери продолжила:

— Я уже не ребенок, совсем не та девочка, которую брат пытался соблазнить два года назад. Какой бы ни была его страсть, сегодня ему меня не одолеть. Я уверена в этом.

"Остается положиться на то, что она говорит. Завтра я отправлю ее в путешествие, и нас разделит почти полмира. Никогда больше я не увижу дитя своего сердца. Защищать ее больше я не смогу», — думала Ругайя Бегум.

— Делай как считаешь нужным. Я только останусь, чтобы поздороваться с Салимом, иначе он сочтет мое отсутствие странным, — сказала она.

И когда вечером он вошел в ее покои, она любезно приветствовала принца.

— Добро пожаловать, племянник.

— Тетя! Как я рад видеть вас снова. — Он горячо поцеловал Ругайю Бегум. — Как Ясаман?

— Сам спроси ее, мой мальчик, — ответила Ругайя Бегум. — Она в саду — наслаждается розами и чистотой лунного света. А я вас оставляю. Я стара и от ночи не хочу больше ничего, кроме своей удобной кровати. — Она усмехнулась. — Не задерживай сестру. Утром она отправляется в долгое путешествие. Но когда оно завершится, одна дверь закроется для Ясаман, зато другая будет открыта. Такова жизнь. Ты согласен со мной? — Она поцеловала племянника в щеку и с улыбкой вышла из комнаты.

Сад маленького дворца Ругайи Бегум в крепости был со всех сторон обнесен стеной из красного песчаника. Он был небольшим. Дорожки, засыпанные галечником, проложены в форме креста, а в центре бил мраморный фонтан с белыми лотосами и золотыми рыбками. Несколько высоких кустов орхидей и роз пышно и благоуханно цвели; клумбы, засаженные ночными цветами, после того как спала жара, источали сладчайший аромат. Король темноты — изящный красный жасмин и белый жасмин светились в лунном свете.

Салим нашел сестру сидящей у бассейна с лотосами. Сари из хлопка бледно-розового цвета, темные волосы распущены по плечам. Он проглотил ком в горле. Подходить к сестре было слишком рано, но из всех женщин она представлялась ему самой желанной.

— Ясаман, — наконец обрел он голос. Она взглянула на него снизу вверх, на секунду взгляд бирюзовых глаз показался бездонным, но она тут же улыбнулась:

— Салим, брат, рада тебя видеть. Ты знаешь, я болела. Устоять принц не мог и, сев рядом, обнял ее рукой:

— Знаю, обезьянка, и горевал вместе с тобой. — Низкий голос казался искренним.

Ну и лжец, думала Ясаман, но все же жалобно смотрела на брата.

— Я скучала по тебе. Теперь у меня не осталось никого. Муж мертв, а нашего ребенка я не смогла выносить. Я совсем одна, Салим.

— Ты не будешь одинокой, пока я жив, Ясаман! — поклялся принц. — Ты обязательно должна ехать в Кашмир?

— Увы, да. Ямал был мне хорошим мужем, и я по-своему любила его. Я отвезу его сердце домой, в страну, которую он так любил, и похороню там с почестями. А потом, — она печально вздохнула, — кто знает, что случится со мной. Отец, ты знаешь, умирает. Я останусь в Кашмире с его озерами и горами, множеством цветов и полями шафрана, Помнишь шафрановые поля. Салим?

Он обнял ее крепче, другой рукой лаская лицо. Да, он помнил шафрановые поля с восхитительным ароматом, который вдруг наполнил его, что не страшно было тут же умереть.

— Ясаман, — прошептал он, едва коснувшись сестры губами. Она не отодвинулась, и он крепче прижался к ее рту, придя в восторг оттого, что она приоткрыла навстречу губы. Рука, гладившая лицо, опустилась к полным грудям. — Дорогая сестренка, — пробормотал он ей в ухо и, пытаясь сдержаться, больно сжал пальцами соски. — Ты не останешься одинокой. Помнишь принцев Древнего Египта, обезьянка? Когда ты выполнишь долг перед Ямал-ханом, ты вернешься ко мне, и наши судьбы переплетутся. Если ты любишь Кашмир, я построю тебе там сад, в который будем входить только ты и я. Я назову его Шалимаром — садом любви. Он останется на все времена свидетельством страсти Салима к Ясаман и его к ней верности. Тебя это обрадует?

— Да, — ответила она, скромно опуская глаза. — Я вижу, что ты прав, и нам суждено вечно думать друг о друге.

— Ты вернешься ко мне следующей весной, сестра?

— Я вернусь, как только похороню в Кашмире сердце Ямал-хана. Во мне нуждается отец. Салим. — Она старалась оставаться спокойной в его ненавистных объятиях. Он не должен заподозрить, что она чувствует на самом деле. Какой холодный гнев сжигает ее душу, как он болезнен и каких сил ей стоит не закричать. Он никогда не узнает, как хотелось ей разодрать ему лицо до костей, а после бить кулаками в кровавое месиво.

— Никого другого не любил я так, как люблю тебя, Ясаман. — Страсть все больше вскипала в принце. — Наше чувство не похоже ни на чье другое на этой земле. Но я буду сдерживать его, пока не построю наш сад любви. «Там мы вступим в наш брачный союз, и наши дети тысячи поколений будут править Индией», — торжествующе думал он.

— Салим! — Она слегка отодвинулась, и в ее голосе послышался мягкий упрек. — Ты слишком торопишься. Я тоже люблю тебя, брат. Но не уверена, что смогу сделать то, что ты хочешь.

Румянец на щеках и скромные слова лишь увеличили его желание. Он схватил ее руку и прижал к своему неистово бьющемуся сердцу:

— Я докажу тебе, любимая Ясаман, что наша любовь — прекрасна, — пылко воскликнул он. — Как может быть не правой любовь одного человека к другому?

Она поднялась. — Тебе пора идти, брат. Уже поздно, а завтра мне надо выезжать в Кашмир до восхода.

Он прижал ее к себе и страстно поцеловал.

— Запомни этот поцелуй и запомни, как я тебя сильно люблю, и сохрани эту память до нашей встречи, дорогая, — шепнул принц и, выпустив сестру, поспешил через сад в дом.