Дикая любовь

Поначалу все казалось странным, ведь всю свою жизнь я провела в укрытии, запертая за высокими стенами нашего семейного комплекса, выезжая на улицу только в пуленепробиваемых внедорожниках с охраной и хотя бы одним из родителей, а то и обоими. Мы с Изабеллой выехали на ее машине, белом Мерседесе, который, по ее словам, она купила вскоре после их с Найлом свадьбы, без всякой охраны. Я спросила ее, не опасно ли это, и она рассмеялась.

— Может, и так, — сказала она, пожав плечами. — Но здесь все намного спокойнее, и ни Найл, ни я не хотим жить, чувствуя постоянный страх. Правда в том, что несчастные случаи происходят постоянно. Просто они не являются целенаправленными. Но я могу погибнуть в автокатастрофе или во время перестрелки в торговом центре, меня могут ограбить или еще что-нибудь, что не имеет никакого отношения к работе Найла. Если будет что-то, что, по мнению королей, представляет угрозу, мы будем под охраной. А пока я сама вожу машину, езжу, куда хочу, и чувствую себя в безопасности.

Меня удивило, что Найла это вполне устраивает, и это рассмешило Изабеллу.

— Он не говорит мне, что делать, — сказала она. — Мы — команда, Елена. Партнерство. Мы принимаем решения вместе. И это одно из них.

Эта идея казалась мне такой чужой. У наших родителей был достаточно приличный брак по меркам того мира, в котором мы жили, но это не было партнерством. Но, выйдя замуж за Найла, Изабелла все это перечеркнула. И она сказала мне, чтобы я ожидала того же.

— Я знаю, папа, наверное, говорил тебе, что в конце концов ты можешь вернуться домой, — сказала она в тот день за обедом. — Но, насколько я понимаю и Найл считает так же, ты можешь и должна остаться здесь. Ты можешь поступить в колледж, выбрать профессию, выйти замуж, если захочешь и когда захочешь, за кого захочешь. Ты сможешь снять собственную квартиру, когда будешь готова. Ты сможешь жить своей собственной жизнью, как я. Это того стоит, Елена, даже если поначалу будет страшно.

Стук в дверь вырывает меня из воспоминаний.

— Елена? Ты готова?

— Почти! Уже иду. — Я хватаю мягкую красную футболку, которую достала из ящика, и натягиваю ее через голову, запихивая ноги в кроссовки. В Бостоне уже наступило лето, липкое и влажное, и я рада, что могу надеть шорты.

Когда я выхожу, Изабелла уже переоделась из леггинсов, которые были на ней, когда она нашла меня в ванной, в джинсы и черную майку, а ее длинные волосы завязаны в хвост на макушке. На мгновение я задумываюсь, не связана ли смена наряда с Найлом, не из-за этого ли она так долго собиралась, и я чувствую внезапный, неожиданный прилив ревности. Не к Найлу, конечно, он привлекателен, но у меня никогда бы не возникло ни малейшей мысли о муже моей сестры, моем шурине. Ревность полностью сосредоточена вокруг мысли о том, что у меня вообще может быть кто-то подобный, и не просто кто-то, а тот, кого мне не хватает. Я испытываю глубокое, ноющее чувство потери, тоски по Левину, и не только по тому, что у нас было, но и по всему, что у нас могло бы быть.

Я никогда не найду его каким-нибудь случайным утром, чтобы сказать, что иду завтракать, и чтобы он затянул меня с поцелуями или даже больше, раздевая меня так, что, когда я иду на встречу с тем, с кем завтракаю, на мне будет что-то другое. Я никогда больше не смогу разделить с ним быстрый, уединенный момент, никогда не смогу испытать еще более глубокую близость, чем та, что была у нас раньше, ту близость, которая, как я представляю, развивается между мужьями и женами с течением времени.

Все шансы, которые у нас были, исчезли вместе с ним.

Я иду за Изабеллой к машине и оцепенело пристегиваюсь, маслянистая кожа прохладно прижимается к моим бедрам. Изабелла включает музыку, что-то яркое и веселое, но я ее почти не слышу. Все, о чем я могу думать, это о том, что моя жизнь может измениться навсегда, а Левина здесь нет. Он не может разделить мои переживания и тревоги или помочь облегчить их, потому что находится за сотни миль от меня, совершенно ничего не замечая. И он выбрал это, а не я. Я хотела, чтобы он остался. Я бы хотела, чтобы он был здесь, прямо сейчас.

Изабелла везет нас в ближайший к дому магазин за смузи, позволяя мне остаться в машине с кондиционером, пока она заходит внутрь.

— Я знаю, что ты сможешь выпить, — говорит она мне и исчезает внутри, а я сижу там, пытаясь успокоить свои бушующие мысли.

Поступила бы я по-другому, если бы думала, что все так обернется? Я пытаюсь представить, что не пыталась провести с Левином как можно больше ночей в постели и просила его купить презервативы, что почти наверняка привело бы его в чувство и пресекло бы все шансы на то, что между нами что-то еще произойдет. Все наши отношения строились на идее, что каждый раз, когда мы спим вместе, этого больше не случится. Покупка презервативов предполагала, что это может повториться, любое количество раз.

Мое лицо снова вспыхнуло красным пламенем, когда я представила себе Левина внутри меня, его стон в моем ухе, когда он приближается к краю, как он зарывается в меня, словно не может подойти достаточно близко, и я знаю, что у нас никогда не было никаких шансов на это. Опять же, все между нами всегда происходило потому, что он терял контроль, а я хотела заставить его потерять его. Восстановление контроля прекратило бы все.

Мои глаза наполняются слезами, и я поспешно вытираю их, когда Изабелла возвращается с двумя коктейлями и протягивает мне один из них. Он выглядит зеленым, и я с подозрением смотрю на него.

— Это зеленый чай с миндальным молоком, — успокаивающе говорит она. — Когда я была беременна Эшлинг, он очень помог мне успокоить желудок, хочешь верь, хочешь нет. Возможно, тебе тоже поможет.

Я неуверенно потягиваю напиток, пока Изабелла везет нас в аптеку. К тому времени, как мы там оказываемся, становится совершенно ясно, что смузи из зеленого чая, это не решение проблемы моего расстройства желудка. В итоге я оказываюсь в ванной, и меня снова тошнит, пока Изабелла ищет тесты на беременность. Когда я выхожу, у меня кружится голова, слабость в коленях, и я удивляюсь, как кому-то хочется забеременеть, если этот процесс настолько жалок.

Изабелла смотрит на меня, укладывая две коробки в корзину, которую держит в руках, и на ее лице мелькает сочувствие.

— Думаю, тебе сейчас труднее, чем мне. Но если это то, на что мы надеемся, то все наладится. Я обещаю.

Я даже не могу ответить. Я слишком занята тем, что пытаюсь убедить свой желудок, что все, что я сегодня съела, уже вышло обратно, и нет смысла продолжать нагнетать обстановку.

Продавщица магазина со знающим выражением лица смотрит на коробки, потом на мое бледное лицо и покрасневшие глаза. Это немного снисходительно, и я думаю, что Изабелла чувствует то же самое, потому что она резко протягивает женщине свою карточку и бросает на нее взгляд, который явно говорит, что мы торопимся. Что мы и делаем, потому что я чувствую, как мое горло снова сжимается, и если меня снова будет тошнить, то я предпочту сделать это в гостевой ванной комнате Изабеллы, где пахнет лавандой и есть ковер на кафельном полу.

— Ты говорила, что смузи это нормально, когда ты была беременна, — слабо протестую я, когда мы возвращаемся к машине. — Так может, это просто желудочный грипп, раз я не могу ничего сдержать.

— Скоро мы это узнаем, — мрачно говорит Изабелла, заводя машину.

Я не хочу делать тест, когда она нависает надо мной, как бы хорошо я ни понимала ее беспокойство. Я знаю, что она пытается заботиться обо мне в отсутствие нашей матери, что она старается быть хорошей старшей сестрой и защищать меня. Но мне нужно побыть со своими мыслями, прежде чем я смогу справиться с чужими.