Дикая орда

– Почему же? – спросил один из вождей, тот, что постарше. У гирканийцев издревле повелось поголовно вырезать побежденных.

– Потому что они нам нужнее живыми, нежели мертвыми. Когда селяне увидят, что их дома и укрепления в опасности, они снимутся с обжитых мест и кинутся в одном и том же направлении.

– Прямо в Согарию! – воскликнул молодой вождь.

– Совершенно верно, друг мой, – с искренним одобрением сказал Бартатуя, – мы их туда погоним, как овец. Они будут набиваться за стены, пока город не раздуется, как бурдюк с вином. Беглецы станут пожирать городские припасы, занимать место и возбуждать злобу горожан. Каждый новый беженец облегчает нашу задачу!

– Но вскоре горожане поймут, как глупо пускать столько лишних ртов, и закроют ворота.

Бартатуя беззаботно махнул рукой:

– Ну так мы сами приспособим их к делу. Например, используем на осадных работах. К тому времени мы как раз окружим город, подойдут пешие рабы, и мы сможем начать штурм.

– Воистину хитроумный план! – похвалил старый воин. – На мой клан можешь рассчитывать.

Молодой вождь с жаром подхватил его слова.

Бартатуя остался доволен. Его планы простирались еще дальше, чем просто захват отдельного города, но он не хотел забивать простым вождям головы такими сложными вещами. В любом случае надо сперва один сезон побыть верховным вождем отдельных племен, а потом уж вся орда признает его владыкой, Учи-Каганом. Дай только кочевникам почувствовать вкус добычи – и они сами станут требовать, чтобы Бартатуя вел их в новые походы. Тем временем он обдумает свои планы – они заходят куда дальше, чем он говорит сейчас вслух!

Да, его помыслы таковы, что эти вожди, сидящие рядом в шатре, и представить себе не могут. Еще мальчишкой Бартатуя жадно слушал рассказы странников о дальних землях, о великих городах. Он совершал набеги на приграничные области этих богатых, цивилизованных стран и видел, как слабы и медлительны чужеземные войска, какой в них царит беспорядок. Завоевать все эти державы, все без исключения, завладеть всеми сокровищами мира – вот о чем мечтал Бартатуя. Сначала он повергнет в прах великий Кхитай, потом Вендию, а после, может быть, Туран и мерцающие вдали королевства Запада. Потом – волшебную Стигию и те земли к югу от Стигии, о которых он знал лишь понаслышке. Странствующие мудрецы говорили, будто люди там черного цвета, а слоны еще больших размеров, чем в Вендии.

Бартатуя твердо верил: ничто не остановит его конных лучников, если они сплотятся под властью единого правителя. Сила воли и природный ум позволили ему свершить многое. Теперь же к его услугам была помощь и советы наложницы Лакшми – прекрасной и безжалостной женщины. План взятия Согарии был во многом делом ее рук. Да и сама мысль о том, чтобы перекрыть торговые пути между Востоком и Западом, принадлежала ей. Со временем весь мир будет под пятой кагана, но сейчас важно прибрать к рукам все товары, а главное – все сведения, которыми обмениваются великие державы. Тогда по своей воле он сможет либо держать в страхе многочисленные княжества и царства по обе стороны торговых путей, либо, наоборот, усыпить их бдительность.

Мысли Бартатуи вернулись к происходящему в шатре. Будущее будущим, а пока надо всеми возможными средствами укрепить союз с другими каганами.

– На сегодня, – объявил Бартатуя, – у нас припасено особое развлечение. Я отобрал самых строптивых пленников, из тех, что умеют владеть оружием. Мы стравим их друг с другом. Вы позабавитесь, а заодно и поглядите, как привыкли сражаться наши враги.

Эти слова вызвали оживление. Вошли рабы и внесли большие корзины, полные оружия. Вендийские танцовщицы разбежались, звеня золотыми украшениями. Ковры, на которых вендийки танцевали, свернули. В шатре установилось молчание.

– Введите первую пару! – приказал Бартатуя.

Ввели двух мужчин в цепях. Первым шел киммериец. Вторым был тот злобный детина, с которым Конан пытался разговориться в загоне для бойцов.

– Вот этого я знаю, – сказал Бартатуя, – он победил в первом поединке несколько дней назад, А вот тебя, – обратился он к Конану, – вижу впервые. Кто ты, раб?

– Я Конан из Киммерии. Я не раб, а воин. – Он скрестил руки на широкой груди и хмуро оглядел собравшихся в шатре. Конан вновь был чисто выбрит; ведра воды и грубой тряпки хватило, чтобы смыть дорожную грязь и пот. На бронзовой коже киммерийца, специально смазанной маслом, плясали отсветы факелов.

– Не раб, говоришь? Но раз на тебе ошейник, ты – мой раб.

– Нет, – ответил Конан, – это значит, я – твой пленник. А это совсем другое дело. – Ни в свободной, гордой стати великана варвара, ни в его глазах, сверкающих голубым пламенем, как льды на горных вершинах, не было ни толики раболепного преклонения.

– У него острый язык, – проворчал один из степняков, вытаскивая кинжал, – позволь мне заколоть его, каган.

Конан смерил кочевника недобрым взглядом.

– Лучше бы ты окунул свой кинжал в чашу с соусом, воин, – произнес киммериец.

– Это еще почему, раб? – презрительно спросил тот.

– А потому, – сказал Конан, – что если ты сунешься с ним ко мне, я заставлю тебя его сожрать.

Шатер буквально затрясся от громового хохота, а воин с кинжалом бросился на Конана, и лишь повелительный жест Бартатуи сдержал степняка.

– Нет, – проговорил каган, – свободный человек не может драться на равных с рабом. Ты меня развлек, человек из Киммерии. Посмотрим, умеешь ли ты что-нибудь еще, кроме болтовни. – Он подал знак стражнику, и обоим пленным расстегнули ошейники.

– Первая схватка будет без оружия, – объявил Бартатуя. – Начинайте.

Как только прозвучал приказ, дюжий невольник с Востока ринулся вперед. Со скоростью, для его телосложения невероятной, он скользнул к Конану и провел хлесткий удар ногой в лицо. Киммериец же по-прежнему стоял, повернувшись к Бартатуе, и даже не глядел на своего противника. Любой другой после подобной сокрушительной атаки давно бы уже валялся со сломанным позвоночником. Но мускулы и нервы киммерийца сработали молниеносно: вражеская ступня просвистела в воздухе там где мгновение назад еще находилась голова Конана. А великан варвар уже отступил на три шага в сторону. Вторая атака сразу же последовала за первой – удары будто бы слились в единое движение. Не успела правая нога врага коснуться земли левая устремилась к солнечному сплетению киммерийца. Конан мягко блокировал открытой ладонью, и потерявший равновесие противник по инерции вылетел прочь с площадки для состязаний.

И сам удар, и мастерская защита Конана были встречены одобрительным ревом. Киммериец не отрывал внимательного взгляда от столь ретивого врага. Противник застыл перед Конаном в низкой стойке, выставив вперед правую ногу и прижав кулаки к груди, как бы держа щит. Судя по всему, этот восточный боец владел каким-то сложным видом единоборства без оружия и привык с помощью своего искусства легко побеждать неопытных воинов.

Конану на все эти замысловатые стойки и приемы было наплевать. Неважно – с оружием или без. Из-за жестко заученных правил боя воин привыкает действовать по готовому шаблону и теряется в неожиданной ситуации. Сам киммериец привык полагаться только на силу, опыт и чутье.

– Подходи, чужестранец, – издевался восточный боец, – встреть свою смерть от руки Цонг Ха. Я уже прикончил десятки недоносков вот этим руками и ногами. Не бойся, я сделаю это быстро, без мучений.

Конан усмехнулся. Парень рассчитывал свалить его одним внезапным приемом, а теперь, когда фокус не прошел, ему приходилось укреплять свое пошатнувшееся мужество хвастовством.

– А я и не собираюсь мучиться, – ответил Конан, – Попляши-ка для нас еще!

Цонг Ха зарычал и кинулся вперед. Он провел ложный выпад, будто хотел поразить Конана в коленную чашечку, а на самом деле выбросил вперед, словно копье, правую руку с полусогнутыми пальцами. Такой удар мог запросто выбить глаза и сломать нос.