Дикая стая

— Спалили? — уронил ложку Гоша.

— Мои ребята успели вовремя, погасили. Правда, Бондаревский угол здорово прихватило. Придется ремонтировать. Хорошо, что твое все цело. Облили бензином один угол, второй не успели. Помешали опера. Обгорелое забили фанерой, чтоб поселковые не влезли. Пока у тебя возились, эти скоты милицию подожгли, — трясло Стаса.

— Ты был в поселке?

— Видел все. Сейчас у меня идет ремонт, кирпичом обкладывают стены. Другого выхода нет.

— А как у меня?

— Деваться некуда, сделают то же самое, иначе в другой раз дотла спалят, ночью.

— Меня на мушку берут везде. Теперь и дома ночевать опасно…

— А ты собак заведи. Их у пограничников полно. Мне дадут или нет — неизвестно, а вот тебе обязательно подарят, чтоб шкоду свою замазать.

— Куда их дену потом?

— Да мы всех у тебя заберем, — пообещал Стас. — Ты не обижайся. Сорвался я утром, нервы сдали. Один остался, как цыган на луне, не знаю, что делать? Беды — как из бочки. Надо рыбу коптить, а тут жена заболела, следом — сын. А я на кого все брошу? Мои мужики шагу из милиции боятся сделать. Дежурят по четверо. Да и тебя нет! И я тут один зашился…

— Мог позвонить, да и я тоже не гулял, — оправдывался Гоша.

— Если б себе одному, давно бы разделался. Так ведь и прокурору, и судье нужно помочь. Еще пару дней мне здесь мучиться. А куда деваться? На чужие плечи свое не доверишь. Нынче Петр повезет рыбу прокурору, самого в Петропавловск вызвали. По делам. Когда вернется, сам не знает.

— А кому рыбу отдадите? — удивился Гоша.

— Домработницам. Они — бабки надежные, проверенные. На этих можно положиться.

— А жены ихние? Иль не могут ни черта?

— Жена судьи на Украине учится, а прокурорская и одного дня тут не жила. Все в Петропавловске. Она — диктор на телевидении, дети — в институтах. Сын уже на последнем курсе, дочь — на третьем, а сам здесь уже семь лет живет. Всё перевод обещают. Он ждет, но, по-моему, он скорее пенсию получит и уж тогда уедет насовсем к своим.

— И на хрена такая жизнь? Есть баба и нет ее! А годы идут. Женатым жить врозь вовсе говенно. Я б давно от такой слинял и прибрал бы к рукам домработницу: она и накормит, и обстирает.

— Так ведь старуха! Такую в постель не положишь, — рассмеялся Стас.

— А на хрена мне баба в телевизоре? Как кукушка в часах. Любому мужику живая баба нужна! Горячая! Чтоб было кого прихватить в постели!

— Он навещает ее частенько, перезваниваются. Да, впрочем, мне какое дело? Свою бы семью сберечь, — вздохнул Рогачев тяжело.

— У тебя хоть есть, что беречь! Тебя дома ждут, а я как барбос дышу. Никому не нужен, даже себе, — отмахнулся Гоша. — Ни семьи, ни кентов нет, — добавил глухо.

— Тяжко тебе, все понимаю, да и заводить тебе семью нынче небезопасно. Только горя прибавится. Сам знаешь, народец у нас крутой. Если тебя не достанут, с семьей разделаются. Она всегда рядом, под рукой. Коли не смогут домашние образумить, сами свернут головы. И что тут поделаешь, милиция физически не успевает сдерживать негодяев, сам знаешь. Вон подпалили и тебя, и нас, а кто отличился— не нашли. Да и что толку в наказании, если сожгут живьем в своем же доме? Разве воротишь жизнь? Она, какая ни на есть, неохота ее терять по прихоти козлов! Опять же, если сам. А коли семью погубят? До конца себя винить станешь. И своя жизнь уже не будет в радость. А желающих на наши с тобою головы — целый поселок! Разве я не прав?

— ,Что тут базарить лишнее? Конечно, верно говоришь, задумался поселенец, завздыхал.

— Понятное дело, нужно собак завести. Может, и не сумеют от всех защитить, зато дадут знать, предупредят лаем. Хотя бы в дом не пустят, это уж точно. Да только наши в дом и не пойдут. За углом прижучат, возле колодца или за туалетом, либо возле лодки. Их не угадаешь. Кому нужно, выждет и достанет. Пойми правильно, с тобою в десять раз проще будет разделаться, когда станешь семейным. На себе испытал ситуацию, знаю, что говорю, — поскучнел Стас.

Гошке представился горящий дом, мечущийся в огне Степка и Анна, запоздало проклявшая день, когда согласилась создать семью с незадачливым, ненавистным поселку инспектором. Вот она пытается выскочить в окно, но пламя целиком охватило женщину. Она кричит от боли, но никто не хочет и не может ей помочь. «Разве для такого выжила она в ту пургу, когда ввалилась ко мне? Да и кто я есть, чтоб подставить их под свою беду? Она не задумалась, но я должен обдумать все заранее!»

— Ты не обижайся, я правду тебе сказал, — услышал голос Рогачева.

— Я все понял, Стас…

— И не только семью, но и женщину твою в покое не оставят, — выбросил окурок и предложил коротко, — пошли, поднимем сеть.

— Ого, уже полная! — глянул Гоша.

До самой темноты помогал поселенец разделывать рыбу, солил ее, закладывал в бочки. Рогачев носил в коптилку сушняк, поддерживал жар.

— Эту партию еще дня три коптить, затем снимать можно, как думаешь? — спросил тихо.

— По-моему, завтра к вечеру готова будет.

— Пожалуй, хватит нам. Больше не стану ловить. Давай соберем сети, — предложил Стас Корнееву.

— Не спеши. Пусть стекут, чтоб не сгнили. Свернуть их недолго, но пусть они до будущего года сохранятся надежно.

— Устал я здесь, да и на работе дел набралось. Туго моим ребятам приходится, не успевают. Пора и мне включаться. Весь отпуск всадил в рыбу, ни одного дня не отдохнул по-человечески, — пожаловался Гошке и спросил, — так ты поедешь на заставу?

— За собаками?

— Ну да! Я на твоем месте давно бы ими обзавелся.

— Смотаюсь. Вот только дадут ли мне?

— Куда денутся?

— Стас, погоди сеть сматывать, дай и я разок поставлю. Обещал рыбы подкинуть. Может, даже ждут меня?

— А без рыбы уже не примут? — расхохотался Рогачев.

— Да кто их знает?

— Баба — как корзинка без дна! Сколько в нее не клади, все равно ничего не видно. И обратно ничего не получишь! — съязвил Стас.

— А что ты хочешь? Недаром о бабье говорят, мол, с транды сдачи нет.

— Зачем же сам в этот омут башку суешь? — удивился Рогачев.

— Ты глянь в реку! Даже рыбы парами кружат. Неужели я глупей?