Дикая Вишня

Лишь мыло да вода и кажется, что даже душа и мысли стали чище.

После бани мы вернулись в дом. Не знаю как Вишенка, а я точно словно заново родился. Так хорошо ещё ни разу не было и без секса даже, хотя желание меня так и не покинуло за все это время.

Мы сели за накрытый стол.

— Может вина? — я спросил премилую Зайцеву.

Она сидела в моей футболке, такая домашняя, розовненькая, словно парная после баньки. Лаковые — мокрые волосы спадали на один бок, и она явно была счастлива.

Как же ей мало нужно для счастья. А я зажрался. В последнее время даже дорогие курорты стали пресными. Возможно, и поэтому я вцепился в эту Дикую Вишню. Она как глоток свежего воздуха в затхлой богатой жизни. Как цель которой нужно во что бы то ни стало добиться.

— Только если красное. От белого башка потом трещит. — честно призналась

Вишенка.

Я сходил в подвал за вином, как раз вишневым и разлил по бокалам.

— Нужен тост! — Вишенка подняла бокал и в ожидании тоста смотрела на меня.

— За любовь! — сам не знаю к чему это сказал.

Какая любовь? Я трахаться хочу! А само вырвалось. Мы чокнулись и Зайцева залпом выпила вино. Когда принялись за еду, я ел вкусный поздний, домашний обед и явно себе представил как мы сидим с ней лет через десять на нашей кухне и обедаем. И сам поразился своим же мыслям. И тому, что кухня не моя, а наша и что десять лет прошло. Присмотрелся к ней, хороша же! Словно из норковых пеленок выросла. Спину как держит и в карман за словом не лезет. Идеальная жена для такого как я. С такой и на прием не стыдно и дети красивые будут…Ой все! Куда-то совсем все дальше от койки уносит в бытовуху.

Ольга.

Когда Глеб предложил вина, я была в восторге. Нет я, конечно, не алкоголичка, но сдерживать было себя всё тяжелее, а я не планировала сдаваться. Поэтому я решила напиться. С пьяного какой спрос? Хотя, зная себя, после бани я вырублюсь со второго бокала.

За любовь выпила залпом. Второй бокал уже смаковала, но опьянение наступило махом. Мы обедали молча и каждый думал о своем. Но допив второй бокал я спросила

Глеба;

— Вот ты вообще когда ни будь любил? — я смотрела на него своими ошалелыми глазками, понимая, что готова сесть на него прямо сейчас.

— Нет. Но если ты захочешь я буду любить тебя Зайцева! — неожиданное признание и он, казалось, был как никогда серьезен.

Я встала из-за стола, откровенно пошатываясь подошла к Глебу, наклонилась к нему облизывая губы. Мой взгляд прошелся по его карим глазам, затем на желанные губы, руки Глеба оказались на талии и в секунду я уже сидела у него на коленях, пятой точкой ощущая его твердое желание. Когда до поцелуя оставался один смелый вдох, словно прыгаешь в воду с высоты, на меня напала страшная икота.

Я быстренько встала, отдирая его руки от себя и развела руками.

— Упс. Фокусник был пьян! Ик! И фокус не удался! Ик! Ой. — и икая, я поплелась в свою комнату, где икота тут же прошла, а на меня напал сон.

Развратный и горячий от которого я проснулась утром вся мокрая от желания и едва сдерживалась от того, чтоб пойти в комнату к Глебу.

Мне снилось как он прижимает меня всю в мыле к стене в бане и входит резко и страстно. Хватает своими ручищами меня за бедра и грудь, быстро двигаясь к развязке. Сон был на столько реальным что я проснулась с полным ощущением его члена во мне. Рука скользнула к клитору и под яркие воспоминания своего сна, я начала себя ласкать. Долго оттягивая сладкую развязку, вспоминая снова и снова как меня неистово брал в моем сне Глеб.

Не думала, что будет так тяжело. Решила притвориться больной и не выходить из комнаты вообще, чтоб не видеть его весь день. Гад такой, словно афродизиак для меня. Никогда еще не было проблем с желанием. Вполне могла перетоптаться, чтоб не влезать в ненужные отношения. Только с этим “все покупается” иначе.

Пока ещё Глеб спал, я прошмыгнула на кухню и запаслась батончиками, еще коробкой сока. Скажу ему что меня тошнит от выпитого вчера вина и буду весь день валятся в постели и поедать в тихую свои припасы.

Я изучала состав батончика. Кто бы мог подумать, что отсутствие дела может привести меня к такому тупому занятию. Я изучила состав и дату, и даже юридический и фактический адрес производства. И чуть не спалилась перед внезапно вошедшим Глебом. Ну да стучать то его явно не учили, к чему такие церемонии.

— Ты спишь еще? Уже двенадцатый час. Не ужели не выспалась? — Глеб стоял в дверном проеме и не решался войти в мою комнату. Словно он оборотень, а на пороге рассыпан пепел рябины.

— Мне плохо. Я болею. — соврала я, не краснея, но врать было тяжело.

— Что с тобой? Может в больницу? — в секунду усевшись на край кровати на меня смотрел встревоженный Глеб.

— Да нет. Просто что-то мутит после вчерашнего. Помидоров видимо переела. — прикрыла стыдливо глаза чтоб было легче врать и не кинутся на этот секс ходячий.

Вот он минус моей прямолинейности. Я могла сказать все что думаю о человеке прямо ему в лицо и мне было плевать на последствия, но врать было тяжело.

Мне казалось, что в такие моменты я сдаю свои позиции борца и превращаюсь в пятилетнюю девочку, размахивающую белым флагом поражения.

— Ну хорошо… В смысле это плохо. В общем отдыхай! — Глеб вышел, и я вздохнула, со спокойной душой принялась дальше изучать этикетку батончика.

Глеб.

Понятия не имею как ухаживают за больными. Я прошел на кухню и налил стакан воды. Если Зайцеву тошнит, то есть она точно не захочет, а вот вода и тазик ей пригодятся.

В шкафу нашел небольшой тазик-миску и пошел к Зайцевой. Не знаю, то ли я не хотел ее оставлять одну или сам не хотел быть в одиночестве. А зашел к ней в комнату и уходить не собирался.

— Вот вода и это если вдруг ну в общем чтоб не бежать в туалет. — выставил все на стол и уселся в кресло у окошка, на против кровати с Вишенкой.

— Ты что?! Ты тут весь день сидеть собираешься?! — возмутилась она.

— Ну да. Вдруг тебе станет хуже. Я буду тут пока тебе не станет лучше. — я устроился в кресло поудобнее чтоб у Вишенки отпали все сомнения в серьезности моих намерений.

Она грохнулась на подушку и промычав закатила глаза.

— Ты вот вчера меня спросила, любил ли я. А ты когда ни будь любила Зайцева? — решил спросить сейчас то, о чем думал весь остаток вчерашнего дня.