Дикие карты (сборник)

Фильм в конце концов сняли, а я принялся кочевать с одной вечеринки в честь окончания съемок на другую, не успевая даже просохнуть. Три дня спустя я очнулся в Тихуане с раскалывающейся от боли головой и подозрением, что я только что совершил какую-то глупость. Хорошенькая блондиночка, которую я обнаружил в своей постели, пояснила мне, какую именно. Оказывается, мы с ней поженились. Когда она отправилась в ванную, я заглянул в свидетельство о браке и выяснил, что ее зовут Ким Вольф. Она была какой-то никому не известной актрисулькой из Джорджии, вот уже шесть лет обивавшей пороги в Голливуде.

После таблетки аспирина и нескольких глотков текилы брак показался мне не такой уж безумной идеей. Возможно, теперь, когда моя карьера пошла в гору, мне настало наконец время остепениться.

Я купил старый дом Рональда Колмана [36] в псевдоанглийском загородном стиле — на Саммит-драйв, в Беверли-Хиллз, и въехал в него вместе с Ким, обоими нашими секретарями, парикмахером Ким, двумя шоферами, двумя горничными… Внезапно все эти люди оказались у меня на содержании, а я и сам толком не понимал, откуда они вдруг взялись.

36

Рональд Колман (1891–1958) — американский актер.

Следующим был фильм «История Рикенбакера». [37] Снимать его должен был Виктор Флеминг, [38] Фредрику Марчу предстояло играть Першинга, [39] а Джун Эллисон — медсестру, в которую я по сценарию должен был влюбиться. Не кто иной, как Дьюи Мартин должен был сыграть Рихтгофена, [40] чью тевтонскую грудь мне предстояло нашпиговать американским свинцом — плевать, что настоящего Рихтгофена на самом деле подбил кто-то другой. Снимать собирались в Ирландии — с астрономическим бюджетом и полчищами статистов. Я твердо решил научиться управлять самолетом, чтобы самостоятельно исполнять часть трюков. Ради этого я даже разорился на международный звонок Эрлу.

37

Эдвард Верной Рикенбакер (1890–1973) — американский автогонщик и авиатор. Во время Второй мировой войны был ведущим летчиком армии США.

38

Режиссер «Унесенных ветром» (1883–1949).

39

Першинг Джон Джозеф (1860–1948) — американский генерал армии (1919 г.). В 1916–1917 гг. командовал армией во время интервенции в Мексике, с 1917 г. — американскими экспедиционными силами в Европе. В 1921–1924 гг. — начальник штаба армии США.

40

Легендарный ас барон Манфред фон Рихтгофен (1892–1918), получивший прозвище Красного Барона из-за яркого алого цвета своего боевого самолета.

— Привет, — сказал я. — Я наконец-то научился летать.

— Некоторые деревенские, — сказал он, — вечно тормозят.

— Виктор Флеминг хочет сделать из меня настоящего туза.

— Джек, — в его голосе прозвучало веселье, — ты и так туз.

Я слегка опешил — во всей этой суматохе как-то позабылось, что вовсе не «МГМ» сделала меня звездой.

— Пожалуй, ты прав.

— Тебе следовало бы почаще бывать в Нью-Йорке, — заметил Сэндерсон. — Чтобы не забывать, что происходит в реальном мире.

— Ну да. Обязательно. Поговорим о самолетах.

— Непременно.

В Нью-Йорк я заехал на три дня по пути в Ирландию. Ким со мной не поехала: благодаря мне ей дали роль, и на время съемок она с потрохами принадлежала «Уорнер Бразерс». В любом случае, она была южанка до мозга костей, и когда однажды мы встречались с Эрлом при ней, она явно чувствовала себя не в своей тарелке, так что ее отсутствие меня не расстроило.

В Ирландии я проторчал семь месяцев — погода была такой поганой, что мы никак не могли доснять фильм. Дважды мы с Ким встречались в Лондоне — оба раза она прилетала на неделю, — но все остальное время я был предоставлен сам себе. Я хранил ей верность — в моем понимании, то есть не спал ни с одной девицей больше двух раз кряду. Я неплохо наловчился водить самолет, так что несколько раз даже заслуживал похвалу у профессиональных пилотов-каскадеров.

Когда я вернулся обратно в Калифорнию, мы с Ким провели пару недель в Палм-Спрингс. Премьера «Золотого мальчика» должна была состояться через два месяца. В последний день в Палм-Спрингсе, в тот самый миг, когда я вылезал из бассейна, какой-то клерк из конгресса, взмокший в своем костюме с галстуком, подошел ко мне и вручил розовый бланк.

Это оказалась судебная повестка. Мне было предписано явиться в Комитет Палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности (КРААД) рано утром во вторник.

Меня это скорее раздосадовало, чем что-либо еще. Я решил, что меня спутали с каким-нибудь другим Джеком Брауном. Я позвонил в «МГМ» и поговорил с каким-то парнем из юридического отдела. Однако едва скрыл свое удивление, когда услышал:

— А-а, мы так и думали, что вам в ближайшее время пришлют повестку.

— Погодите. Откуда вы могли это знать?

На секунду повисла неловкая тишина.

— Мы придерживаемся политики сотрудничества с ФБР. Послушайте, мы договорились с одним нашим поверенным, чтобы встретил вас в Вашингтоне. Просто расскажете Комитету все, что вам известно, и на следующей неделе сможете возвратиться обратно в Калифорнию.

— Эй! Какое отношение к этому имеет ФБР? И почему вы не предупредили меня? И вообще, в чем этот чертов Комитет меня подозревает?

— Это имеет какое-то отношение к Китаю, — сказали на том конце провода. — По крайней мере нас следователи спрашивали именно об этом.

Я в бешенстве швырнул трубку, но через минуту вновь поднял ее, чтобы позвонить мистеру Холмсу. Они с Эрлом и Дэвидом тоже утром получили повестки и пытались связаться со мной, но не могли отыскать меня в Палм-Спрингсе.

— Они пытаются свалить «Тузов», Джек, — сообщил мне Сэндерсон. — Садись на первый же самолет на восток. Надо поговорить.

Я стал собирать вещи, но тут вошла Ким, одетая в свой белый теннисный костюм — ее урок только что кончился. Запыхавшаяся, она выглядела так привлекательно, как ни одна из других знакомых мне женщин.

— Что случилось? — спросила она.

Я махнул на розовую повестку.

Ее реакция была мгновенной и очень меня удивила.

— Я позвоню на студию. Тебе нужен адвокат.

Я тупо наблюдал, как она поднимает трубку и набирает номер. По спине у меня побежали мурашки.

— Хотел бы я знать, что происходит.

Но я знал, и это знание было ужасающим в своей отчетливости и неумолимости.

Настоящий страх овладел мною позже. КРААД взялся за Голливуд в сорок седьмом: предположительно Комитет расследовал подрывную деятельность коммунистов в киноиндустрии — идея была совершенно абсурдная, поскольку ни одному коммунисту не удалось бы ничего пропагандировать в своих фильмах без ведома и разрешения людей уровня мистера Майера и братьев Уорнер. Те, кого обвинили, в прошлом или настоящем были коммунистами, и они со своими адвокатами выбрали линию защиты, основанную на Первой поправке, которая гарантировала каждому гражданину свободу слова и объединений.

Комитет растоптал их, как стадо буйволов — клумбу с маргаритками. Всех десятерых за отказ сотрудничать обвинили в неуважении к Конгрессу, а когда несколько лет спустя их апелляции были отклонены, они загремели в тюрьму. Члены «десятки» полагали, будто Первая поправка защитит их, а обвинения в неуважении рассыплются самое позднее через несколько недель. Вместо этого обжалования затянулись на годы, вся «десятка» отправилась за решетку, и, отбыв срок, ни один из них не смог найти себе работу.