Дикие пчелы

– Не учи, я и так без дела не сижу.

– А ты когда-никогда и посиди.

– А ты сидишь?

– Да недосуг все, – усмехнулся Федор…

Рудознатец посмотрел на скалы и тронул поводья.

8

Ехал даже ночью. Дремали сопки, звенела Медведка, кое-где уже подернутая льдом. К полудню выехал на чьи-то путики, конь зашагал бодрее. А вот и зимовье, новое, добротное. Отметил про себя, что строили бывалые охотники. На полянке стоял стожок сена, «Ишь, для коней приготовили. Молодцы! Чутка можно и взять». Привязал коня к дереву, задал сена. Сам же пошел в зимовье. Присел на нары, чтобы передохнуть, а потом уже заняться обедом.

За стенами послышались скрадывающие шаги. Распахнулась дверь. Окрик заставил Силова вскочить:

– Не секоти! Руки вверх! Стрелять буду! – крикнул Устин.

– Ну ты и напужал. Кончай, Устин, баловать ружьем-то. Это я, Федор Силов.

– Свой, идите, побратимы.

– Все камни ищешь?

– Да тем и занят. А вы что пужаете людей-то?

– То и пужаем, что кто-то здесь жил, насвинячил и не убрал за собой. Мясо стравили росомахе. А потом слухай, Федор Андреевич, у нас такое дело, что страшно и рассказать. Узнал ли ты Арсе, который с Тинфуром-Ламазой спас вас от Замурзина?

– Узнал. Здравствуй, Арсе! Где тебя не видно?

– Жил на Щербаковке, потом ходи худой люди и всех нас убивай.

– Что-что?

– Слушай, Федор Андреевич, мы тебе все расскажем, но ты должен нам дать слово, что ты спасешь Арсе.

– Господи, да какой же разговор.

– Петьша, иди на тропу и глаз с нее не спущай. Ежели кого увидишь, то дуй сюда.

Устин рассказал что к чему, потом опросил:

– А как ты его можешь спасти?

– Возьму его помощником, и никто не узнает, кто он и откуда. Будет жить под боком самого пристава. А потом упрежу Ванина, он добрый, защитит. Только бы ваши туда руки не дотянули.

– Не прознают. А пока дознаются, то, может быть, Тарабанов себе шею сломает. Так ить вечно не будет тянуться. У каждой веревки есть конец.

– Арсе, а ты пойдешь ли ко мне в помощники? Все летичко будем в тайге, водить геологов, сами будем искать дорогие каменья.

– Пойду. Моя хоть куда ходи. Помирай не охота. Степанка Бережнов могу быть добрый, но могу быть плохой…

Ночь прошла в тревоге. Караулы несли поочередно. Наставник не такой дурак, чтобы днем подставлять себя под пули.

Утром пошел снег. Арсе и Федор собрались, попрощались и тронули в верховья Медведки, чтобы уйти от преследователей. Снег прикроет следы.

Охотники легли на нары и тут же с облегчением заснули. Судьба Арсе определилась. Звали они его на будущий год на охоту. Придет ли?

Проспали весь день. Стемнело. Устин вышел на улицу, послушал ночь и снова зашел в зимовье. Пусть теперь хоть сто человек идет. Снег вывалил в колено. Ни следочка не оставил. Поужинали, задремали. Проснулись от легкого скрипа снега. Дверь заложена на крючок. Накинули дошки и юркнули под нары – там у них тайный лаз. Встали за углами. Поднялась луна. Десяток теней окружали зимовье. Устин крикнул:

– Всем стоять! Поднять руки! Или мы будем стрелять! Ну!

– Не нукай, не запряг, – раздался спокойный голос наставника.

– А, тятя!

– Как же вы нас учуяли?

– Так вот и учуяли. У нас у каждого по-собачьему нюху.

– Маркел, Мефодий, осмотрите, нет ли других следов. Зови, сын, в свою хоромину. А ничо, ладно вы устроились. Молодцы! – говорил отец, воровато заглядывая под нары.

– Ты чего, тять, у нас там тигров нет, – усмехнулся Устин.

– Да так, мало ли кто там может затаиться, время такое.

– Следов нет, все чисто, – доложил Мефодий Мартюшев.

– Лады. Теперь слушайте, побратимы, а не жил ли у вас Арсе? Давайте без шуток! – посуровел Бережнов.

– Нет, Арсе у нас не жил, но два брандахлыста три дня жили. Загадили все, мясо стравили росомахе и ушли.

– А вы где были?

– А мы ловили шесть ден королевского соболя. Покажи им его, Петьша.

Охотники долго крутили в руках дорогую добычу, дули на серебристый мех, крякали. Санина перекосит, если узнает, что его соболь пойман.

– Та-ак! Значит, говоришь, проспали три дня, загадили все и ушли. Узнать бы, кто был, шкуру бы со спины спустил, – притворно говорил Бережнов.

– А мы знаем, тятя, кто был. У кого всегда унты стоптаны и заплатаны? Не знаешь? Да это же у лодырей Красильникова и Селедкина. Им лень кожу-то отмять да новые унты сшить, вот и ходят в старье.

– Ладно, корми. Оголодали. Знать, не было Арсе.

– Если бы был, то куда бы он девался? Сейчас в тайге в одиночку много не накукуешь. В одночасье окостыжишься.

– Да наврали они все, проспали в зимовье, а потом пришли, чтобы нас сбулгачить. Эхма, кому стали верить! – выдохнул Мартюшев.

– Да и оставить надо бы Арсешку-то, ничего он уже не сделает. Все похерено, все уже забыто.

– Может, кто и забыл, но Арсешка-то не забудет. Оставим. Господь с ним. Кормите!

Уехали преследователи к обеду. Забрал Бережнов королевского соболя, чтобы потешиться над Сониным. Побратимы продолжали охоту, брали из ловушек колонков, на подсечку капканами и загоном соболей. К масленке возвращались домой. Конечно же здесь, на охоте, они никаких постов не соблюдали. Дома придется: впереди Великий пост перед пасхой.

Завернули в зимовье Шишканова и Коваля. Зимовье плохонькое, неуютное, стояло в глухом распадке, где и солнца мало. Банешки не было. Охотники были дома, тоже заканчивали охоту. Да и промыслили они мало. Где-то полста колонков и двух соболей. Была белка, но и ее не сумели добыть.

Побратимы с грустью посмотрели на охотников. Устин тихо сказал:

– Чтобы быть охотником и рыбаком, надо родиться в тайге.

– А сколько же вы добыли?

– Мы что, у нас по двадцать соболей на каждого, нынче их прорва, да сто колонков на рыло. Вот и считайте, по пятьдесят рублей выйдет соболь по кругу, по пятерке колонок. Вот вам и деньга.

– Мы тут порешили уже, что продадим добычу, купим еще одного коня и почнем заниматься извозом зимами. Возить есть кого.

– И то дело, – согласился Устин. – Дети ваши будут охотниками. А вы нет. Прощевайте нето!

Побратимов хвалили. Сонин был «убит», с нарочитой обидой ворчал:

– Варнаки, моего соболя заловили. Ну погодите ужо. Я вас обучил, я вас и разучу.

– А что добыли те два дружка?

– Вошей принесли. Степан Ляксеич им дал взгреву за обман. А может, и правда, был у вас Арсе? – пытливо смотрел в глаза Сонин.