Дикий Имбирь

– «Тысяча лет – это слишком долго, лови момент». – Он схватил меня. – Председатель Мао учит нас, что «революция – это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса».

– Еще Председатель Мао учит нас, – я отложила булочки, пытаясь сопротивляться ему, – что «такую обстановку необходимо изменить. Положить конец агрессии и гнету империалистов, главным образом американских, – такова задача народов всего мира».

Вечнозеленый Кустарник вошел во вкус.

– «Если монополистические группировки США будут упорствовать в своей политике агрессии и войны, то непременно наступит день, когда народы всего мира приговорят их к виселице».

Мое тело испытывало небывалое блаженство. Я не могла больше цитировать.

– Не останавливайся, Клен! Покажи свою веру в Председателя Мао! Прояви свою преданность! Страница сто пятьдесят шестая. Выступление на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий. Ну, давай!

– «Я считаю, – начала я, – что наступил новый переломный момент в международной обстановке». – Тут я остановилась, в голове у меня все смешалось – наслаждение захлестнуло меня.

– Давай же, Клен, давай. «В мире сейчас дуют два ветра, – стоя у меня за спиной, он ласкал мою грудь, – ветер с Востока и ветер с Запада. В Китае говорят: "Либо ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, либо ветер с Запада довлеет над ветром с Востока"».

Мы с трудом дышали, а он все настаивал на продолжении цитирования изречений Мао. Чувствуя его пот на своих губах, я подхватила:

– «Я считаю, что нынешняя обстановка характеризуется тем, что ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, то есть тем, что силы социализма имеют подавляющий перевес над силами империализма…»

Наши тела вновь слились воедино. Мой разум помутился.

– Скажи да, Клен, скажи да! Скажи, что ты тоже меня хочешь, скажи это! Мне нужно от тебя это услышать!

Я не могла сдержать слез счастья.

– Да! Еще, Клен, да!

– Председатель Мао учит нас…

– Нет.

– Ну, давай же, Вечнозеленый Кустарник!

– «Народы… Народы всего мира, сплачивайтесь и громите американских агрессоров и всех их приспешников! Народы всего мира, будьте мужественны, смело сражайтесь, не бойтесь трудностей и идите вперед волна за волной!»

– «Тогда весь мир будет принадлежать народам. А всякая нечисть будет полностью уничтожена!»

– «Толкайте повозку», Клен!

– «Толкайте повозку до… до врат коммунистического рая!»

– Ах, Клен, слепой собирает персики.

– А слепая поймала большую рыбу – это чудо.

– Продолжай цитировать!

– Ты – фальшивый революционер!

И тут он застонал:

– О! Председатель Мао!

Ночь длилась бесконечно, пока мы в изнеможении не упали друг другу в объятия. Я собиралась завести разговор о Диком Имбире, но не представилась возможность. Честно говоря, я просто старалась избежать этой темы. Проблема стала слишком большой, чтобы ее можно было легко решить. Сейчас мы с ним испытывали друг друга. Прежде чем решить что-либо в отношении Дикого Имбиря, мне надо было разобраться в своих и его чувствах. Вместе с тем я опасалась, что ситуация выйдет из-под контроля. Я знала, что Дикий Имбирь может вмешаться в любой момент. У нее всегда было предчувствие чего-то плохого перед тем, как это случалось. И мне уже слышались те упреки, с которыми она на меня обрушится.

Я продолжала избегать встреч с подругой. К счастью большая кампания по распространению нового учения Мао занимала почти все ее время. Произошел один несчастный случай – впрочем, «несчастным случаем» это происшествие считала Дикий Имбирь, а никак не я, – который окончательно отвратил меня от маоизма. Один студент-пианист как-то высказал критику в адрес красных охранников за то, что они сломали его рояль. Завязалась драка, и тогда красные охранники положили руку пианиста на дверной косяк и резко захлопнули дверь.

Дикий Имбирь немедленно поспешила на место происшествия.

– Этот молодой человек мог бы играть песни, прославляющие Мао! Я знаю его. Его зовут Гу Дон – Большой Луч. Он верный товарищ. Мы обсуждали его зачисление в Шанхайский оркестр, пропагандирующий учение Мао, в котором он должен был солировать. Этот парень был на моем попечении! И теперь вы разрушили мои планы!

Дикий Имбирь распорядилась, чтобы активиста, захлопнувшего дверь, арестовали и приговорили к пожизненному заключению.

Нам всем тогда этот приговор показался слишком жестоким. В последнее время Дикий Имбирь вообще вела себя очень странно. Ее голос звучал монотонно, а выражение лица было какими-то отсутствующим. В ее пронзительном взгляде появилась усталость. Казалось, она постоянно была чем-то обеспокоена, из-за чего-то все время была не в настроении.

Я бежала домой, словно за мной кто-то гнался. Это были мои собственные мысли. Мы с Вечнозеленым Кустарником не виделись уже целый месяц. Неужели он вернулся к ней? Или, может, она подловила его и заставила во всем признаться? Я чувствовала, что между мной и Диким Имбирем вот-вот произойдет столкновение.

В тот день в округе было спокойно. Стоял самый разгар лета, и на улице царила невыносимая жара. Стаи цикад облепили деревья, и воздух был буквально пронизан их стрекотанием. Приблизившись к переулку, я замедлила шаг. Я заметила тень впереди. Это был Вечнозеленый Кустарник.

– Между мной и Диким Имбирем все кончено, – начал он.

Я испытала одновременно тревогу и облегчение.

– Вчера вечером я решился. Я пошел к ней, – его голос был напряжен. – Дикий Имбирь… в общем-то знала. Когда я произнес твое имя, она подошла и дала мне пощечину, сказав, что не желает знать подробностей. Она не плакала, ничего подобного. Она… она повела меня в постель.

У меня волосы встали дыбом.

– Дикий Имбирь разделась и сказала, что готова дать мне то, что я хочу. Пусть даже ей придется лгать, чтобы сохранить свой статус.

Я присела на корточки под деревом и ожидала продолжения его рассказа.

– В тот момент я едва мог соображать. – Вечнозеленый Кустарник опустился на колени рядом со мной и понизил голос до чуть слышного шепота. – Я… пытался помешать ей, когда она хотела раздеть меня. Она была… Не знаю, как это описать. Она была словно сама не своя. Не давала мне уйти… Настаивала, чтобы мы пошли в постель. Я сказал, что не могу этого сделать. Мне… мне не хотелось ранить ее чувства, поэтому я сказал, что оно того не стоит, что в первый раз с ней должен быть кто-то, кто сможет оценить ее жертву. Тогда она заплакала.

Слезы наворачивались и мне на глаза.

– Дикий Имбирь воскликнула, что ради меня она забыла свой стыд и что я… должен пожалеть ее и проявить сострадание, если у меня есть совесть… Это было… ужасно. Когда я отказался даже прикоснуться к ней, она начала бить себя по лицу, а потом стала биться головой о стену, прося прощения у Председателя Мао и говоря, что она изгонит чудовище из своего тела. Я не мог выносить звука ударов ее головы о стену. Я умолял ее прекратить… Я сказал, что постараюсь сделать то, о чем она просит.