Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть

Там, где хищники водятся в изобилии, каждый год от их нападений погибают три обезьяны из ста (включая и человекообразных обезьян). Вероятно, такой же была и наша судьба в течение большей части нашей эволюционной истории. Кстати говоря, каждый год от рака умирает один американец из тысячи, то есть если первые люди были похожи на современных приматов, то смертность от нападений хищников в тридцать раз превышала смертность от рака. Правда, рак поражает нас, как правило, уже после того, как мы успеваем оставить потомство, а хищники такой снисходительности не ведают. Независимо от того, когда люди научились избегать хищников – с помощью орудий охоты или став умнее, вначале мы, как и другие приматы, часто и практически неизбежно становились жертвами крупных хищников [90] . Когда-то мы были другими, а это делало нас еще более лакомой добычей. Вероятно, выследить нас было легче, чем всех остальных приматов, – благодаря нашим отчетливым следам и, как заметил один антрополог, нашим более пахучим телам. У некоторых видов приматов, например у зеленых мартышек, существуют сигналы с определенным смыслом и почти неизбежно есть сигналы, предупреждающие о появлении хищника. У зеленых мартышек есть три «слова» – «леопард», «орел» и «змея», которые, вероятно, были и среди наших первых слов, самых важных существительных. За ними, надо полагать, с небольшим отрывом следовал и первый глагол – БЕЖАТЬ.

90

Я помню, что говорил о четырех доказательствах. Четвертое представляется довольно двусмысленным, но и самым интересным из всех. Среди современных людей очень распространено такое заболевание, как токсоплазмоз, который вызывает простейший микроорганизм Toxoplasma gondii. У большинства взрослых эта болезнь протекает доброкачественно, иногда даже в латентной форме. Но во время беременности токсоплазма может быть смертельно опасной для плода. Самое интересное, что токсоплазма – это кошачий паразит. Токсоплазма не может завершить свой цикл развития, если не попадет из организма человека (или другого промежуточного хозяина) в организм кошки. Можно спросить, а почему, собственно, токсоплазма поражает человека? Может быть, это ошибка? Многие из нас держат дома кошек и, следовательно, заражаются токсоплазмой, отчего ей нет никакой выгоды. Но есть еще одно объяснение, которое лично мне очень нравится. Возможно, T. gondii поражает человека в надежде, что он будет съеден кошкой, – настолько предсказуемой была наша судьба на протяжении нашей эволюции в качестве приматов. Может быть. А может, и нет. Показательно, что токсоплазмоз – это не единственная болезнь с такой же естественной историей. Есть несколько возбудителей болезней человека, которые для того, чтобы завершить цикл своего развития, ждут, когда же нас съест какой-нибудь тигр.

Люди, как и другие приматы, долго были объектом охоты, и именно это обстоятельство определило реакцию Бахул и ее подруг на происшедшее несчастье, а также их образ жизни. Впрочем, это же обстоятельство определяет и наши с вами реакции и образ жизни. Когда рядом бродят хищники, поход в туалет или сон являются самыми надежными способами умереть (в частности, еще и потому, что храпят во сне не только люди, но и приматы). Один из ответов на эти угрозы заключается в специфике нашего поведения, например в том способе, каким мы (как и подобает приматам) строим свои жилища или спим. Низшие и человекообразные обезьяны строят на деревьях гнезда, где спят все вместе, при этом хотя бы одна особь бодрствует и может подать сигнал тревоги. Шимпанзе обычно устраивают свои гнезда на высоте больше трех метров, и вряд ли является случайностью, что эта высота чуть больше той, на которую способен прыгнуть леопард. Единственным исключением являются гориллы, которые живут по большей части на земле, но они стали большими и сильными – видимо, в ответ на угрозу со стороны хищников [91] . Если не можешь быстро вскарабкаться на дерево, то стань настолько сильным, чтобы справиться с леопардом, запрыгнувшим тебе на спину.

91

Isbell, L. A. 1994. Predation on Primates: Ecological Patterns and Evolutionary Consequences. Evolutionary Anthropology 3: 61–71. Стоит, наверное, в связи с этим заметить, что некоторые гориллы иногда строят на деревьях гнезда, в которых спят ночью, но обычно это молодые гориллы, которые еще слишком малы для того, чтобы ловко взбираться на деревья, и могут поэтому стать легкой добычей для хищников.

Когда мы спустились с деревьев на землю, мы были еще недостаточно велики. Следовательно, мы стали еще более легкой добычей для хищников, чем раньше. Чтобы компенсировать этот недостаток, мы стали селиться в пещерах (как это делают современные бабуины), а со временем стали строить дома, куда путь хищникам был заказан. Дома строили кругом, обращая входные двери внутрь, – так обычно располагаются повозки в боевом лагере. Дверной проем намеренно делали узким и низким, чтобы его было удобно защищать. Мы всегда жили группами числом не меньше десяти человек, даже несмотря на то, что это требовало больших усилий при собирании пищи и охоте [92] . Пигмеи из племени мбути когда-то строили дома, укрепленные наподобие клеток, только с одним отличием – животные должны были находиться снаружи, а не внутри. В родном городке Бахул дома стояли небольшими кварталами, как и в наших населенных пунктах. Эти огороженные секции со своими воротами и тупиками являются современными версиями наших древних деревень и поселений, где двери соседних домов смотрели друг на друга, что позволяло в любой момент видеть, что происходит в общих закоулках. Такая архитектура не очень удобна и по некоторым соображениям более опасна, чем современная городская архитектура, предписывающая планировку в виде перпендикулярно пересекающихся улиц. Но при первом варианте планировки мы чувствуем себя в большей безопасности, потому что раньше это действительно было так. Именно из подсознательного стремления к безопасности мы запираем на ночь входные двери, а в поселке, где жила Бахул, жители на ночь еще и баррикадировали двери досками.

92

Но был ли у нас выбор? Можно ли было устраивать жилища иначе? Да. Посмотрите, например, на птиц – они строят гнезда без крыши, причем их совершенно не тревожат дожди. Некоторые виды птиц, правда, сооружают над гнездами навесы или селятся в дуплах, но это скорее исключение, чем правило.

Хищники до сих пор влияют на наш образ жизни, на наши поступки и действия. Ночная деятельность людей и приматов очень ограничена. Мы спим группами и ничего не делаем, и тому есть веские причины. Наши чувства по ночам притуплены, мы не слышим и не видим возникающих угроз. Правда, есть одно дело, которым мы занимаемся по ночам. Мы рожаем детей. В тех местах, где роды не стимулируют (а именно так обстояли дела в деревне Бахул), дети, как правило, рождаются в темное время суток – между закатом и рассветом. Недавнее исследование, проведенное на 200 содержащихся в зоопарках шимпанзе, показало, что девять из десяти их детенышей рождаются вскоре после полуночи [93] . Если вам за пятьдесят, то вы, скорее всего, родились где-то около двух часов ночи. Появление на свет среди ночи в окружении спящих родичей, которые в любую минуту могут проснуться и защитить вас, резко снижает шансы и матери, и детеныша быть съеденными во время родов.

93

Alrod, P. L.; Nash, L. T.; Fritz, J.; and Bowen, J. A. 1992. Effecte of Management Practices on the Timing of Captive Chimpanzee Births. Zoo Biology 11: 253–260.

Мы с женой однажды наткнулись на прячущуюся в дупле самку королевского колобуса, симпатичной черно-белой обезьянки. На руках она держала только что родившегося белоснежного детеныша. Этот детеныш выглядел таким же хрупким и беззащитным, как выглядели наши собственные дети, дочь и сын, сразу после появления на свет Я не могу себе представить, как мы с женой смогли бы убежать от угрожающего нам хищника сразу после родов. Думаю, что единственное, на что мы были бы способны в тот момент, – это просить (как мы просили медсестер в роддоме): «Дайте нам хоть немного времени». Новорожденные и родильницы (впрочем, как и новоиспеченные отцы) отчаянно нуждаются в посторонней помощи. Самое поразительное исключение у приматов – это мартышки-гусары, которые рожают преимущественно днем. Эти обезьяны в светлое время суток держатся вместе, а по ночам разбредаются в разные стороны. Неизвестно, связано ли такое время деторождения у мартышек-гусаров с угрозой со стороны хищников. Но пока никаких других предположений по этому вопросу высказано не было.

Влияют ли хищники на то, когда мы рожаем детей и как строим свои дома, – вопрос спорный. Но есть и более явные последствия того, что нас ели в течение практически всей нашей истории, – это, например, встроенные в мозг модули страха, элементами которых являются гормоны, кровь, надпочечники и головной мозг. Когда тигр схватил Бахул за ногу, в ее организме началась цепь совершенно предсказуемых реакций и, что не менее важно, такие же реакции начались и в организмах подруг Бахул, наблюдавших эту страшную сцену. Особые группы клеток надпочечников выбросили в кровь адреналин. Адреналин запустил последовательное выделение других химических веществ, которые заставили их маленькие сердечки сокращаться чаще и с большей силой. Ускорилось кровообращение, расширились трахеолы, расправились легкие, увеличивая приток кислорода. Девочки ощутили сверхмощный прилив энергии, обострились все чувства, после чего появилось чувство страха. Но всех этих реакций было мало для того, чтобы Бахул смогла освободиться из лап тигрицы. Правда, это несколько увеличило ее шансы на спасение, но ненамного. Обычно тигры, схватившие жертву, успешно ее убивают. С другой стороны, подруги Бахул сумели убежать, что удалось им не в последнюю очередь благодаря стимуляции адренальной системы, которая возникла и развилась специально для того, чтобы помочь нам либо убежать от хищника, либо (что случается реже) вступить с ним в борьбу.

У диких приматов, когда страх запускает ответную реакцию, обычно происходят три вещи – иногда все вместе, иногда по отдельности Сначала звучит сигнал тревоги – или звук, соответствующий понятию «леопард» (как у зеленых мартышек), или просто крик. Вслед за этим обезьяны обычно убегают, что является самым распространенным ответом на угрозу. Реже, если хищник слаб или у обезьян нет иного выбора, приматы сбиваются в стаю и дают хищнику отпор (правда, обычно с безопасного расстояния – лучше не искушать судьбу и леопарда). Иногда такая реакция приводит к успеху – обезьяны прогоняют хищника или даже убивают его. Но такое происходит нечасто. Когда есть выбор, приматы, как и подруги Бахул, спасаются бегством.

Конечно, приматы (как и мы) не являются исключением и не уникальны в обладании адренальной системой, определяющей оборонительное поведение. Наши надпочечники сформировались сотни миллионов лет назад. С тех пор они сохранили свою основную функцию. Они развивались и совершенствовались, и ни один другой орган их не заменил. Практически все позвоночные животные реагируют на угрозу так же, как и мы. Животные разных видов отличаются только организацией процесса и его нюансами. Например, у рептилий нет мозжечковой миндалины, и поэтому импульс страха поступает непосредственно в ствол мозга, определяя стереотипные ответные действия. У млекопитающих роль дирижера исполняет мозжечковая миндалина – именно она передает сигнал в ствол мозга. Этот сигнал воспринимается сознательной частью мозга, поэтому мы распознаем его как чувство страха. Частота и скорость возбуждения миндалины у разных видов различаются. Например, у коров реакция бегства слабо запускается при помощи внешних стимулов (хотя эта реакция включается при мощной стимуляции, что часто наблюдается на промышленных фермах). Это одна из причин того, почему коровы и многие другие домашние животные (например, овцы и даже генетически модифицированный лосось) легко становятся жертвами хищников [94] . Коровы и овцы не просто кроткие и смирные животные. У них действительно притуплено чувство опасности, когда-то им присущее; они настолько хорошо приручены, что не спасаются бегством даже при виде волка или появившегося в дверях коровника мясника.

94

Интересно в этой связи отметить, что не все домашние животные так отупели. Лошади остались легковозбудимыми животными. Их склонность к бегству при малейшей опасности осталась неизменной. Эта разница отражает различие в тех характерных чертах и признаках, которые мы сами культивировали в одомашненных нами животных. От лошадей и других животных, использовавшихся в качестве транспортных средств (верблюдов и ослов), мы требовали силы и скорости. От других животных (коров, овец и свиней) нам были нужны молоко и мясо.

По большей части тонкая настройка адренальной системы, отличающаяся у разных видов животных и у разных людей, зависит от изменения концентрации одного белка. У человека его много, как и у большинства других животных, за исключением самых крупных, хорошо защищенных видов. У коров его было когда-то много, но целенаправленное скрещивание привело к уменьшению его концентрации, как и у многих других одомашненных животных [95] . Такие изменения, хоть они и не являются неизбежными (лошади, например, очень живо реагируют на опасность), могут при одомашнивании развиваться очень быстро. В России с начала шестидесятых годов проводят эксперимент по одомашниванию лис. Уже в третьем поколении удалось получить животных, дружелюбно настроенных по отношению к людям. В тридцать пятом поколении лисы стали не только дружелюбными, но и послушными. Они виляют хвостами и лижут руки приручившим их хозяевам. Эти потомки диких лис отличаются от своих предков ослаблением реакции страха и более низким уровнем гормонов, запускающих эту реакцию. Есть данные, позволяющие утверждать, что такие же изменения происходят и у волков, когда они переходят от одиночной охоты к охоте стаями (при которой избыточная реакция страха, повышенный выброс адреналина и агрессивность являются помехой для коллективных действий). В этой ситуации волки становятся общественными животными, смирными в отношениях друг с другом в той же мере, в какой коровы смирны в отношениях с людьми.

95

Domestication Effects on Foraging Strategy, Social Behaviour and Different Fear Responses: A Comparison between the Red Junglefowl (Gallus gallus) and a Modern Layer Strain. Applied Animal Behaviour Science 74: 1–14.

Можно спорить о том, что для общества было бы более полезно – развить менее темпераментную реакцию борьбы или реакцию бегства. Но все говорит о том, что мы до сих пор сохраняем повышенную реактивность в случае угрозы. Если что-то и изменилось за сравнительно недавнее время, так это то, что мы стали реже реагировать на опасность бегством и стали чаще оставаться на месте и драться, пользуясь нашими орудиями и развитым мозгом. Мы стали даже искать врагов, чтобы вступить с ними в борьбу, как это сделал Джим Корбетт, который по зову жителей деревни явился, чтобы найти тигрицу, напавшую на Бахул и, вероятно, убившую ее, а заодно избавить жителей злополучной деревни от их древнего, парализующего страха. Корбетт нашел тигрицу (хотя ее уничтожение – это совершенно другая история). Вообще все мы (как вид) с какого-то момента начали отыскивать крупных животных, охотиться на них, колоть их копьями, загонять их и есть – одного за другим.

Глава 10 От бегства к борьбе

В случае с Бахул жители деревни решили бороться. Но сделали они это только после того, как в их деревню приехал Джим Корбетт. Корбетт тогда был совсем молодым человеком, почти мальчиком, но он пришел в деревню, чтобы убить тигрицу. Он хотел вернуть жителям мир и покой. С возрастом Корбетт стал величайшим охотником на тигров-людоедов, но слава пришла к нему много позже. В то время он чувствовал лишь полную свободу действий, присущую юности, и бравировал своим мощным ружьем. Благодаря оружию он сумел превратить свой страх в ярость, а бегство в борьбу. Первым делом он решил найти тигрицу, и ему не составило труда быстро вычислить верный курс. Недалеко от большого дуба он обнаружил кровь и бусинки с ожерелья Бахул и пустился в погоню по горячим следам. Пройдя совсем небольшое расстояние, Корбетт едва не задохнулся сначала от ужаса, а потом от ярости. Он обнаружил ножку девочки в луже крови. Бахул определенно была мертва.