Дикий Волк

– Разве я сказал «мы»? – удивился Галиан. – Ну, это просто оговорка, Словиэль.

– Значит, ты не собираешься его убивать? – спросил Словиэль, кивком головы указывая на согбенную фигуру застывшего Императора.

– Убивать его? Ну, конечно, нет. Заботиться о нем – вот моя главная задача. Вотан никогда не мог по-настоящему ухаживать за ним. Он же немного нездоров, ты знаешь.

– А ты? – спросил Джим.

Глаза Галиана зло блеснули на Джима.

– Потерпи, мой маленький Дикий Волк, – прошептал он. – Твое время еще придет. Сейчас я забавляюсь со Словиэлем.

– Забавляешься? – сказал Словиэль с угрюмой иронией, которая была под стать жестокому юмору, проскальзывающему в голосе Галиана. – Ты лучше придумай объяснение тому, как погиб Вотан.

– Я? – ухмыльнулся Галиан. – Вотана убили Императорские Старкиены про Императорскому приказу. Ты же сам все видел.

– А кто убил Старкиенов? – не унимался Словиэль.

– Ты, конечно. Ты совершенно вышел из себя, когда увидел, что Вотана приказали убить безо всякой на то причины…

– Без причины? – отозвался Словиэль. – А как насчет искаженного света? Джим никогда не просил губернатора Альфы Центавра посылать этот камень. Это – твоих рук дело.

Галиан поднял палец. Мелнес торопливо отбежал в сторону и поднял кусок закатившегося гранита, положив его к себе в карман. Потом он опять встал за Галианом.

– О каком «искаженном свете» ты говоришь? – спросил Галиан.

– Понятно, – сказал Словиэль. Он глубоко вздохнул. – Но ведь я, конечно, не убивал этих Старкиенов.

– На твоем месте я не стал бы говорить об этом другим Высокородным. Теперь, когда умер Вотан, к Императору нужно приставить человека, который следил бы и ухаживал за ним, и этим человеком буду я. И если ты будешь рассказывать всякие сказки, Император вполне может решить выслать тебя в изгнание и изолировать – для твоего же собственного блага.

– Да? Но даже если я и промолчу, – протянул Словиэль, – сразу видно, что эти три Старкиена убиты тяжелым ручным интерспейсером. Другие Старкиены, вернувшись обратно, будут очень удивлены, как это я умудрился убить этих трех воинов с помощью трубки, когда на них были надеты энергетические ленты полной мощности. Я могу доказать, что не появлялся на складе интерспейсеров больше года.

– Без всякого сомнения, – сказал Галиан. – Но ты сказал: «другие Старкиены, вернувшись обратно…». Но они не вернутся.

Словиэль внезапно взглянул на Джима. Тот кивнул головой.

– Значит, наш Дикий Волк принес сюда известия об этих маленьких ловушках на колониальных мирах, вот как? – сказал Галиан. И Джим и Словиэль вновь посмотрели на него. – Тогда ты все знаешь, Словиэль. У меня есть идея создать новых Старкиенов – подчиненных скорее мне, нежели Императору. Во всяком случае – выбирай сам: или молчание, или до свидания.

Словиэль рассмеялся и, потянувшись, вынул из-за пояса Адока трубку.

Галиан тоже засмеялся, но в его голосе слышалось презрение.

– Ты действительно сошел с ума, Словиэль? Мы с тобой фехтовали еще мальчиками. У тебя хорошая реакция, но ты знаешь, что нет такого человека, у которого реакция была бы быстрее моей. Кроме…

Тут он кивнул головой на все еще застывшую фигуру Императора.

– Но мы с тех пор не практиковались, – сказал Словиэль. – Кроме того, я, признаться, устал от всех этих пустых слов и забав Тронного Мира. Я думаю, что мне просто очень хочется тебя убить.

Он шагнул вперед. Галиан поспешно отступил назад, на полированный пол и вынул трубку из петель своего пояса.

– Может быть, поспорим? Давай спорить на такое количество Пунктов Жизни, чтобы одного из нас можно было изгнать с Тронного Мира. Как насчет пятидесяти Пунктов? А, Словиэль? Кто бы ни проиграл столько, ему этого вполне хватит, чтобы отправиться в изгнание.

– Не говори мне об этих игрушках, – сказал Словиэль, медленно наступая вперед, шаг за шагом, в то время как Галиан также медленно отступал. – Мне кажется, я потерял всяческий интерес к спорам. Мне хочется чего-нибудь несколько более возбуждающего.

Сейчас они стояли почти в центре залы. Расстояние между ними осталось неизменным – все те же двенадцать футов – но из-за их высокого роста, широких плеч и вытянутых вперед трубок казалось, что они находятся друг от друга не более чем на расстоянии вытянутой руки.

Внезапно трубка в руках Словиэля полыхнула белой молнией. И в тот же момент он отклонился назад и в сторону, чтобы напасть на Галиана с фланга.

Галиан, однако, нырнул под белое пламя, ударившее в то место, где секунду назад была его голова, и повернулся на каблуках, все еще в немного согнутом положении, лицом к лицу со Словиэлем, с трубкой в руке, также извергнувшей пламя.

Чуть быстрее – и Галиану удалось бы направить линию огня мимо первого выстрела Словиэля и поразить его. Однако, в то время, которое занял у Галиана поворот, Словиэль опустил свое оружие чуть ниже, так что заряд, выпущенный Галианом, столкнулся с зарядом Словиэля. Две линии белого огня встретились и безо всякого ущерба для противников рассыпались искрами.

И с этого момента огонь из трубок извергался непрерывно.

За первым страшным обменом ударов – а Джим достаточно практиковался с Адоком в фехтовании на трубках, чтобы понять, насколько ожесточенной была борьба – оба Высокородных обменялись всего лишь обычным комплексом нападения и защиты. Как Джим уже понял, практикуясь с Адоком, фехтование на трубках было тем же самым, что и фехтование на шпагах, если принять во внимание, что длина такой шпаги может произвольно увеличиваться и уменьшаться. Линия огня могла варьироваться от шести дюймов до десяти футов, но не далее. Один заряд полностью уничтожался другим, а все остальное, в основном, зависело от ловкости и быстроты противников.

Словиэль и Галиан осторожно двигались по полированному полу, избегая быть припертыми к стене. Из дул трубок вырывалось пламя, неожиданно взрывающееся фонтаном искр и исчезающее. На лице Галиана застыла хмурая улыбка, губы были плотно сжаты, а лоб слегка нахмурен. Словиэль же, наоборот, после своей первой бешеной атаки полностью расслабился, и на лице его застыло мечтательное выражение, как будто это была не дуэль, когда речь шла о жизни и смерти, а какое-то незначительное спортивное состязание, в котором он, возможно, сделал несколько самых мелких ставок.

Но видимое безразличие Словиэля абсолютно не соответствовало развивающейся дуэли. Всего несколько недель назад Джим решил бы, что это просто какой-то показательный танец, когда два больших человека держат в руках что-то похожее на римские свечи – танец, который демонстрирует ритмику людей и красоту фейерверка. Сейчас же он хорошо знал, что это значит. Более того, это знание говорило ему, что дуэль может иметь только один конец. Как ни быстр и изящен Словиэль, Галиан уже несколько раз чуть было не опередил его своими зарядами. Рано или поздно, но все искусство Словиэля не поможет ему отразить огненный удар противника.