Дикое поле

Спустившись на землю, Ивко немного отдохнул, лежа в траве и бездумно глядя в небо. Потом встал и медленно пошел по направлению к каменоломням. Чтобы отвлечься от навязчивого чувства голода, он принялся размышлять: что могло заставить старого Наиля помочь ему бежать? Татарин рисковал головой, но, тем не менее, указал самый короткий путь к лесу. Наверное, он раньше работал в том саду и потому знает в нем все дорожки.

Интересно, схватили стражники Наиля или поверили, что старик не мог оказать сопротивления беглецу? Придет Наиль завтра вечером на ту поляну, где шалаш, или его обещания окажутся пустыми словами? Тысяча вопросов, и ни на один из них нет четкого ответа. И не оставляли сомнения в искренности татарина: зачем ему помогать гяуру, бежавшему из ханской тюрьмы? Не было ли все специально подстроено коварным Азис-мурзой? В его хитроумной голове вполне мог родиться замысел дать узнику возможность бежать, помочь ему скрыться и потом вести его, как на веревке, пока тот сам не притащит к сообщникам.

Нет, слишком опасная игра для осторожного Азиса. Беглец мог бесследно исчезнуть, а мурза очень не любил выпускать из своих рук попавшую в них жертву. Он готов изощренно пытать ее, добиваясь признаний, но ни за что не отпустить! Из его застенков только один выход — в могилу.

Интересно, что сейчас поделывают стражники — окружили лес кольцом засад и ждут или уже отказались от бесплодных поисков? Зачем мурзе держать своих людей в бездеятельности: беглец все равно рано или поздно выйдет к жилью, а любой татарин обязан донести на него или схватить. Куда ты денешься на земле орды, со всех сторон окруженной морем и запечатанной Перекопом?

Собрав горсть незрелых ягод, Ивко набил ими рот, но тут же выплюнул. Скулы свело от кислой горечи. А голод давал себя знать все сильнее. Подобрав толстый сук, он начал раздвигать траву под кустами, надеясь отыскать птичье гнездо с яйцами, но вскоре решил попусту не тратить время и силы. Опираясь на сук, как на посох, он пошел дальше, чутко прислушиваясь к каждому шороху: неожиданная встреча с людьми не сулила ему ничего доброго.

Прежде чем выйти к каменной осыпи, серб долго стоял, прижавшись к стволу толстого дуба, и внимательно осматривал старую каменоломню. Высоко в небе неподвижно парил коршун, поймав крыльями поднимавшуюся от земли струю теплого воздуха. Раскаленные солнцем камни казались белесыми. Кое-где на них грелись пестрые ящерицы.

Решившись, Ивко выбрался из кустов и направился к тянувшейся по краю каменоломни лощине. Спустившись в нее, отыскал два больших валуна, между которыми рос куст шиповника. Обдирая пальцы, выгреб из щели между валунами мелкий щебень и сор, потом начал рыть землю сучком, пригоршнями вынимая ее из ямки. Вскоре палка наткнулась на что-то твердое. Отбросив ее, беглец руками разгреб землю и увидел обитую железом крышку небольшого сундука.

Радостно засмеявшись, Ивко поднял крышку и нетерпеливо откинул лежавший сверху кусок промасленной кожи. Бережно вынул тяжелый сверток в просмоленной холстине, зубами перегрыз стягивающую его веревку и извлек два пистолета, медную пороховницу и мешочек с нарубленным свинцом. Слава предусмотрительному Спиридону! Опасаясь, как бы не случилось непредвиденное, он заранее устроил в нескольких местах тайники с оружием и одеждой. Сейчас один из таких тайников может спасти жизнь его соратнику.

Следом за пистолетами серб вытащил из сундука кинжал и кошелек с деньгами. Их не так много, но хватит, чтобы купить коня и провизии. Вот только как купить и у кого, чтобы опять не оказаться в подвале Азис-мурзы? Потом достал новую рубаху. Хоть она и припахивает землей и сыростью, все лучше, чем ходить полуголым. Оставшуюся одежду и оружие Ивко решил не трогать — пусть лежит, вдруг еще выручит попавшего в беду товарища.

Да, а где огниво? Как он мог забыть о нем! Без огня в дремучем лесу и холодно и голодно. Ага, вот оно. Ну-ка, проверим, не отсырел ли порох? Серб насыпал несколько крупинок из пороховницы на камень и чиркнул кресалом по кремню. Порох вспыхнул с шипящим хлопком. Прекрасно! Прикрыв оставшиеся вещи промасленной кожей, беглец захлопнул сундук и завалил его землей, а сверху накидал щебень. Тайник должен сохраниться в неприкосновенности. Мало ли когда и кому вновь понадобится прийти к заветному месту.

Переодевшись, он вооружился и снова вернулся в лес. Устроив засаду за кучей валежника, подстрелил зайца, подхватил добычу и поспешил убраться подальше, пока никому не пришло в голову выяснить, кто стрелял в лесу. Ободрав тушку, он развел в овражке небольшой костер и, едва дождавшись, пока мясо подрумянилось на углях, жадно впился в него зубами, отрывая большие куски. Ничего, что без соли и хлеба: он был так голоден, что мог проглотить ящерицу или сороку вместе с перьями. Вскоре от зайчишки осталась только кучка обглоданных добела косточек…

* * *

Наиль не обманул. Он пришел на поляну, когда на лес уже начали опускаться сумерки. Держа в руках узелок, старик несколько раз прошелся, всматриваясь в кусты, потом сел у шалаша. Ивко наблюдал за ним, взобравшись на дерево. Похоже, татарин пришел один. Но зря рисковать не хотелось, и серб сидел на ветке до тех пор, пока Наиль не собрался уходить. Спрыгнув на землю, Ивко внезапно появился перед ним, и старик испуганно отшатнулся:

— Кто это?

— Пошли! — Беглец увлек татарина в заросли.

— Я тебя сначала не узнал. — Немного успокоившись, Наиль осторожно коснулся кончиками пальцев рукояти пистолета, торчавшего за поясом Ивко. — Ты разбойник?

— Нет, — засмеялся серб.

— А кто? — простодушно удивился старик. — Ты не татарин и не урус. Может, ты беглый раб? Не бойся, я не выдам.

— Нет. — Ивко сел на ствол упавшего дерева и усадил рядом Наиля. — Моя родина очень далеко, за морями.

Старик помолчал, размышляя над услышанным, потом робко спросил:

— А за что тебя посадили в тюрьму?

— У тебя есть соседи? — усмехнулся серб.

— А как же? — удивился Наиль. — Али-башмачник и садовник Гафа. Но я им не говорил, что пойду сюда.

— Я верю, верю, — успокоил его Ивко. — Ты враждуешь с соседями?

— Зачем? — Старик пожал плечами. — Что нам делить? У каждого своя лачуга и кусок земли. Мы живем дружно.

— Вот и я хочу, чтобы все жили дружно, — развязывая его узелок, объяснил серб. — У каждого свой дом и своя земля. Никому не нравится, когда приходят незваные гости с огнем и мечом, а хан Гирей постоянно нападает на соседей.

В узелке оказалось несколько ячменных лепешек, кусок овечьего сыра и четыре крупных яблока. Изголодавшийся беглец с удовольствием принялся за хлеб и сыр.

— Понимаю, — задумчиво протянул Наиль. — Гирей хочет, чтобы его красное знамя с вышитыми на нем золотыми нитками яблоком и изречениями из Корана, реяло над множеством побежденных стран. Мой несчастный сын уже заплатил за это своей головой.

— Он погиб? — перестал жевать серб. — Хан как-нибудь отблагодарил тебя за то, что ты отдал ему сына?

— Хан? — горько усмехнулся старик. — Да, он меня отблагодарил. Моя жена умерла от горя, а мубаширы [12] насчитали мне огромную недоимку в уплате податей. А чем платить, если у меня на руках остались невестка и маленькая внучка? Тогда сеймены [13] забрали мою красавицу невестку и продали в гарем какого-то богатого турка. Не знаю, что будет с крошкой Юлдуз, когда Аллах призовет меня к себе… Такова ханская благодарность.

12

Мубаширы — сборщики налогов в Крымском ханстве

13

Сеймены — гвардия хана