Дикое поле

Как его перекосило при упоминании султана Мурада, как зло он бросил, что дурной нрав выходит из тела только после смерти! Если донесут, за такие слова можно поплатиться головой: у падишахов короткая расправа с недовольными, а с врагами тем более. Не здесь ли таится разгадка?

Подумав, Белометти решил, что вскоре нужно ждать серьезных перемен. Логично предположить, что Фасих-бей — один из заговорщиков, желающих сместить Мурада и посадить на трон его брата Ибрагима. Со сменой султана должна закончиться и опала евнуха. Но ограничатся ли этим притязания властолюбивого и алчного старика? Как умиленно он внимал неприкрытой лести и как пыжился, когда услышал, что именно он и есть тот самый неподкупный, мудрый и богобоязненный человек, который будет заботиться о благе империи больше, чем о собственней жизни! О чем мечтает евнух: о должности великого визиря, хранителя печати султана или о троне?!

Белометти, не в силах сдержать волнение, вскочил и заметался по комнате. Вот он, заветный ключ, вот она, разгадка тайны Фасих-бея! Вот куда метит желчный скопец — жаждет взять в свои костлявые руки всю полноту власти в огромной империи!

Зачем Фасих-бей хочет спрятать его в этом особняке? Ответ напрашивался сам собой. Приход евнуха к власти будет означать новую войну: турки немедленно начнут осаду Азова и вместе с ордами крымских татар хлынут на земли московитов. Тут и понадобится тайный посланец Римского Папы, чтобы вести переговоры о заключении союза. Поэтому он должен быть всегда под рукой, как один из козырей в колоде Фасих-бея. Но это в случае удачи заговора, а если он потерпит неудачу?

Тогда преданные Фасих-бею слуги просто прирежут итальянца, чтобы он никогда и никому не мог ничего рассказать! Поэтому хитрый евнух открыл дверцу золоченой клетки и ждет, влетит в нее заморская птичка или нет? Если она решится жить в клетке, он будет уверен, что в любой момент может свернуть ей шею, и станет более откровенным. А если нет, то ни о каком доверии не может быть и речи! Понимай так: или ты идешь со мной до конца, поставив на кон собственную жизнь, или…

— Ну, это мы еще посмотрим, — процедил Белометти.

Рисковать головой ему не хотелось. Ах, премудрый наставник, отец Паоло! Какую же свинью ты подложил своему любимцу, отправив его с тайной миссией в Константинополь. Что бы ты сам делал, оказавшись в, западне у коварного Фасих-бея?

Джакомо взял с дивана шпагу и медленно поднялся по лестнице в спальню. На пороге он остановился, с изумлением глядя на кровать — там лежал красивый турецкий костюм. Белоснежная чалма с рубиновым аграфом, шелковая рубашка, вышитая золотом, бордовая куртка и шаровары из прекрасного синего сукна. Рядом лежала сабля в бархатных ножнах и кинжал с золоченой рукоятью. Поверх одежды была небрежно брошена пестрая шаль, которую турки обычно использовали вместо пояса. Евнух сыплет залетевшей в клетку птичке вкусные зернышки?

Впрочем, стоит ли заранее предаваться унынию? Наверняка заговорщики начнут действовать не сегодня и не завтра, так что есть время, чтобы принять меры предосторожности. Тогда и посмотрим, кто у кого окажется на крючке, и кто в конечном итоге попадет в западню! Смешно надеяться одним мановением руки начать войну между двумя огромными странами, даже если они в напряженных отношениях и одна готова напасть на другую. Нет, это дело долгое и весьма опасное. Поэтому нечего сетовать на риск и злиться на пославшего его сюда тощего иезуита Веселее, синьор Джакомо, все еще только начинается! И чем тернистее путь, тем слаще победа. Решено, он остается!

* * *

Остаток дня ушел на переселение. Узнав, что Белометти переезжает, Рибейра всплеснул руками и вытаращил глаза:

— Синьор! А как же переписка с Римом?

— Мы будем видеться почти каждый день, — успокоил его Джакомо.

— Надеюсь, вы хорошо подумали, прежде чем согласились принять подарок евнуха? — обиженно поджал губы португалец.

— Конечно, я скрупулезно взвесил все «за» и «против». Если у вас есть серьезные возражения против моего переезда, я готов их выслушать.

— Да нет… Просто не нравится мне все это. — Уголки губ Рибейры печально опустились, и лицо стало удивительно похожим на древнегреческую трагическую маску.

— Ну что вы, сеньор Рибейра! Вы же сами присоветовали мне сблизиться с Фасих-беем.

— Честно говоря, я иногда сожалею об этом, — в порыве неожиданной откровенности заявил португалец. — Может быть, стоит еще хорошенько подумать, найти иные пути, не связываясь с этим… Будьте осторожны, Джакомо!

— Благодарю за совет, — улыбнулся венецианец. Устраиваясь на новом месте, он первым делом зарядил пистолеты и спрятал их под подушку, потом повесил в изголовье кровати свою длинную шпагу и полученную в подарок саблю. Рибейра прав, надо быть предельно осторожным. Закончив эти приготовления, венецианец взял под мышку небольшой бочонок с вином и спустился в комнату челяди.

Слуги ужинали, расположившись вокруг огромного подноса, заменявшего им стол. Поджав ноги, они сидели на ковре и, весело переговариваясь, руками отправляли в рот куски жареной баранины и вареные овощи. Увидев хозяина, все вскочили и склонились в поклоне. Белометти поставил бочонок рядом с подносом и улыбнулся.

— Я принес вам угощение: на моей родине всегда справляют новоселье. Выпейте за мое здоровье и благополучие дома.

— Не обижайтесь, эфенди, но правоверным нельзя пить вино. — Управляющий заискивающе посмотрел ему в глаза.

— Разве это вино! — удивился венецианец. — Здесь просто чуть забродивший сок винограда, сладкий и душистый. Попробуйте — и убедитесь сами. Даже падишах не отказался бы от него.

При упоминании падишаха лица слуг немного оживились, но управляющий опять возразил:

— Не сердитесь, эфенди! Если сок забродил, то пить его грех.

— А вы прикройте чаши ладонями, и с небес ничего не будет видно, — посоветовал Джакомо. Он был уверен, что еще не успеет подняться наверх, как из бочонка уже будет выбита пробка и хмельной напиток потечет сначала в чаши, а потом в желудки слуг.

Вернувшись в спальню, Белометти, не раздеваясь, улегся на постель и взял в руки томик какого-то французского поэта, купленный по случаю еще в Риме. Лениво скользя глазами по строчкам рыцарских баллад, он терпеливо ждал, прислушиваясь к тому, что делается внизу. Вскоре там послышались неуверенные шаги, потом кто-то громко рассмеялся, несколько раз хлопнула дверь, и все затихло. Выждав еще несколько минут, Джакомо встал, засунул за пояс пистолет и кинжал и неслышно вышел на лестницу.

У ее подножия, растянувшись на ковре, похрапывал похожий на борца слуга. Положив ему на живот голову, уютно устроился управляющий. Он сладко причмокивал во сне губами и ласково обнимал толстую ляжку борца. В другое время эта картина заставила бы венецианца расхохотаться, но сейчас ему было не до смеха. Быстро сбежав по ступенькам, он сильно пнул ногой слугу. В ответ тот промычал нечто нечленораздельное и опять захрапел. Управляющий тоже не проснулся, даже когда его кольнули острием кинжала.

Повар лежал в комнате слуг, рядом с блюдом: свернувшись калачиком, он тихо посапывал и не реагировал ни на окрики, ни на подзатыльники. Так, а где садовник, его помощник и привратник? Да, еще нужно найти и второго борца.

Рядом с поваром валялся бочонок. Джакомо поднял его и встряхнул — осталась ли хоть капле вина? Нет, бочонок был пуст, словно его вылизали изнутри. Отлично! Если они все отведали угощения, то проспят сном праведников до утра, а потом не смогут вспомнить, что с ними приключилось: снотворное, подсыпанное в вино, было неоднократно опробовано и еще ни разу не подводило.