Дикое поле

— Негодных?

— Ну, да, — Охлоня с пренебрежением сплюнул. — Правду сказать, Темирка-то совсем малахольный, к никакой работе непригодный. На что такой? Вот Мефодий и решил избавиться, да до завтрева парня в сарай посадил, чтоб не сбег.

— А что, Тема… Темир уже бежать пытался?

— Да не-е, — слуга неожиданно рассмеялся. — Куда ж ему бегти-то? Я ж и говорю — малахольный.

— Эльчи-бею, говоришь, продать хочет… Чего ж не мне? Я больше дал бы.

— То — ты, — невесело покачал головой Евстафий. — А то — Эльчи-бей. Ты одного отрока купишь, а Эльчи-бей — и дальше, потом возьмет…

— Понятно — постоянный клиент. Значит, не продаст и уговаривать бесполезно?

— Нет, — служка покачал головой. — Не продаст. Уже сговорился.

— Жа-а-аль, — Михаил широко зевнул и усмехнулся. — Ладно, и черт с ним, с отроком. Не такой уж и важный родич. Ну, хоть на него поглядеть бы, поговорить… А уж там я, может, и с Эльчи-беем сговорился. Поможешь?

— С Эльчи-беем тебя свести? — глупо улыбнулся Охлоня. — Не-е-е… Не того я полета птица.

— Да не с Эльчи-беем, — терпеливо пояснил Ратников. — Мне б с парнем поговорить.

— Ой… нелегкое дело. Сам видишь — забор тут у нас. Собак по ночам спускають.

— Три дирхема.

— Ой, тяжело…

— Четыре.

— Пять! Токмо тебя ради — добрый ты человек, видно сразу.

Михаил тряхнул головой:

— Так я зайду ночью.

— Не!

— Что значит — «не»? Не договорились, что ли? Тогда давай серебряхи обратно.

— Не ночью, нет, — слуга понизил голос. — Как в церкви Хевронии колокола к вечерне забьют, так и приходи. Хозяин на молитву уедет, а ты во-он с той стороны зайди, с проулка — я тебе открою калиточку. Поговоришь, токмо недолго. Смотри, не опаздывай.

— Не опоздаю. А коли все добром сладишь, еще серебряшку дам.

— Вот и ладненько, — обрадованно потерев руки, Охлоня скрылся за воротами.

До вечерни оставалось уже не так и много времени, и Ратников решил не идти на усадьбу, а перекусить где-нибудь в ближайшей корчме, куда позвал и Евстафия.

— Не, не пойду, у меня еще дел полно, — с видимым сожалением отмахнулся подрядчик. — Завтра увидимся.

— Ну, как знаешь.

— И еще — предупредить хочу, — Евстафий почмокал губами. — Эльчи-бей тебе отрока не продаст, он его в Кафу под заказ отправит. Я так мыслю.

— Под заказ? — недоуменно переспросил молодой человек.

— Ну да, так, — кивнул подрядчик. — Понимаешь, с Кафой у Эльчи-бея давние связи, ему тамошние важные люди заказы делают — кому какого раба или рабыню надобно. Раз Эльичьбеевы приказчики на родственника твоего глаз положили, значит, он им нужен. В Кафу погонят, хоть чем клянусь.

— Та-ак, — прощаясь с приятелем, задумчиво протянул Миша. — Так, значит. Ладно. Посмотрим еще. Поглядим.

На углу, у проулка, какой-то явный монголоид чистил от грязи лошадь — вот уж пустое дело в этакую-то непогодь!

Выехав на людную улицу, Ратников придержал коня, оглядываясь в поисках ближайшей харчевни.

— Вон та корчма неплоха! — негромко сказали сзади. — Пироги с капустой пекут да рыбники. И пиво у них вкусное.

— Пиво? — молодой человек оглянулся…

Ну, конечно — Савва Корягин, кому еще быть-то?

— Ты как здесь?

«Кондотьер» прищурился:

— Так, проходил мимо, смотрю — лицо знакомое. Думаю — не ищет ли с кем выпить? Так пошли?

— Пошли, — спешившись, Михаил взял конька под уздцы. — Хорошая, говоришь, корчма?

— Добрая.

Ясно было, что Корягин здесь не просто так ошивался — специально выследил, подошел. Знать, что-то было надо.

— Эй, хозяин, хозяин! — усевшись за стол, кондотьер хлопнул в ладоши. — Пива нам принеси.

— Да смотри — свежего! — Ратников плюхнулся на лавку рядом.

— А что, бывает несвежее? — удивленно переспросил Савва.

— Да… в некоторых местах бывает. Ты что хотел-то?

— Ну, вот, — кондотьер грустно пригладил бородку. — Нет чтобы посидеть, поболтать, пивка дерябнуть… Так ты сразу к делам!

— Так, потому что некогда мне, — раздраженно прихлопнул по столу Михаил. — Так что давай, говори сразу.

— Ну, сразу, так сразу, — Корягин покладисто кивнул и понизил голос. — Помнишь, я тебе про Мишку Черниговского говорил? Ну который удел себе ищет.

— Да помню, помню. Он что, объявился уже?

— Да нет, но — в пути. Тут другое дело. О князюшке-то, о Мише, уже по всем постоялым дворам выспрашивали… некий новгородский гость.

— Новгородец? — насторожился Ратников. — Что за человек?

— Не знаю, — задумчиво протянул кондотьер. — Не знаю, но очень хотел бы знать. Может, он и не новгородец вовсе. Нутром чуют — из Суздаля, князя Ярослава, черта бритого, соглядатай! И про Мишу Черниговского он не зря пытает.

— Думаешь, что-то хочет предложить? Какую-нибудь гадость?

— Конечно, гадость! — Савва гулко хохотнул. — А что еще суздальцы предложить могут? Только не князю Мишке, нет — этот проходимец вообще никому, кроме себя любимого, не надобен. Что с него толку-то? Ни удела, ни дружины. Болтается по городам да весям, как дерьмо в проруби. Не-ет… тут не к Мишке подкатывают… к свояку его — мадьярскому королю Беле!

— Тогда непонятно — почему здесь? — недоверчиво прищурился Михаил. — Где Сарай, а где Бела? Прямо шесть, кругом четыре — так получается?