Дикое поле

— Где? — мальчик радостно обернулся. — Бежим, дядя Миша, играть!

Ратников быстро поднялся на ноги и ухмыльнулся:

— Ну, что ж, идем. Стой, стой… ножницы-то рыбакам отнеси!

Знатная оказалась игра, но Михаил в грязь лицом не ударил и вскоре уже заслужил нешуточное уважение и прозвище — бомбардир.

Ближе к обеду народу на пляже собралось порядочно — подтянулись и организованные отдыхающие, из санаториев, и — «дикие». Мужики — в длинных сатиновых трусах до колен, женщины — черный низ, белый верх, в смысле — белый лифчик, обычное белье, без всяких там ухищрений. Даже простенький закрытый купальник — как во-он у тех симпатичных девушек! — в это (и не только в это) время — большой дефицит, просто так не достанешь.

— Миша, наша подача!

— А ну-ка, покажи им, бомбардир!

— Давай, дядя Миша, давай! — перекрикивая всех прочих болельщиков, надрывался Артем. — Закрути!

Ввухх!!!

Свечкой взмыл в небо мячик — Ратников специально так вот и подал, чтоб хоть какой-то шанс у команды соперников был…

— Потеря подачи! — замахал руками судья — брюхастенький мужичок в сделанной из газеты кепке.

Кстати, неплохая кепочка. Михаил давно заценил — можно и лохмы прикрыть. Это вот сейчас, пока мокрые, волосы еще более-менее прилично выглядят, а когда высохнут?

— Счет — одиннадцать: два в пользу… сами видите, кого!

— Ура! Ура чемпионам!

— Мише-бомбардиру — ура!

— Ну, что, товарищи? Купаться?

— А пошли!

Отдыхающие — и болельщики, и игроки — стадом бросились в море.

— Эй, Бомбардир, погодь, — на бегу окликнул Мишу брюхастый. — Может, по пивку?

— А есть? — Ратников заинтересованно остановился.

И Темка — тоже. Склонил голову к плечу, левый глаз прищурил:

— Что, дядя Миша, пивко пить будешь?

— Буду, Темыч. Ежели, правда, угостят…

— Обижаешь, Бомбардир! У нас, кстати, тут и бутерброды.

— От бутербродов тоже не откажусь… Два давайте!

— С колбасой или с салом?

— Темыч, тебе сало или колбасу?

— Колбасу, конечно. Тьфу… сало! Брр…

— Темыч, а ты ножницы-то отнес.

— Отнес. И даже йод спросил — вон… — Парнишка повернулся, показал густо смазанную йодом царапину и пожаловался: — Еще больше щиплет.

— Терпи… Может, тебе и не купаться пока?

— Ага, не купаться… в такую жару я тут весь и потом изойду… шея так и так мокрой будет. Так лучше уж водичка.

— Водичка-то морская, соленая, а душа, между прочим, поблизости не наблюдается.

— Вот вам бутерброды… кушай, мальчик.

Артем не заставил упрашивать, умял с ходу — и с колбасой, и с салом. Потом довольно похлопал себя по животу и заявил:

— А попить? Пить очень хочется, дядь Миша.

— Бомбардир! Ничего, если мы пацаненку твоему пива нальем?

Ратников махнул рукой:

— А, наливайте. Со стакана не захмелеет. Пей, Темыч! Только Маше ничего не рассказывай.

— Не скажу… умм… Фу-у… горькое! Ладно, я побежал уже…

Вернув стакан, мальчишка унесся к морю.

Ратников и любители пивка — компания из трех мужичков: «судьи» и двух загорелых до черноты парней из Мишиной команды — уселись уже основательно, в тенечке, достали припрятанную в кустах трехлитровую банку с пивом, бутылочку водочки — а как же без нее-то? Потом разложили на газете закуску — вяленую тараньку, зеленый лучок, редисочку, нарезанное мелкими брусочками сало. Хлеб вот только был белый, черного, ржаного, здесь не пекли.

— Ты как, Миша? — брюхастый — звали его Иваном Афанасьевичем — щелкнул по бутылке ногтем.

— Да неудобно, — Ратников замялся было.

— Неудобно штаны через голову одевать… Давай, давай — это ж наш выигрыш.

— А, — догадался Михаил. — Так мы на нее играли! Ну, тогда другой разговор, тогда конечно, пиво без водки — деньги на ветер!

— Эх, хорошо сказал! — разливая водку, хохотнул Иван Афанасьевич. — Сразу видно — наш человек, не какая-нибудь там интеллигенция. Ну, за вашу победу, что ли?

Чокнулись и быстро выпили. Стаканов-то было два — пили по очереди: сперва Иван Афанасьевич с Михаилом, потом — парни, шахтеры с Кузбасса.

Потянувшись к закуске, Ратников вчитался в газету:

ПЕРВЫЙ ХЛЕБ — ГОСУДАРСТВУ

СТАЛИНГРАД, 28. Колхозы южных районов Сталинградской области, развернув массовую уборку урожая комбайнами, приступили к сдаче хлеба государству…

«Правда», № 181, от 29 июня 1948 года.

— Мужички, газета-то свежая?

— Вчерашняя.

Ага… значит, сегодня — тридцатое. Июнь сорок восьмого. Примерно этого Миша и ожидал.

— Ты что задумался-то, Михаил? Давай-ка, накатим.

— Ого! Товарищи шахтеры уже выпили?! Быстро!

— Да что тут пить-то?

— Ну… — Иван Афанасьевич сделал торжественное лицо. — За товарища Сталина!

Ратников ничего не сказал, опасаясь сморозить пошлость, просто выпил молча да, крякнув, похвалил:

— Хорошая водка.

— А какой же ей, милой, быть-то? — дружно рассмеялись парни.

Покончив с водочкой, сразу же приступили к пиву.

— Вот вы — с Кузбасса, — Михаил похрустел редиской. — Ты, Иван Афанасьевич, — из Челябинска. Это что же — вы со всего Союза здесь?

— Так по путевкам. Во-он, видишь у лодок мужика с шахматами? Тот вообще из Хабаровска. Даже дальше еще — зоотехник из зверосовхоза имени Бонивура.

— Из Хабаровска? — задумчиво пробормотал Ратников. — Ну-ну… И когда у вас отдых заканчивается?

— Да послезавтра уже по домам.

— Жаль. Только ведь познакомились… Надо же — из самого Хабаровска!

— Дальше еще! Говорят тебе — зверосовхоз. Да он не один, с сыном приехал маленьким, но без жены. Насчет жены мы и не спрашивали.

Быстренько допив пиво, мужики, как и следовало ожидать, принялись гоношиться на продолжение банкета, от чего Михаил поспешно уклонился:

— Не, мужики. Мне еще вечером супругу встречать.

— А, ну раз такое дело… Не повезло тебе, Миша!