Диктатор мира

— Тихий разряд? — недоверчиво повторил слова Мерца профессор Леско, садясь на камень. — Я не спорю, возможно. Но только почему, в таком случае, скажите, пожалуйста, находившиеся наверху полицейские, не спускавшиеся на землю, никакого огня нигде не видели? Почему они говорят только о каком-то неопределенном ужасе, заставившем их разлететься в разные стороны? Вы не читали, например, путешествия Дарвина по Кордильерам… А там ясно говорится о безотчетном страхе, который охватывает в горах путешественников. Прочитайте также работы исследователя Средней Азии Скасси. Он с таким же явлением столкнулся во время путешествия по Туркестану. Вообще, у нас, психологов, есть для подобных случаев специальные термины: орофобия — горный испуг, и эремофобия — пустынный страх. А это, как-никак, указывает, что вопрос уже поставлен на твердую почву. Погодите… Что там такое?

— Нашлись! Нашлись!

Поль Куртэ радостно машет рукой, поднявшись на каменный бугор. Затем спускается с камня, исчезает на время и появляется снова с двумя незнакомыми, медленно идущими спутниками.

— Frau Штейн? — переспрашивает профессор Мерц, изумленно выслушивая прерывистое объяснение подбежав-шого Куртэ. — Та самая знаменитая Штейн? Профессор, что вы скажете по данному неожиданному вопросу?

— Я думаю, нам нужно идти навстречу… Непременно. Мадам Штейн! После эдикта № 5 и отречения Диктатора она в Европе теперь самая модная женщина! Следовало бы, пожалуй, произвести и приветственную речь. Может быть, произнесете, профессор?

— Ну, нет, извините. Если говорить, то говорите вы. Вы француз.

Ариадна лежит на постели в каюте аппарата «Комиссии по борьбе с мистицизмом». Каюта просторная, уютная, отделанная с комфортом. Холодная ночь, проведенная в пустыне, не прошла безнаказанно. Состоящий при комиссии доктор нашел легкую простуду, прописал эманацион-ный массаж легких, полный покой, усиленное питание. Владимир утомлен, бледен, будто перенес долгую тяжелую болезнь. Но в глазах бодрость, обычный ясный, спокойный взгляд. Он сидит у постели, держит руку Ариадны, смотрит в счастливое любимое лицо.

— Обещали отвезти в Петербург? — радостно спрашивает она, сжимая руку Владимира. — Когда? Скоро? Скорее бы!..

— Когда установят станцию, наверно послезавтра. Усни, Ади. Тебе необходимо. Усни, любимая!

— А ты будешь здесь? Рядом?

— Да. Рядом. Вот так…

За тонкой стеной — служебная каюта комиссии. Чей-то громкий голос говорит:

— Профессор просит окончить передачу до вечера. У вас все готово?

— Пожалуйста.

— Тогда начнем. Пять барометров?

— Пять.

— Три барографа?

— Три.

— Два барометрографа?

— Два.

— Шесть термографов?

— Шесть.

— Четыре термометрографа?

— Четыре.

— Вы надеетесь, успеем мы к вечеру? Ну, я читаю, отмечайте у себя просто. Два психрометра, два электроскопа, три электрографа, три электрометрографа, два аэроэлектроконденсатора, тринадцать индукционных катушек, восемь электрорадиаторов, четыре громоотвода, девять фотометров…

— Усни и ты, милый!

— Нет, нет. Я — так.

— По психофизиологической секции: двадцать пять вращающихся барабанов для записей… Сфигмографов — восемь, сфигмоманометров — семь, иннервометрографов — один, кардиографов — один, тахистоскопов — два… А клеть с морскими свинками есть? Ах, да. Простите… Живой инвентарь отдельно. Читаю дальше!

Ариадна спит. Владимир, сидя у постели, под баюкающее чтение соседа уснул тоже. А на палубе в это время профессор Мерц, на правах председателя комиссии приказав одному из служащих созвать на аппарат всех участников экспедиции, начальническим тоном говорит машинисту:

— Выгрузки не будет, Herr Гомперц. Прошу вас немедленно взять маршрут: Петербург, Берлин, Женева.

— Не будет выгрузки? — изумленно восклицает стоящий рядом профессор Леско. — Позвольте, профессор! Как же так? Невозможно! Ведь на оснований постановлений общего собрания Комиссии…

— Я за все отвечаю! Местность не представляет никакого интереса! Негг Гомперц, прошу вас: немедленно.

— Но это самодурство, профессор!

— У меня есть свои убеждения!

Аппарат тихо оставляет пустыню, поднимается выше, выше, поворачивает к Тянь-Шаню, несется на северо-запад. А Мерц, не обращая внимания на громкое возмущение Леско, хмуро смотрит вниз, на исчезающие холмы Курук-Тага, тихо шепчет:

— Да, да… Никакого смысла — бороться здесь с мистицизмом. Никакого…