Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала

Таким образом, русские и союзные (главным образом греческие) войска удерживали боевой фронт против наступления красных, их [большевиков] агитационная работа внутри Одесского района шла вовсю, разлагая не только русское население, но и французские войска, не занятые буквально ничем и по составу своему малодисциплинированные. Оккупационные французские войска вели себя в Одессе весьма разнузданно: солдаты проводили время в попойках, якшаясь с евреями и еврейками, среди которых было немало большевистских агитаторов, знавших французский язык; пропаганда имела успех не только среди солдат, но даже среди офицеров. В результате к февралю началось брожение среди сухопутных солдат, а затем и среди матросов на почве утомления войной и желания возвратиться на родину. Были и такие, которые явно перешли на сторону большевиков, приняв всю их идеологию, как например, известный капитан Садуль. Между тем французские розыскные органы не имели возможности продуктивно бороться с большевистской пропагандой, как по незнанию местных условий, так и по неопытности своего личного состава, набранного наспех из строевого офицерства.

Большим бичом Одессы этого времени была уголовщина, дошедшая до чудовищных размеров. В январе — мае 1919 г. обыватель чувствовал себя в городе хуже, чем в лесу с разбойничьим станом. Грабили по квартирам ночью и среди белого дня — на улицах. Одесса всегда была одним из центров преступности, в это же время преступность достигла крайнего предела. Законные меры воздействия ни к чему не приводили, и градоначальнику генералу Маркову пришлось прибегать к исключительным мерам. Грабители, застигнутые на месте преступления, беспощадно расстреливались, а кроме того, чинам сыскной полиции был отдан приказ заведомых грабителей и воров при встрече уничтожить как собак. Эти меры оказались действительными, и спустя месяц преступность значительно сократилась, а обыватель мог вздохнуть. Особенно много хлопот полиции доставил в то время некий Мишка Япончик со своей шайкой, пользовавшийся в преступном мире большим влиянием и наводивший ужас своими грабительскими операциями на всех. Впоследствии, по сдаче Одессы, он занимал ответственный пост у большевиков и ими же за что-то был убит.

Русские розыскные политические органы боролись всеми мерами против большевистской работы, которая главным образом базировалась на рабочих организациях. Эти политические органы встречали полную поддержку в этом отношении от своих гражданских и военных властей, но должны были вечно бороться с заступничеством чинов городского управления с городским головой Брайкевичем во главе. Социалистический состав городской думы явно стоял на стороне рабочих, невольно помогая большевикам укреплять свое положение. Это, конечно, не помешало впоследствии Брайкевичу и другим гласным городской думы первыми бежать из Одессы при эвакуации ее французами. Между тем организационная и агитационная работа большевиков в Одессе была очень интенсивна и, несмотря на ряд ликвидаций, произведенных в их рядах, не ослабевала, имея за собой новые кадры людей и благоприятное настроение масс. Много способствовала этому настроению спекуляция продуктами первой необходимости, страшно взвинтившая рыночные цены. Виновниками этого обстоятельства были старые спекулянты еще Великой войны, сахарозаводчики: Хари, Гепнер, Златопольский и др., которые фактически были экономическими диктаторами Одессы того времени. Эта компания, вопреки протестам городской думы, наконец, была арестована военной контрразведкой, и материал, взятый у них по обыску, вполне подтвердил их зловредную деятельность.

К марту французское командование, по-видимому, решило совершенно отмежеваться от Добровольческой армии и влияния се главнокомандующего генерала Деникина на одесские дела, а потому приступило к созданию новой русской власти в Одессе, которая должна была действовать исключительно по указанию французского командования. Был приглашен в качестве отдельного главнокомандующего Одесским районом генерал-лейтенант Шварц, и при нем образован был Совет обороны как правительственный орган. Генералу Гришину-Алмазову и начальнику его штаба генералу Санникову, назначенному генералом Деникиным, предложено было немедленно, в течение 24 часов, покинуть Одесский район. Оба выехали первым пароходом в Новороссийск. Помощник Гришина-Алмазова по гражданской части А.И. Пильц выехал туда еще раньше.

В Совет обороны вошли: Андре, Рутепберг, Ильяшенко, Брайкевич и еще несколько лиц. Хотя внутренними делами ведал г. Андре, но доминирующую роль в совете играл г. Рутенберг, старый социалист-революционер, тот самый, который в 1905 г. по постановлению партии убил небезызвестного Талона. Рутенберг подавлял прочих членов Совета обороны своей наглостью, безапелляционностью своих решений и авторитетом своей партийности. Андре, бывший губерниальный староста (губернатор) Волынской губернии при гетмане, — очень ловкий, энергичный и честолюбивый, но не государственный человек, с оттенком авантюризма. В Киеве уверял, что он настоящий украинец, в Одессе — что чистокровный француз, потомок де Ланжерона, почему и называл себя Андре де Ланжерон. Остальные члены Совета обороны роли не играли. Председатель Совета генерал Шварц был весьма порядочный и честный человек, но слабовольный, поддающийся влиянию, прекрасный инженер, по не государственный деятель. Таково было правительство, созданное французами, или вернее, начальником штаба французского оккупационного отряда полковником Фрейденбергом. Администрация осталась старая.

Новое правительство дела не улучшило, а скорее затормозило, ибо все серьезные вопросы решались коллективно, что требовало известной проволочки. Французы же по-прежнему влияли на все решения.

Большевики продолжали делать свое дело, подготавливая в Одессе будущие органы своего управления на случай переворота. Работа их сосредоточивалась в рабочих профессиональных союзах, а Союз союзов в марте представлял собой будущий правящий Ревком. Произведенной мною ликвидацией в некоторых рабочих организациях были добыты документы, доказывающие это с очевидностью.

Для парализации внутренней работы большевиков обстоятельства требовали производства широкой ликвидации с изъятием всех важных работников, на чем я и настаивал во время доклада в Совете обороны, но Рутенберг почему-то отрицал такую необходимость и старался, сколько возможно, оттянуть ликвидацию. Поэтому Совет обороны постановил с ликвидацией не торопиться и выждать выяснения еще каких-то новых неизвестных обстоятельств. Странным является то обстоятельство, что Рутенберг, когда французское командование отдало приказ об эвакуации Одессы в 48 часов, настаивал, чтобы я — ликвидировал все те рабочие организации, на ликвидацию которых он не соглашался раньше. Выполнить это требование уже не представлялось в тот момент возможным, так как все исполнительные органы уже были сняты с своих мест и готовились сами к эвакуации. Такая настойчивость Рутенберга, когда уже было очевидно, что Одессу приходится бросать, была по меньшей мере странна и, по моему глубокому убеждению, провокационна.

Пропаганда среди французской армии прогрессировала, и результаты ее сказались как на фронте, так и в тылу. Ненадежность своих солдат французы скрывали, но все-таки было известно, что пехота отказывалась сражаться с большевиками, а на одном из французских крейсеров произошел форменный бунт с поднятием красного флага.

Думаю, что это было главной причиной вдруг принятого французами решения эвакуировать Одесский район. Много по этому поводу ходило всевозможных комментариев: объясняли это и переменой общей французской политики, и подложной якобы телеграммой командующего французскими силами на востоке генерала Франше д’Эсперс, но вернее всего, что истина заключалась в разложении французских оккупационных войск.

Как бы то ни было, 2 апреля 1919 г. французским штабом было сделано объявление, что Одесса ими эвакуируется в 48-часовой срок. Можно себе вообразить, в какой поспешности и беспорядке русским учреждениям пришлось сворачиваться, чтобы успеть в такой короткий срок погрузиться на пароходы, которых, кстати сказать, не было достаточного числа, да и те, которые были, не были подготовлены для такого внезапного выхода в море. Посадка происходила беспорядочно, под выстрелы уже восставшей в городе черни. Попадали на пароходы только те, которым удалось собраться и быть на пристани 4 апреля. Многие уехать не успели, остались в Одессе, за что впоследствии поплатились жизнью.

В общем все-таки французы вывезли из Одессы несколько тысяч человек. Часть пароходов пошла в Новороссийск, а остальные в Константинополь.

Я лично попал на французский грузовой пароход «Кавказ», на котором выехал весь русский штаб генерала Шварца и все гражданское управление Одессы. На сравнительно небольшом судне скопилось свыше 2000 человек: мужчин, женщин и детей. До выгрузки пришлось пробыть на пароходе 13 дней в самых ужасных антисанитарных условиях, при весьма грубом отношении пароходной французской администрации. В глазах французов всякие градации между русскими исчезли, и все были обращены в одну серую беженскую массу, к которой применялись самые крутые меры. Тут впервые пришлось почувствовать всю глубину несчастья людей, потерявших свою родину, и эти переживания для большинства были тяжелее физических страданий кошмарного переезда в таких тяжелых условиях.

Печатается по изданию: Глобачев К.И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. Сост. З.И. Перегудова, Дж. Дейли, В.Г. Маринич. М.: «РОССПЭН», 2009.

Е.Н. Трубецкой [46] Из путевых заметок беженца (избранные главы из воспоминаний)

ПЕРЕЕЗД В ОДЕССУ

Восстание Петлюры вынудило нас, беженцев из Совдепии, ко второму бегству из Киева. Одесса, как прибрежный город, занятый французскими войсками, намечалась само собою не только как безопасное местопребывание, но и как новый центр нашей деятельности. Пребывание в Одессе единственного дипломатического представителя союзных держав — французского генерального консула Энно делало именно се наиболее удобным местом для сношений с союзниками. Во всех прочих центрах юга России, не исключая и Екатеринодара, были лишь третьестепенные дипломатические агенты без достаточных полномочий, к тому же весьма плохо осведомленные о том, что творилось у них дома, и даже о намерениях их правительств. Россия вообще была заброшенным союзниками углом. Они не позаботились даже об установлении с нею правильных телеграфных и радиотелеграфных сношений. Радиотелеграммы были чрезвычайно скудны. Нередко были и ложные; при том сенсационные радиотелеграммы, например, сообщение о мнимом низвержении Клемансо в момент оставления французами Одессы. С первого же моего появления в Одессе я был поражен тем фактом, что консул Энно был вынужден посылать вес сколько-нибудь пространные, хотя иногда и весьма спешные сообщения, не телеграммами, а курьерами, которые отправлялись во Францию на миноносцах.

46

Трубецкой Евгений Николаевич (1863—1920) — из старинного княжеского рода. Окончил Московский университет. Известный русский философ, правовед и публицист. Профессор Киевского и Московского университетов. Один из основателей партии Народной свободы (кадетов). Член Государственного совета России. Автор множества книг и воспоминаний, написанных незадолго до смерти. Умер от сыпного тифа в Новороссийске 23.01.1920 г.