Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала

Предвидя возможные осложнения с призывом, Гришин-Алмазов выпускает упреждающий приказ по войскам Сибирской армии:

«Приказ № 46

по войскам Сибирской армии

10 августа 1918 года.

При осуществлении предстоящего набора новобранцев приказываю соответствующим начальствующим лицам и учреждениям приказывать, требовать, отнюдь не просить, не уговаривать, уклоняющихся от военной повинности арестовывать и заключать в тюрьму для осуждения по законам военного времени. По отношению к открыто неповинующимся закону о призыве, а также по отношению к агитаторам и подстрекателям к тому должны применяться самые решительные меры по уничтожению на месте преступления. Приказ этот ввести в действие по телеграфу и дать ему самое широкое распространение.

Подписал командующий армией

Генерал-майор Гришин-Алмазов» [12] .

Мобилизация в Сибирскую армию началась довольно успешно, и лишь в некоторых случаях пришлось прибегнуть к насильственным мерам для принуждения призыва. В частности, в городе Слав городе Алтайской губернии и близлежащих селах вспыхнул мятеж из-за нежелания местной молодежи идти в армию. Мятеж сопровождался многочисленными бесчинствами и убийствами офицеров, так что вскоре туда пришлось отправить воинские части для наведения порядка. Затем туда же, в Славгород, дополнительно был послан еще и партизанский отряд этамана Анненкова, двигавшийся через Омск с Верхнеуральского на Семиреченский фронт. Анненковцы прибыли в Славгород уже после подавления основных очагов мятежа и помогли установлению спокойствия в районе. Порядок в городе и окрестностях был в конце концов наведен, и вскоре Славгородский район дал Сибирской армии несколько тысяч новобранцев.

12

Копия этого приказа хранится сейчас в фондах Алтайского государственного краеведческого музея.

Стараясь не допустить никаких волнений среди вновь призванных бойцов Сибирской армии и привить им мысль, что мобилизовавшая их сибирская власть — это вполне законная российская власть, установившаяся для водворения твердого порядка и спокойствия в стране, Гришин-Алмазов выпускает специальный приказ-обращение к новобранцам:

«Приказ

по войскам Сибирской армии

№55

1 сентября 1918г. г. Омск

Новобранцы Сибирской армии!

Вас призвала в ряды войск наша умирающая родина — Россия.

Россия требует от вас — своих сыновей, чтобы вы освободили ее от насильников — большевиков и германцев.

Именем нашей родины — России я приказываю вам честно исполнять солдатский долг: неисполняющие его — преступники и будут караться беспощадно. С Богом, за работу!

Командующий армией

Генерал майор Гришин-Алмазов» [13] .

В Сибирской армии лета 1918 года не было даже отличительных знаков на форме одежды, так как «демократическое» правительство Сибири принципиально не хотело возвращаться к форме одежды и знакам различия старой Императорской армии. Сибиряки носили либо имевшееся у них обмундирование старой армии — гимнастерки, кителя, френчи, шинели, либо чисто гражданскую одежду, иногда с элементами форменной. Гришин-Алмазов, чтобы не раздражать «демократов» и недавно прибывших с фронта солдат, где все эксцессы начинались из-за срывания погон, поступил вполне благоразумно. Он отдает приказание о введении знаков различия Сибирской армии — бело-зеленая ленточка на околыше фуражки вместо кокарды и такой же расцветки нарукавный шеврон на правом рукаве углом вниз.

13

«Омский Вестник. Вечерний выпуск», № 50, 4 сентября 1918 г.

Затем 24 июля появляется приказ № 10 по Военному ведомству о введении в армии нарукавного знака для различия чинов. Знак этот представлял собой щиток, носился на левом рукаве, был разной расцветки в зависимости от рода войск, а для различия званий на него нашивались тесьма, галун и звездочки. Конечно, кадровый офицер Гришин понимал, что вся эта мишура — лишь временная уступка сложившимся обстоятельствам и рано или поздно Русская армия возвратится к своей овеянной славой форме. Кстати, все эти новые знаки различия касались только регулярных армейских частей Сибирской армии — казаки (уральские, оренбургские, сибирские, семиреченские, забайкальские и енисейские) сразу же не приняли эти нововведения и продолжали носить свою традиционную форму одежды, принятую до революции.

Позаботился Гришин-Алмазов и о награждении особо отличившихся бойцов и командиров Сибирской армии, сделав это, правда, в завуалированной форме. Он созвал комиссию из 36 георгиевских кавалеров, которым предстояло решить вопрос о допустимости награждения военнослужащих орденом Святого Георгия и другими орденами. В этот период многие белогвардейцы считали борьбу с большевиками только частью великой войны с Германией и Австро-Венгрией и готовились к новым битвам с внешним противником. Такими настроениями был продиктован и единогласный вердикт георгиевских кавалеров:

«. ..В данный момент при ведении внутренней междоусобной войны награждать этими высокими наградами совершенно не следует, а начать награждение этими наградами в момент столкновения с внешним врагом...»

Гришин-Алмазов несколько скорректировал это решение комиссии, указав, что в любом случае честь награждения орденом Св. Георгия может принадлежать лишь будущему Верховному Главнокомандующему всеми национальными Вооруженными силами. Пока же следует вести списки воинов, совершивших подвиг и достойных ордена Св. Георгия или его знаков отличия.

Впоследствии, уже при адмирале А.В. Колчаке, в Сибирской армии возобновили традицию награждения особо отличившихся воинов орденами Российской армии, в том числе и орденом Св. Георгия. Начало же этому было положено еще первым командующим — генералом Алмазовым.

Многих и очень многих в Сибирском правительстве раздражала, вызывала зависть бурная и результативная деятельность свежеиспеченного генерала. Премьеру же Вологодскому, который сам был больше всего обеспокоен личным отдыхом и спокойствием, всюду мерещились пьянки и кутежи Алмазова. Само Сибирское правительство в тазах левых вообще и правоверных эсеров, в частности, стало казаться слишком правым по своей сути. Острие этой ненависти было направлено, однако, на двух лиц, которым приписывалось руководящее значение в делах правительства, — на И.А. Михайлова [14] и

14

Михайлов Иван Адрианович (1891—1946) — сын известного народовольца А.Ф. Михайлова. Журналист, политический деятель. Окончил юридический факультет Петербургского университета. Министр финансов Временного Сибирского правительства, затем правительства адмирала Колчака. В эмиграции в Китае, в Харбине. Сотрудничал с японцами и Русской фашистской партией. В 1945 г. арестован в Маньчжурии СМЕРШем, вывезен в СССР, судим в Москве по делу атамана Г.М. Семенова и расстрелян 30.08.1946 г.

А.Н. Гришина-Алмазова, наиболее молодых и энергичных деятелях кабинета. Гришина-Алмазова эсеры стали бояться главным образом как возможного военного диктатора:. В некоторых кругах Омска и в самом деле постоянно ходили разговоры о необходимости военной диктатуры. Причем, как это обычно бывает, для правых кругов Сибирское правительство, наоборот, было слишком левым. Сам Гришин-Алмазов не имел отношения к этим закулисным играм, но для эсеров он стал особенно одиозной личностью. Один из них, Е.Е. Колосов, выступая на заседании Сибирской областной думы в Томске, истерически кричал по поводу генерала:

— Не будет этого, чтобы случайный претендент захватил власть!

Эсеры твердо решили свалить Гришина-Алмазова и Михайлова, тем более что их представители и сочувствующие были в составе правительства. Под влиянием эсеров вскоре изменилось отношение к генералу со стороны чехословаков.

Но были и доброжелатели, понимавшие, что именно он взвалил на свои плечи неимоверную тяжесть и ответственность. Генерал Д.В. Филатьев писал впоследствии: «энергию и организаторские способности он (Гришин-Алмазов. —М.И.) выявил недюжинные и оказался вполне на своем месте».

А вот мнение управделами Временного Сибирского правительства Г.К. Гинса [15] : «Гришин-Алмазов, еще совсем молодой человек, ушедший с войны в чине подполковника, отличался ясностью ума, точностью и краткостью слога. Он отлично говорил, без цветистости и пафоса, но с темпераментом и убедительностью. Доклады его в Совете министров были всегда удачны. С его стороны не проявлялось упрямства и своеволия, он был лоялен к власти, но не скрывал, что, представляя реальную силу, он требует, чтобы с ним считались. Его тенденции были очень определенны. Он стремился к созданию всероссийского правительства, но сохранению сибирской армии. Его симпатии были на стороне единовластия, но он считал тактически несвоевременным останавливаться на этой форме власти. Я не знал в Омске военного, который бы годился больше, чем Гришин, для управления Военным министерством в демократическом кабинете».

15

Гинс Георгий Константинович (1887—1971) — юрист, публицист, общественный деятель. Закончил юридический факультет Петербургского университета в 1909 г. Чиновник переселенческого управления. Работал в Семиречье и написал несколько работ по водному праву. С 1916 г. приват-доцент Петроградского университета. С 1918 г. управляющий делами Временного Сибирского правительства, затем на разных постах в правительстве Колчака. С 1920 г. в эмиграции в Китае. Профессор юридического факультета в Харбине. Автор мемуаров «Сибирь, союзники и Колчак» (Пекин, 1921). Член Народно-трудового союза (НТС). С 1941 г. в США. Редактировал газету «Русская жизнь». Преподаватель Калифорнийского университета в Беркли в 1945—1954 гг. Сотрудник радиостанции «Голос Америки» в 1955—1964 гг.