Диктатор. Дилогия

Я сложил книги на стойку по умолчанию отсутствующей здесь библиотекарши и отправился в гостиную факультета. Размышления, начавшиеся как простая разминка ума, внезапно переросли в нечто большее. Теперь мне срочно понадобился омут памяти - проверить одно свое предположение.

По счастью, думосбор оказался никем не занят. А то, бывало, как повадятся молодые пары зависать в нем, подолгу вдвоем рассматривая свой первый поцелуй, что драконом не оттащишь! Я, как это было положено, тщательно зафиксировал у себя в памяти то, что хотел увидеть, и стал медленно вытягивать нить воспоминания. Фокус не такой уж и сложный, тем более для начинающего окклюмента. Гораздо сложнее умение не скопировать, а переместить без остатка воспоминание из головы в хранящий их специальный сосуд или омут памяти. Тут нужно быть уже гораздо более опытным окллюментом, так как такое действие сродни смеси обливиэйта и легилименции. Я пока не умею, но обучиться мне все равно придется. Волдеморт не будет меня допрашивать только в Хогвартсе. И его уж точно не остановят возможные проблемы с моим здоровьем!

Итак. Вот оно. Я окунулся головой в омут и стал внимательно смотреть получившееся 3D-кино с полным эффектом присутствия. Да. Вынужден согласиться, магглам до этого пока еще очень далеко:

"...легкая и приятная цель, - слегка надменно вещал невысокий толстенький мальчишка.
– Или, может быть, на бедной маленькой магглорожденной девочке, за которую абсолютно некому заступиться? Точно! Ведь ее учебу так просто превратить в..."

Я остановил просмотр, переместился и вгляделся в выражение лица Грейнджер. Вот оно. Этот взгляд... Это взгляд не забитой магглорожденной. Нет, это был взгляд, говорящий: "Ха! Как же ты ошибаешься! Есть! Есть тот, кто может меня поддержать и защитить! Как же приятно чувствовать у себя за спиной поддержку и помощь!"

Итак, все ясно. Гермиона - абсолютно точно действенный агент Дамблдора. "Ну и что?" А то, что теперь ее лучше обходить за пол-Хогвартса. И все ее идеи и поступки, в том числе самые идиотские, вроде домоэльфийского профсоюза, придется рассматривать через призму "А зачем это Дамблдору?". Но самое главное не это. Вспоминая канон, именно Грейнджер собрала Армию Дамблдора, поставив в итоге свадебного генерала-Поттера перед свершившимся фактом. А раз так, то намерение защитить моих товарищей по факультету от попадания в это редкостное дерьмо превращается в проблему невиданной сложности.

А я их действительно собираюсь защитить. Всех. И Седрика в том числе. Привык я к ним душой. Как к младшим братьям или к племянникам. Зря я, что ли, шел на поклон к Волдеморту? Пора начать превращать примерные прикидки в хорошо проработанные планы.

И все равно, я не понимаю. Ну вот нафига ей или ему это говно, то есть, ГАВНЭ?

Глава 3. Первый правильный профессор ЗОТИ

Первые суббота и воскресенье нового учебного года были мной проведены в достаточно напряженных двойных и тройных отработках у Филча. Впереди - Турнир, на завхоза упала и чуть ли не насмерть придавила гора работы, так что тут не до того, чтобы крутить носом от халявной рабсилы. Плюс ко всему, Филч, как и большинство людей, очень быстро привык к хорошему и, не получив в этот раз ежегодный "послеканикулярный" пузырь, на меня слегка обиделся, что не могло не сказаться на его ко мне отношении. Вот и делай людям добро после этого, мда...

Для меня совершенно неожиданно после долгого рабочего уикенда на благо школы внезапно наступил понедельник. Все же усиленно поработав, подсознательно хочется отдохнуть, а тут раз - и новая неделя. Да еще какая! Ведь пятого сентября вторым уроком у нас была первая в этом году лекция ЗОТИ. Ага. С профессором Моуди-Краучем-младшим.

Предыдущий нашему урок был у потока Слизерин-Гриффиндор, на котором, естественно, присутствовал и Поттер, Мальчик-угробивший-предмет-поклонения Барти-младшего. Из-за этого профессор Моуди выглядел слегка взвинчено. То есть, поясняю, гораздо более взвинчено, чем обычно. От полноты чувств он хромал еще сильнее, движения приобрели еще большую дерганность, а глаз в металлической глазнице вращался совершенно бешено. И урок поэтому начался сразу с места в карьер:

– Меня зовут Аластор Моуди. Когда они думают, что я их не слышу, меня называют Шизоглаз. Но я все вижу и слышу. Я слышу и вижу даже то, что вы съели за завтраком и сейчас усиленно перевариваете! Итак, тема нашего сегодняшнего занятия - Непростительные проклятья. Кто знает, почему их так называют?

В классе поднялось несколько рук. Глупо было бы ожидать, что второй по чистокровности и первый по академической разумности факультет, я имею в виду Рейвенкло, с которым у нас была сдвоенная пара, не знают, что это такое. Да и среди наших не подняли руки только Мун, Джонс, Янг и Хопкинс с Финч-Флетчли. И то непонятно, то ли не были в курсе, то ли были, но не хотели светить неположенными знаниями.

– Ты! Вот ты, - палочка Моуди указала на Эрни МакМиллана.
– Почему они называются Непростительными?

– Потому, - встав с места, Эрни МакМиллан начал давать развернутый ответ, - что согласно принятому в тысяча семьсот седьмом году Первым Министром Магии Британии Уликом Гампом закону, использование любого из этих трех заклинаний против мага на территории Магической Британии, запротоколированное по поданному иску и подтвержденное следственными действиями использование, карается безусловным пожизненным заключением в тюрьму Азкабан. Однако из этого закона есть исключение, рассмотренное и принятое полным составом Верховного Суда Визенгамот по ходатайству начальника Департамента по магическому законодательству Бартемиуса Крауча Первого в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Согласно нему авроры при исполнении имеют разрешение на...

Профессора Моуди передернуло, и он грубо перебил своего ученика:

– Сядь, сынок! Слишком много слов! Ты, парень, собираешься стать во взрослой жизни судьей или адвокатом? Я ненавижу адвокатов! Слишком многие пожиратели открутились от Азкабана по вине таких вот крючкотворов, как ты! Ты!
– профессор указал на рейвенкловца Энтони Гольдштейна.
– Назови любое Непростительное!

– Проклятие подвластия.

– Империус! Отличный выбор, мистер Гольдштейн! Инсендио!
– профессор кинул поджигающее заклинание в стопку каких-то рефератов на своем столе, после чего вытащил за хвост из своего кармана маленького пищащего белого мышонка, взятого, видимо, из комплекта лабораторных материалов МакГонагалл.
– Правда, милый, да?
– обратился он к классу, показывая его всем желающим. Потом направил на зверька палочку и четко произнес:

– Империо! А теперь, беги! Беги! Беги!..

И мышонок побежал. То он, повинуясь указанному палочкой направлению, дернулся было в сторону наших девочек, но те только равнодушно повели плечами, не высказав никакого испуга (сколько они таких натрансфигурировали на уроках МакГонагалл во всякую мелкую ерунду - не перечесть). Парень с Рейвенкло, к которым побежал мышь после, брезгливо выдал пытавшемуся залезть в рукав мантии грызуну смачный щелбан, отчего последний свалился с парты на пол.

– Беги, беги в огонь!
– и, повинуясь безусловному к исполнению приказу, мышонок забежал в горящие бумаги. В кабинете резко запахло паленой шерстью и горелым мясом. Многие девочки отвернулись. Даже для весьма толстокожего и не толерантного магического мира такая неприкрытая и откровенная, а самое главное, бессмысленная жестокость профессора была перебором.

– Фините! Акваменти!
– проговорил профессор, и огонь погас, оставив после себя тихо пищащий, полуобугленный кусочек плоти. Глядя на набухающие в глазах девочек слезы, профессор радостно произнес.

– О да, вы, наверное, думаете, что ему очень больно? Разве это боль?! Кто мне назовет следующее Непростительное? Никто? Тогда - смотрите. Проклятье Боли! Круцио!

Писк мышонка резко усилился. Подержав Круцио совсем недолго, Моуди недовольно скривился и прекратил пытку.

– Знайте, обычно Пожиратели, которыми я лично заселил половину камер Азкабана, очень любят это проклятье и держат его гораздо дольше. Так. Кто следующий? Кто назовет последнее и самое Непростительное?