Дилетант

Олеся отчаянно вырывалась и смотрела на окна кафе в надежде, что кто-нибудь выйдет ее спасти. Но почему-то никто не выходил. Гена влажными железными пальцами стиснул Олесин подбородок и теперь пытался влить ей в рот шампанского. Олеся отворачивала голову и не могла поверить, что с ней вот так вот по-хамски обращаются среди бела дня в родном городе. Федя уже открыл джип.

— Прошу! — воскликнул он. — Дамы и господа! Прокатимся на шикарной колымаге полковника милиции!

Федя сел за руль, не забыв прихватить с собой сумку, а Гена запихнул на заднее сиденье брыкающуюся Олесю.

— Отпустите меня, — забарабанила в окно Олеся, все еще не понимая, что же происходит. — У меня ребенок! У меня ребенок там остался! Вы кретины! Немедленно проваливайте из моей машины!

Федя запустил мотор, а Гена с громким выстрелом открыл новую бутылку, вылив половину содержимого на сиденье.

— Пей, я кому сказал, — грубо крикнул он, придавливая Олесю и пытаясь поймать ее губы. — Выпьешь бутылку — отпустим.

— Куда вы едете?! — орала Олеся, выкручиваясь. — Ты же пьяный! Ты машину мне разобьешь!

Несмотря на свое состояние, Федя довольно сносно управлял джипом, подбадривая себя нечленораздельной интерпретацией песни «Потому что нельзя быть на свете красивой такой». Настойчивый Гена все же исхитрился и заставил Олесю сделать пару глотков.

— Отстань! — заплакала она от бессилия, захлебываясь. — У меня ребенок остался в парке!

— Один, что ли? — сочувственно спросил Гена и подтянулся за новой бутылкой.

— С подругой, — рыдала Олеся.

— Ну и не плачь. Подруга присмотрит. А мы покатаемся и вернем тебя на место. Только не вреди, пей шампанское. Пей, кому говорят! Изнасилую, предупредил Гена.

Угроза возымела действие. Олеся взяла ледяную бутылку и сделала маленький глоток.

— Умница! — обрадовался Гена. — Давай еще! Не порти праздник.

— Вы меня отвезете обратно? — с тоской спросила Олеся.

— Конечно! — заверил, оборачиваясь, пьяный Федя. — Что мы, изверги? Вернем в целости и сохранности к твоему этому самому. Ребенку, блин. Только немного покатаемся.

— Ну, пожалуйста, ребята, — попросила Олеся, вытирая слезы бутылочным боком.

— Не реви, мать, не гнусавь. Лучше пей. Оно вернее. Пей, кому сказал! — опять навис над Олесей Гена.

Олеся, всхлипывая, сделала еще глоток.

Таня почувствовала, как он напрягся. «Понял, что я не Олеся, — решила она. — Господи, что же будет-то?» Валерка уже совершенно успокоился, езда в машине очень ему нравилась, он шуршал памперсом, беззаботно лопотал и хватал Таню за палец.

Вадим свернул с трассы на лесную дорогу. Они ехали уже довольно долго. Очевидно, он хорошо ориентировался на местности. Татьяна занималась аутотренингом.

«Вспомни, вспомни, чему тебя учили, — твердила она мысленно. — Ты четыре года отрабатывала бросок через бедро! Сонная клуша! Ты даже не успела обернуться, когда он подошел! Четыре года занималась дзюдо, тренировала мышцы, давила спиной твердые маты, рисковала будущим потомством — и никакого эффекта. Даже Олеська, изнеженная орхидея, оказала бы больше сопротивления, чем ты. Слезы, сопли. Какой позор! Как стыдно! Тебе доверили ребенка, и ты должна его спасти!»

Она пыталась сконцентрироваться, укрепить сердце мужеством и героизмом, но руки и колени бесславно дрожали.

Белая «ауди» тихо остановилась, придавив колесами мягкий лесной ковер из иголок, маленьких шишек, коры. Сосны уносились ввысь, к голубым безоблачным небесам, и соприкасались хвойными кронами там, у неба. Вадим распахнул дверцу и, взяв за руку, грубо выдернул Татьяну из машины.

— Где Олеся? — недовольно спросил он.

— Она пошла в кафе. За спрайтом, — опустив голову, тихо ответила Таня.

Они отодвинулись на несколько метров от автомобиля, оставили его позади, среди сосен.

«Что же с ней делать, — с досадой думал Вадим. — Как я лоханулся! Вернуться в парк? Та, необходимая мне, наверное, ждет, моргает, не понимает, куда запропастилась подруга с коляской. Черт! А если уже ринулась в милицию? А с этой что?»

Вадим с тоской подумал о пистолете, об отличном пистолете, даже можно и без глушителя — тут, в лесу, кто услышит. Но у него был только острый нож, в обращении с которым Вадим не добивался особенного блеска, не его это был профиль, и поэтому мысль о необходимости сейчас расправиться со случайной свидетельницей вызывала отвращение. Будет вопить, вырываться, кататься по земле, слезы, кровь, грязь. Вадим задохнулся от омерзения и поморщился.

Таня видела его брезгливую гримасу. Страх парализовал, несмотря на гневные окрики, которыми она внутренне пыталась подтолкнуть себя. «Думай о ребенке, идиотка, — твердила Таня, медленно углубляясь в лес под холодным, изучающим взглядом похитителя, с трудом переставляя ватные ноги и теребя Олесину сумку на плече. — Вспомни, чем ты занималась четыре года! Захват, бросок, захват, бросок… О-хо-хо, у меня не получится. Сумка еще эта дурацкая… Куда ее деть?» Вадим не понял, что произошло. Он словно наткнулся на девчонку и тут же кубарем покатился по земле, хватая губами воздух и матерясь. А она уже продиралась, через лес, шумно дыша и стремительно удаляясь от поверженного противника. Вадим резво подскочил, но дьявольская боль в колене, острая и обжигающая, как раскаленная игла, заставила его умерить прыть. Сделав несколько мучительных шагов, он понял, что проклятой девчонки ему все равно не догнать, и повернул в сторону брошенного автомобиля.

— Ребенок! — напомнила Олеся уже сама себе, а не парням. После бутылки шампанского приключение казалось ей не столь диким и ужасным, как раньше. Гена дружественно обнимал ее за плечи, Федя подбирался к границе города, а в сумке ждали своей очереди нераспечатанные бутылки.

«Ладно, — подумала Олеся, с трудом заставляя себя не спать. Глаза почему-то закрывались сами собой. — Танюша ведь не бросит Валерку? Конечно нет! Что же я так беспокоюсь! Ну, немножко подождет! А я скоро вернусь. Они вернут меня обратно. Не звери ведь, обычные парни. Только немного пьяные».

— Давай еще по одной, — промямлил Гена. Олеся уже без воплей приняла из его рук очередную бутылку. Ледяное пенное шампанское было чудесно, Олеся впервые в жизни пила его прямо из горлышка.

— А мне? — спросил Федя и протянул руку. Олеся вставила в раскрытую квадратную ладонь свою бутыль.

— Кофтулька у тебя — опупеть, — прошамкал Гена, склоняя голову на Олесино плечо. — Все равно что нет. Тоже муж-полковник подарил? Смелый мужчина. Уважаю его.

Олеся попыталась придержать голову Геннадия, которая моталась из стороны в сторону, но безрезультатно.

— Не падай! — разозлилась она. — Не падай, болван! Я сама сейчас упаду.

Олеся взяла руку Гены и минуту в недоумении смотрела на его часы, пытаясь сообразить, что значит, когда большая стрелка находится около двенадцати, а маленькая — на четырех. «О, — поняла она наконец, — четыре! Скоро кормить Валерку! А я все еще неизвестно где!»

Олеся хихикнула, удивляясь факту, что она умудрилась так ловко бросить ничего не подозревающую Таню с малышом в парке. Она была основательно пьяна.