Дилетант

— Колоритный мужчина, — заметила Маша, бросив взгляд на экран. — А голосище! А ручищи! А косая сажень в плечах! С такими параметрами у мартена вкалывать или лес валить.

— Вот именно!

— Что — именно?

— Чем чаще будет он появляться на экране, тем быстрее будут таять ряды его поклонников.

— Лео, ты спятил! Кто контролирует прессу, тот и побеждает на выборах.

— Прессу — да, но не конкретно телевидение. Телевидение — слишком опасная материя. Команда профессионалов может сделать из претендента конфетку, но достаточно одной его ошибки, неверного жеста, фальшивой ноты и образ рушится на глазах. Позволь, я приведу несколько цифр…

— О, Лео, не надо! — заныла Маша. — Ну какие цифры, скучно, лучше намажь мне спинку йогуртом.

— Зачем? — простодушно удивился Лео.

— Вот глупый. Потом оближешь.

— А… Но я все-таки приведу некоторые факты…

Видели бы наставники молодого стажера в Институте исследования СМИ, в каких специфических условиях Лео читает свою короткую лекцию. Под розоватым вишневым йогуртом проявлялась загорелая Машина спина.

— Мониторинги средств, массовой информации в пост-коммунистических странах привели к парадоксальному результату: между количеством времени, использованным на рекламу той или иной партии, и количеством собранных голосов существует не прямая, а обратная зависимость. Например, на парламентских выборах в Венгрии правящая партия рекламировалась прямо и косвенно на телевидении сто двадцать пять минут чистого времени и получила тридцать семь мест в парламенте. Оппозиционная партия — двадцать две минуты рекламы и двести девять мест.

— Обалдеть! Под правой лопаткой, пожалуйста.

— Такая картина наблюдается и в других государствах. Вообще-то я не люблю йогурт!

Лео зарычал и укусил Машу за шейный позвонок. Маша взвизгнула.

— Так что же, — спросила она, — на телевидение вообще не соваться? Скажи это какому-нибудь сенатору в своей Америке.

— Результат парадоксален, я и говорю.

— Все это ерунда. Лучше подумай, милый, не осилишь ли ты второй стаканчик йогурта?

— Нет.

— Ну ладно, тогда его съем я.

Теперь в роли тарелки выступил Лео. Он лежал на диване и думал о том, что ему совсем не хочется уезжать из Шлимовска, да и вообще из России.

Отдавая кассету, Шушу не смотрела на Сергея. Больше всего она боялась, что он захочет остаться у нее. Постоянный любовник в дополнение к случайному, и оба в одну ночь — это было слишком. Сергей расценил холодность и отчужденность подруги совсем иначе. Он решил, что спектакль, разыгранный Шушу и Олегом в спальне перед видеокамерой, побил все рекорды раскрепощенности и теперь самодеятельная актриса испытывает неловкость.

— Хорошо получилось?

— Что ты имеешь в виду? — скованно спросила Шушу.

— Ну, ракурсы, планы… Будет из чего выбрать? — Сергея интересовал исключительно профессиональный момент. Удачной ли оказалась эта ночь для голубоглазого красавчика Олега, его, конечно, не волновало. Пусть Олегу сегодня покорилась Джомолунгма наслаждения, в любом случае материальный результат горячей встречи с эффектной девицей доставит ему массу волнений и переживаний.

— Да, я старалась… Ногами впихивала его в кадр.

Мысль о том, как он будет сейчас просматривать отснятую пленку, привела Сергея в состояние повышенной боевой готовности. Он сделал попытку притянуть к себе подругу, но Шушу ловко выскользнула.

— Знаешь, у меня голова что-то разболелась, — подбросила девушка дежурное объяснение. Без косметики она и в самом деле была бледна. — И на работу ведь. Спать осталось всего ничего.

— Понял, — вздохнул Сергей. — Тогда поеду. Сделаю снимки и завтра же в гости к нашей заблудшей овечке. Посмотрим, какие у него нервы.

— Надеюсь, не очень крепкие. Сколько, как ты думаешь, нам удастся из него вытрясти?

Едва речь зашла о деньгах, внешние признаки нездоровья покинули лицо Шушу, ее щеки порозовели, а глаза засверкали алчно и жадно.

— Три тысячи минимум, — прикинул Сергей. Он с удовольствием поддержал разговор на приятную тему.

— Да? Мальчик не бедный?

— У него своя фирма. Пусть делится.

— А он не натравит на нас кого-нибудь?

— Не волнуйся. Раскошелится. Мы ведь не сто тысяч у него будем просить, так, копейки.

— Все равно, мне всегда страшно.

— Думай о приятном. Как потратишь честно заработанные средства.

Сергей снова сделал попытку обнять приободрившуюся Шушу, но та тут же вспомнила, что у нее болит голова, и быстренько сделала несчастную физиономию. Опять разочарованно вздохнув, Будник удовлетворился товарищеским поцелуем в щеку.

Глава 34

Фруктовое пюре пользовалось неизменным успехом. Едва увидев баночку, Валерка активно зашевелился, оставил в покое свои ноги, с которыми он сражался последние десять минут, сел в корзине и открыл рот.

— Вкусное яблочное пюре! — торжественно объявил Вадим и постучал ложкой по стеклу банки. — Премируется товарищ Валера за хорошее поведение.

Ребенку трудно сегодня было быть плохим. Он всю ночь просидел на коленях у своего охранника, пялясь в телевизор: по какому-то каналу гоняли разнузданное порно. И теперь весь день прикладывался к корзинному матрасику — сон одолевал дитя, прошедшее ускоренный курс полового воспитания.

— Только не плюй на меня, договорились? — предупредил Вадим и скормил младенцу первую ложечку.

Через пару минут, когда они вдвоем уже основательно вымазались в пюре и украсили яблочными пятнами борта корзины, позвонил Антон. Он всегда ухитрялся звонить в неподходящее время — или когда Вадим орошал водой в ванной толстую попку ребенка, или когда в бутылочке оставались последние тридцать миллилитров молока, или когда киллер удобно размещался в туалете, надеясь пять минут побыть в одиночестве. И тогда раздавался телефонный звонок.

— Слушай, у него есть волосы? — сразу же спросил Антон.

— У ребенка, что ли?

— Конечно у него! Я не про Клинтона ведь спрашиваю, — усмехнулся Антон.

— Немного есть. А что? — ревниво спросил Вадим.

— Давай настриги килограммчик в газетку.

— Ты сдурел! — возмутился Вадим. — Килограмма у меня самого на голове не наберется.

— Вот ты, слушай, тупой! Совсем без юмора. Я ведь образно сказал. Эту употребил, как ее там… гиперболу.

— Ты употребляй пиво и девиц, — посоветовал Вадим. — А всякие вычурности оставь в покое. Ладно, настригу. Сколько смогу. А чем стричь-то?