Димкины истории

– Да, Дима, сквозь гору рабочие прорыли туннель, уложили рельсы, и мы сейчас по ним едем. Ты же, сын, знаешь, что на Сахалине очень много сопок и рек, поэтому на нашем пути ещё будет не один туннель и не один мост. Проезжая очередную станцию, Димка непременно просил отца рассказать, откуда произошло её название. Сергея, впервые проехавшего по этой железнодорожной ветке в начале 60-х, тоже всегда интересовал этот вопрос.

Как-то раз соседом по вагону оказался пожилой мужчина с наградными планками на левой стороне изрядно потёртого костюма. Мужчину звали Николай Степанович, на вопрос Гордеева, откуда произошло название станции Камышово, он ответил:

– Кто такое название дал, я не знаю, но бои в 45-м здесь были жестокие, немало наших солдат полегло на этом перевале.

– Так вы что, воевали здесь? Расскажите, пожалуйста, мой отец тоже ветеран ВОВ, правда, он служил связистом на флоте и даже участвовал в боевых действиях по освобождению от японских захватчиков Курильских островов, – начал умолять ветерана Сергей.

– Да что там рассказывать, война она и есть война. Боль. Горе. Смерть. Кто говорит, что к этому можно привыкнуть, – не верь, врут они. Мне до сих пор снятся мои однополчане, которые так и остались лежать на этом Камышовом перевале. Наш батальон, – продолжил рассказ Николай Степанович, – высадился в Маока, так тогда назывался у японцев Холмск, когда основные силы противника оставили город. Наша задача была произвести зачистку мелких групп японских солдат, не успевших отступить, и по возможности предотвратить диверсионные акты и предполагаемые беспорядки. Не успевшее эвакуироваться гражданское население, напуганное ежедневными информационными сообщениями о зверствах русских, приняло солдат чужой страны настороженно. Знакомый морпех, их рота одна из первых высадилась в Маока, рассказал мне просто страшную историю.

Работники отделения почты и телеграфа, в основном все молодые японки, должны были эвакуироваться одни из последних. То ли в суматохе начальство забыло про своих подчиненных, то ли это не планировалось совсем, но девять работниц остались на своих рабочих местах до конца. Не желая достаться, в чём они были уверены, русским насильникам, все решили принять яд. Самой старшей было 24 года.

– Дурехи! – подытожил рассказчик. – Могли бы ещё детишек нарожать. А что касается насилия и разбоя, то командир роты нас ещё на судне предупредил, что виновных будет расстреливать лично.

– Что, так уж и не было ни одного случая? – допытывался Сергей.

– Может, и было, не знаю, но при мне нет, и ты знаешь, ни я, ни мои товарищи какой-то ненависти к местному населению не испытывали.

На следующий день нас спешно погрузили на поезд и отправили в сторону Тайохары, Южно-Сахалинск сейчас это.

Мой взвод ехал на открытой платформе вместе с артиллеристами и их орудиями. Когда проехали водохранилище, стали слышны звуки пулемётных очередей, беспорядочные взрывы, одиночные выстрелы. Стало ясно – идет бой. В районе Экинохары поступил приказ рассредоточиться и продвигаться вперед. Но только мы начали выдвигаться на боевые позиции, то попали под такой шквальный огонь японских пулемётов и гранатомётов, что не только головы – пальца поднять нельзя было. В первой же атаке мой взвод потерял пятерых бойцов. Благо тут подоспели наши артиллеристы. Они выкатили свои противотанковые орудия на железнодорожное полотно и прямой наводкой за несколько минут подавили несколько вражеских огневых точек. Командовал артиллеристским расчётом молоденький сержант. Может, это и был будущий герой по фамилии Николайчук, не знаю. Знакомиться было некогда, мы тут же пошли в наступление. Сейчас на станции, названной в честь Бориса Николайчука, на братском захоронении стоит памятный обелиск, может, и мои кореша там лежат.

После этих слов ветеран замолчал и молча стал смотреть в окно, видно было, как растревожили его воспоминания. Этот рассказ вспомнил Сергей, проезжая очередную железнодорожную станцию.

* * *

Прочитав вывеску на вокзале станции, к которой они подъезжали, Димка задал отцу вопрос:

– Ну, Чистоводное я понимаю, значит, здесь вода чистая, а вот Ожидаево? Кто здесь кого ожидает?

– Нас с тобой, наверное, и ожидают, – смеясь отвечал Гордеев-старший, – видишь, сколько тётенек с кастрюльками и кулёчками на перроне собрались.

Вагон остановился напротив старой водонапорной башни, судя по свежим потёкам, эксплуатируемой до сих пор. Станция находилась на полпути между Южно-Сахалинском и Холмском, и поезд в Ожидаево делал самую длительную остановку. Вдоль состава, в любое время года, выстраивались местные жители, предлагающие проезжающим дары природы, выращенные на собственных огородах. Микроклимат в этом районе позволял созревать садовым культурам гораздо раньше, чуть ли не на месяц, чем на всём острове. Первая садовая земляника, смородина, свежие и малосольные огурчики, посыпанная свежим укропом отваренная молодая картошечка, копчёная рыбка – вот далеко не полный перечень продуктов, дразнящих своим видом и запахами пассажиров. Мало кто мог справиться с соблазном и не купить хотя бы один кулёчек душистой ягоды или жареных семечек.

После остановки Пятиречье, где была своя пекарня и продавали изумительно вкусный хлеб, поезд поворачивал на юг, и до посёлка Чапланово дорога шла вдоль реки Лютоги, одной из самых значимых и рыбных рек на Сахалине. Поселок и одноименная станция названы в честь Евгения Чапланова, героически сражавшегося и погибшего в бою за этот населённый пункт.

«А сколько ещё лежит на этих сопках и холмах безымянных героев, молодых парней, так и не узнавших счастья встречать рассвет в объятьях любимых, не познавших радость отцовства», – думал Сергей, наблюдая, как поезд плавно делает дугу, поворачивая на запад. Размышления отца прервал Дмитрий:

– Папа, а ты мне обещал показать страшный мост, мы его ещё не проехали?

– Не страшный, а «Чёртов». Сейчас будет станция Камышово, а потом я тебе его покажу.

«Чёртов мост» является не только уникальным железнодорожным сооружением, но и историческим объектом, причисленным к семи чудесам Сахалина. По мнению даже сегодняшних экспертов, при проектировании моста было принято неординарное, смелое решение. Оно заключалось в том, что линия железнодорожного полотна выполнена в виде петли.

– Вот сейчас мы прямо с вершины сопки проедем по «Чёртову мосту», внизу ты увидишь железную дорогу, по которой мы будем проезжать через несколько минут. Потом поезд «нырнёт» в гору, сделает петлю и через два туннеля окажется уже снизу моста, – объяснял сыну Сергей. Когда вагоны, чуть покачиваясь, выехали на мост, создалась иллюзия свободного полёта на 40-метровой высоте.

Переведя дух после увиденной почти сказочной картины, Димка многозначительно изрёк:

– Да, папа, видно, и правда здесь по ночам черти катаются, – чем вызвал улыбки соседей по вагону. После станции Николайчук дорога пошла вдоль ещё одного достопримечательного места: озера Тый, или, по-другому, «Тайного водохранилища», долгие годы обеспечивающего водой город Холмск.

Полученное в результате строительства земляной плотины высотой 18 метров на реке Тый озеро является одним из любимых мест отдыха холмчан.

Утомлённый дорогой Димка задремал, уткнувшись в бок отца, и Гордееву пришлось его будить, потому что поезд проследовал через последнюю станцию и прибывал на вокзал Холмск-Южный. На перроне их встречал отец Сергея, Димка первый заметил седую голову деда и радостно замахал руками. Встречающий кивнул головой, давая понять, что заметил родственников, и зашагал вдоль перрона, стараясь не отставать от вагона останавливающегося состава.

Под очками в роговой оправе у деда Георгия предательски блестели чуть прищуренные глаза.

Коллекционер

В третьем классе Димка решил коллекционировать марки, все родные и знакомые были оповещены об увлечении мальчика и с удовольствием несли ему использованные конверты и открытки. Мама подарила малышу кляссер, это такой специальный альбом для хранения марок, который представлял собой сброшюрованные листы черного картона, на обеих сторонах которых имелось несколько рядов, по ширине листа, прозрачных полос из кальки, служащих карманами, в которые вставлялись марки.