Динамит пахнет ладаном

7. В отрыв

Ей было шестнадцать, когда она впервые попала в Америку. Международная экспедиция Адамса, изучавшая геологию Техаса, имела в своем составе картографическое подразделение, которое возглавлял ее отец. «Возглавлял» — громко сказано. Под началом профессора Муравьева было двое казаков да собственная супруга с младшей дочкой — вот и всё войско. От залива до Оклахомы они прошли за два полевых сезона, перезимовав в Эль-Пасо, в гостеприимном доме профессора Адамса.

Следующая поездка за океан была для Веры уже не столь романтической. По заданию Бюро она выехала из Женевы в Лондон, а затем отправилась в Нью-Йорк, чтобы участвовать в создании новой типографии. Тогда, в середине восьмидесятых, настроения у людей менялись быстро и радикально. Те, кто еще вчера настаивал на необходимости сугубо мирных средств борьбы, на пропаганде и просвещении, назавтра могли выйти на улицу с динамитом, чтобы бросить самодельную бомбу в первого попавшегося городового. Разочаровавшись в либеральных идеях, вчерашние народники объявляли себя анархистами. Пока Вера осваивалась на новом месте, настроения в руководстве организации в очередной раз поменялись. И вместо типографии было решено устроить в Нью-Йорке динамитную лабораторию.

Об этом Вере сообщил связной, которого она встречала в порту. Первым ее желанием было тут же, в портовой кассе, купить билет, сесть на пароход и покинуть Америку. Потому что новое задание было абсолютно бессмысленным. Ее познания в технологии изготовления динамита были крайне скудными. Однако она точно знала, что такие работы производятся зимой, при отрицательных температурах. Следовательно, лаборатория в Нью-Йорке, где морозы крайне редки, будет простаивать почти весь год, даже если ее и создадут. Кроме того, что прикажете делать с произведенным материалом? Кто изобретет безопасный способ перевозки динамита через океан? И как пронести его мимо придирчивых таможенников? Абсурд, да и только! Нет, она не собиралась заниматься динамитом, несмотря ни на какие решения партии.

Она не имела права отказаться. И не могла согласиться. Как поступает женщина в таких случаях? Тянет время.

Вера рассудила, что настроения в Бюро могут снова измениться. Партия направляла огромные средства на то, чтобы вернуть из ссылок наиболее ценных товарищей. Из Иркутска в Николаевск, оттуда, через Японию и Америку, в Европу — по такому маршруту прошли многие члены Бюро, и состав руководства обновлялся чуть ли не ежемесячно. В Нью-Йорк Веру отправили люди, о которых она прежде никогда не слышала. Но это еще ничего — их заслуги могли быть известны только узкому кругу своих, да еще охранке. Гораздо больше беспокоило ее то обстоятельство, что стали появляться листовки от имени какого-то нового Исполнительного Комитета. Видимо, фальшивого, созданного жандармами для проведения провокаций. Но как отличить подлинных наследников Народной Воли от самозванцев? Только время могло расставить всё по своим местам. Только время.

Следовательно, и сейчас, в столь двусмысленной ситуации самым разумным выходом было ожидание. Итак, Вера принялась за рутинную работу — подыскивала помещение, составляла списки магазинов, где можно приобрести реактивы, знакомилась с товарищами, коих можно будет, после тщательного изучения, допустить к участию в особо секретных мероприятиях… Она не торопилась. Когда же связник передавал ей, что в Бюро выражают нетерпение, Вера отвечала, что она делает все, что в ее силах. И это было чистейшей правдой.

Почему-то она с первых минут почувствовала, что с этим связником, Шустером, лучше не быть слишком откровенной. Позже, когда его сменил другой товарищ, Моисей Бобруйский, Вера узнала, что имела дело с одним из опытнейших боевиков. Шустер скрывался в Америке после нескольких громких акций. О таких вещах не принято говорить, но Моисей дал понять Вере, какими были эти акции. На счету Шустера был взрыв в ресторане и казнь двоих провокаторов. Пожалуй, такой товарищ был способен воспринять ее отказ как предательство. И тогда Веру могла ожидать незавидная судьба.

А вот Моисей оказался совсем другим. Как и Вера, он склонялся к пропаганде, к работе в среде пролетариата. Он целыми сутками пропадал на заводах, где работали русские. Их, кстати, можно было найти везде, где адские условия труда и низкая заработная плата отпугивали представителей всех других иммигрантских сообществ. Моисей организовал несколько кружков, где учил рабочих английскому языку и читал им сочинения Лассаля. Кроме того, эти кружки поначалу исполняли и роль своеобразных касс взаимопомощи. А впоследствии Моисей открыл и небольшой банк, который помогал рабочим переправлять часть заработка на родину, да и просто поднакопить деньжат.

Вера тоже увлеклась пропагандой среди рабочих. Она сновала между Нью-Йорком, Бостоном и Чикаго, встречаясь с земляками. Ведь все эти литейщики и землекопы через несколько лет вернутся в Россию. Они вольются в пролетарскую среду и станут внедрять в нее революционные идеи, таким образом повышая самосознание рабочего класса как политической силы. Просветительская работа настолько захватила Веру, что она и думать забыла о динамитной лаборатории.

Так прошло несколько лет. Рабочие изучали язык, вступали в профсоюзы, условия их жизни постепенно улучшались. Однако на родину почти никто не возвращался. Многие обзаводились семьями. Женились на галичанках, польках, чешках, поскольку русских невест не находили. И прочно оседали на американской земле. Состав кружков постоянно обновлялся, но число вкладчиков «Русского Рабочего Банка» только росло из года в год.

А потом произошла катастрофа. Моисей Бобруйский исчез вместе с содержимым банковского сейфа.

Вера не успела оправиться от удара, как в Нью-Йорке снова появился Шустер, да не один, а с представителями обновленного Бюро. Она была подавлена обилием новых лиц. Ни одного старого товарища. Кроме Шустера, Вера знала только Клару Швейцер, но и с той познакомилась уже в Нью-Йорке. Все же остальные были для нее чужими. И говорили они уже не о том, о чем шла речь в прежние времена. Говорили не о подъеме революционного духа, не о борьбе и подвигах, не о будущем обустройстве России — нет, говорили исключительно об изыскании финансовых средств.

Но для начала ей был учинен долгий и мучительный допрос по делу о «Русском Рабочем Банке». Постановили — Бобруйского изыскать и предать суду партии. Веру же простили. Возможно, только потому, что новые руководители приехали для встречи с важным лицом, которое проживало в далеком Техасе, и им требовался надежный проводник, а также переводчик.

Делегация Бюро прибыла в Эль-Пасо, и Вера справилась со своими новыми обязанностями. «Важные лица» желали помочь делу русской революции, и переговоры на эту тему продолжались несколько недель. Этого времени было достаточно, чтобы Вера поняла: Майер и Зак, уполномоченные представители Бюро, не имеют никакого отношения к прежней организации. Поняла она и то, что ей не доверяют.

Ее использовали как прикрытие. Дочь профессора Муравьева была желанной гостьей в доме профессора Адамса. Она поселилась там вместе с двумя своими спутниками, которые выдавали себя за ученых. Но в клуб, где происходили встречи с «важным лицом», ее не брали, и она сидела взаперти. Однажды Зак принес с такой встречи тяжелую сумку и приказал надежно спрятать ее среди дамского гардероба.

В сумке были деньги. Двадцать тысяч долларов. Вера взяла себе немного на расходы. А сумку упаковала и отправила почтой в Нью-Йорк. В «Русский Рабочий Банк». После чего исчезла из Эль-Пасо, навсегда распрощавшись с партией.