Динамит пахнет ладаном

На этот раз он возблагодарил святых за то, что отвели от него пулю, летевшую из зарослей мескита. Но еще больше была его благодарность за то, что ему в этот раз не пришлось никого убить. Бывало, после рейда Орлов ставил на канун несколько свечей — за упокой тех, кого угораздило попасться ему в бою. Сегодня обошлось.

Только когда все положенные молитвы были прочитаны, Орлов стал осматривать часовню. Нет, гости ничего не унесли. Малость натоптали да в подсвечниках у распятия оставили после себя два парафиновых огарка. Он соскоблил наплывы и выковырял остатки из лунок. Сам он возжигал только восковые свечи, которые покупал в Сан-Антонио, в русской церкви. Их запас лежал в ящике у входа, и свечи оказались нетронутыми.

«Они были здесь ночью, а ящик оказался за дверью, в тени, потому и не заметили, — догадался Орлов. — Вошли со своими свечами, их же и оставили. Неужто православные?».

Снаружи послышалось короткое ржание его коня, и Орлов поспешил выйти — и заметил всадника, поднимающегося по склону холма. То был Нэт Паттерсон, маршал соседнего округа.

Орлов отошел к одинокой молоденькой акации и присел на скамейку в ее тени, набивая трубку. Когда Паттерсон наконец спешился возле часовни, Орлов уже окутался клубами душистого дыма.

Маршал присел рядом и достал из патронташа огрызок сигары. Они молча подымили несколько минут, прежде чем Паттерсон заговорил.

— Я встретил твоих головорезов, и они сказали, что ты поехал замаливать грехи.

— Им бы тоже не мешало покаяться, — заметил Орлов. — Проворонили караван. Двенадцать тяжело нагруженных мулов ушли за реку. Сколько может нести на себе мул? Фунтов триста?

— Грузят и больше.

— Вот и прикинь, сколько контрабанды мы упустили в этот раз.

— Что везли?

Орлов в ответ только пожал плечами.

— Большая охрана?

— Семеро всадников. Возможно, был головной дозор. Не исключено, что и с тыла их прикрывали. Кто-то обстрелял нас, когда мы шли по следу.

— Большая компания. Ценный груз. Досадно.

— Ты приехал выразить сочувствие?

— Не только, — Паттерсон усмехнулся. — Ты же знаешь, кроме тебя, мне не с кем сразиться в шахматы. У нас появляется возможность сыграть подряд десяток партий. Ты собираешься домой, на зиму?

— Посмотрим. Если не будет никаких сведений об этом караване, то уеду через неделю.

— Тебе же все равно ехать через Сан-Антонио? Так поедем вместе. Я возьму тебя напарником, и мы недурно проведем время в поезде.

— Напарником?

— Мне надо отконвоировать туда одну важную персону. Суд как раз через неделю. У нас, в Ван Хорне. Вынесут приговор, наденем на осужденного наручники и сядем с ним в поезд. Поедем первым классом, без посторонних, с кормежкой. Ты не против?

— Еще не знаю.

Паттерсон удовлетворенно кивнул.

— Спасибо, что не отказался сразу. А то я уже вписал тебя в ордер. Теперь у меня есть неделя, чтобы тебя уговорить. Иначе придется переделывать бумаги.

Орлов выбил трубку и смешал пепел с пылью под скамейкой.

— Нэт, в твоем округе есть пара мест, где можно в любое время купить мулов?

— Смотря сколько тебе нужно.

— Не мне.

— Понимаю. — Маршал сбил шляпу на затылок и оглядел долину, где извивалась и поблескивала река. — Думаешь, они купили мулов подальше от границы?

— Думаю, они постоянно их там покупают, — сказал Орлов. — Где-то на расстоянии двух ночных переходов. В первую ночь они подтягиваются поближе к реке и прячутся. Во вторую ночь переходят границу.

— В третью — возвращаются обратно, — продолжил маршал.

— Э, нет. Третью ночь они отдыхают там, в Мексике. А днем спокойно возвращаются в Техас. И едут в какой-нибудь соседний округ покупать мулов для новой переброски.

— Ты рассуждаешь об этих бродягах, будто о транспортной компании.

— Бродяги не обстреливают рейнджеров, — ответил Орлов.

* * *

Через два дня командир роты рейнджеров капитан Джонс на утреннем разводе поделился новостями, полученными от своих осведомителей из Мексики.

Караван, перешедший реку близ каньона, безостановочно проследовал к железной дороге, не задержавшись ни в одной из приграничных деревень. На станции Вилья груз, прибывший на двенадцати мулах, был сдан в пакгауз, а мулов отправили на скотный рынок, где их быстро раскупили, благо, цены были смехотворно низкими. Донесения не содержали никаких сведений о характере груза или о тех, кто этот груз доставил. Впрочем, одна деталь была весьма существенной — разгрузка на пакгаузе проходила ночью, причем без участия местных грузчиков.

— Оно и понятно, — сказал Орлов — Это дело любит скромность. Контрабанда — она и в Мексике контрабанда.

— Плохо ты знаешь Мексику, — сказал Джонс. — Там нет ничего, кроме контрабанды. По крайней мере, в ближайших трех сотнях миль от границы. Наверно, груз слишком ценный. Или просто необычный.

— Например?

Джонс поморщился:

— Не будем гадать! Поймаем, тогда и заглянем в их ящики. Надо разбиться на двойки и патрулировать все подходы к каньону.

— Ага, — вступил в разговор громадный рейнджер по кличке Медвежонок. — Мы будем там околачиваться, а они перейдут за Камышовым островом. Или еще где-нибудь.

— Есть другие предложения? — Джонс оглядел рейнджеров, сгрудившихся вокруг стола с картой. — Нет? Идите, готовьте барахло. Уходим на неделю.

У Орлова были другие предложения, но он смолчал.

Можно было бы заслать своего человека в Мексику, чтоб он обосновался на станции Вилья и последил за этим загадочным пакгаузом, а главное — чтобы он запомнил физиономии ребят, которые набивают пакгауз не менее загадочным товаром.

Можно было бы понаблюдать за рынками, где торгуют мулами. Взять под наблюдение также и крупные ранчо, потому что дюжину мулов можно прикупить и там.

А еще можно было бы прочесать все приграничные заросли, все каньоны и пещеры, все укрытия, где можно припрятать ценный груз в ожидании транспорта. Да, можно было бы это проделать, если б в распоряжении капитана Орлова была не рота, а армия.

Но все равно что-то делать придется, потому что, начиная с сентября, это был уже четвертый караван, которому рейнджеры Джонса позволили уйти за границу. А ведь наверняка были и другие караваны, которых просто никто не заметил. Таких крупных перебросок в этом районе не было никогда прежде. И рейнджеры чувствовали себя так, будто им кто-то плюнул в лицо, — и удрал.