Династия Рейкхеллов

Кай задержался на минуту, прежде чем последовать за Сун Чжао и его товарищем.

— Я знал с самого начала, что ты не повезешь наркотики в Срединное царство, — сказал он Джонатану. — Ло Фан тоже знал. Было ясно, что кто-то пытается доставить тебе неприятности, но твоя репутация не пострадала.

Джонатан рассеянно кивнул. Голова у него шла кругом, и он ничего не ответил.

В считанные минуты жизнь в порту вернулась в нормальное русло. Грузчики Сун Чжао были готовы к работе, и вскоре начали разгружать хинную кору под наблюдением Чарльза и Эдмунда.

Джонатан знал, что его ожидают в конторе Сун Чжао, чтобы проводить в дом купца. Он жаждал вновь увидеть Лайцзе-лу, но у него еще было незаконченное дело в Вампу, и он хотел прежде заняться именно этим. Если бы Ло Фан захотел поверить обвинениям против него, он уже мог быть арестован, помещен в бамбуковую клетку для всеобщего обозрения на многие дни или даже недели, а затем казнен. Китайское правосудие совершенно не было похоже на западное, и у него не было бы ни права обжаловать приговор, ни возможности заявить о своей невиновности. В лучшем случае его бы выслали из Кантона и запретили торговать с Китаем до конца жизни. Мысль о том, что корабли Рейкхеллов могли бы быть лишены права приходить в Вампу, расстроила его так же сильно, как и мысль о том, какой судьбы он избежал только благодаря тому, что Сун Чжао и Ло Фан доверяли ему.

Несмотря на импульсивность, Джонатана трудно было по-настоящему разозлить, но сейчас он знал, что не успокоится, пока не отплатит обидчику. Тот или те, кто пытались подставить его и уничтожить, должны получить по заслугам.

Обвинение падало только на одного человека. За многие месяцы доставки грузов в Вампу Джонатан познакомился с большинством владельцев факторий и управляющих, но знакомство это было поверхностным. У большинства из них просто не было причин подсовывать дорогостоящую улику на борт его корабля. Он знал китайских чиновников, владевших складами, но до недавнего времени, пока не начал понемногу осваивать мандаринский и кантонский диалекты, не мог разговаривать с ними. Более того, имея дело исключительно с Сун Чжао, у него никогда не было причин общаться с другими членами гильдии.

Таким образом, оставался Оуэн Брюс, не скрывавший своей неприязни к американцу.

Джонатан решил отправиться к шотландцу и заставить его признать вину. Уж это он должен был сделать, хотя и не вполне представлял, как он поступит, если Брюс действительно признает свою вину.

Ничего не говоря двум своим помощникам, он тихо сошел на берег. За поясом у него были кинжалы, на боку висел пистолет.

Его уход заметил только Оливер, помощник боцмана, который с тревогой следил за капитаном, быстрым и решительным шагом направившимся к фактории Брюса.

Джонатан заметил, что солнце опускалось все ниже, и прибавил шагу. Он не хотел заставлять Сун Чжао ждать его, когда тот будет готов отправиться домой.

Английский мастер, худой и сморщенный, сидел в запущенной конторе, находившейся в центре склада, имевшего форму подковы. Он делал какие-то заметки в журнале и взглянул на посетителя без всякого выражения.

— Где я могу найти Брюса? — быстро спросил Джонатан.

Мастер махнул рукой.

— Последний раз я видел его в восточном крыле, — ответил он с сильным акцентом жителя Средней Англии.

— Как туда попасть?

— Пройдите приемную и поверните направо.

Едва кивнув в знак благодарности, Джонатан последовал в указанном направлении и пришел к восточному крылу склада. Свет, проникавший сквозь давно не мытые окна, был тусклым, но позволял достаточно хорошо различить коробки с чаем, рулоны ткани и другие товары.

Вскоре он услышал где-то впереди шум, затем заметил свет от зажженной масляной лампы, стоявшей на груде коробок. За лампой, делая заметки на клочке бумаги, стоял дородный Оуэн Брюс. Он повернулся, услышав шаги по утрамбованному грязному полу, и глаза его вспыхнули ненавистью, когда он узнал посетителя.

— Вероятно, вы удивлены, что видите меня, Брюс, — сказал Джонатан жестко и решительно. — Полагаю, вы надеялись, что к этому моменту китайцы уже арестовали меня и засунули в бамбуковую клетку для преступников.

— Вы меня не интересуете, — ответил шотландец, — и мне плевать на то, что станет с вами.

— Правда? Что-то не похоже было, когда я причалил и на борт поднялись представитель наместника и таможенники. Вы там вытягивали шею и разговаривали явно обо мне.

— Что вы хотите от меня, Рейкхелл? — сердито спросил Брюс.

— Вопрос в том, что вам нужно от меня. Я считаю вас виновным в том, что мне подсунули на борт пять коробок с индийским опиумом, когда я был в Сингапуре.

Наступило долгое молчание, прежде чем шотландец заявил:

— Это серьезное обвинение. Вы можете его доказать?

— Мы сейчас не в суде, — сказал Джонатан. — Я предъявляю вам определенное обвинение и призываю вас либо подтвердить, либо опровергнуть его.

— Черта с два! — заявил Брюс.

— Я больше никого не знаю на всем Востоке, у кого были бы основания доставлять мне неприятности.

Ленивая улыбка Брюса, скорее, напоминала злобную гримасу.

— Допустим, я скажу, что именно я сделал так, чтобы опиум был найден на твоем поганом корабле, Рейкхелл. Допустим, я ясно скажу, что меня воротит от твоего святого-пресвятого отношения. Допустим, я открыто признаю, когда нас здесь всего двое и никаких свидетелей поблизости, что я сделал бы все что угодно, чтобы навсегда освободить Вампу от твоего присутствия. И что ты будешь теперь делать?

На какое-то мгновение клокотавшая злость ослепила Джонатана. Но потом гнев его стал холодным и сдержанным. Он сделал несколько шагов вперед.

— Вот что я сделаю, — сказал он и со всего размаха двинул кулаком в широкое лицо шотландца.

Удар отбросил Брюса к внешней стене. Его первая реакция потрясения сменилась злостью, столь же глубокой, какую испытывал и молодой американец. Он потряс головой, отходя от удара, и приготовился к ответной атаке.

Джонатан заметил, что его противник безоружен, а это несомненно было к лучшему. Если он воспользовался бы своими кинжалами или пистолетом, это было бы убийством, а Джонатан не хотел заходить так далеко. Он лишь намеревался избить Брюса до бесчувствия.

Брюс оттолкнулся от стены, поднял оба кулака, но когда подошел к противнику на расстояние вытянутой руки, внезапно ударил его ногой в пах.

Шок и боль на минуту парализовали Джонатана, а мысль о том, что ему был нанесен нечестный удар, вновь заставила его вспылить. Тут же он почувствовал, что Брюс пытается вытащить у него пистолет. Хотя американец и не хотел применять огнестрельное оружие, хозяин склада явно не страдал подобной сдержанностью. Напротив, он мог бы убить совершенно безнаказанно, а потом заявить, что сделал это в целях самозащиты, когда его пытались обокрасть. Иностранцы в Вампу не подчинялись никаким законам, когда разбирались между собой.