Диомед, сын Тидея
Шрифт:
– Э-э-э-э!
– Ну, чего там, Мантос?
Поглядел на чернобородого – удивился. Давно его таким не видел веселым. Да и не его одного. Вон остальные рядышком стали, посмеиваются. А у Фремонида глаз его единственный так и подмигивает.
– Две вести, ванакт. Плохая – и непонятно какая, да. С какой начнем, а?
И с чего им веселиться? Нашли время!
– С плохой...
– Э-э-э, ванакт Диомед! Дамат от Агамемнона-ванакта приходил. Мерзкий такой, скверный совсем, отвратительный даже. С папирусом приходил, понимаешь, ученый сильно!
...Уж не тот ли, что подвигам счет ведет?
– Папирус
Сверкнули в темноте белозубые улыбки. Весело моим родичам. Я и сам не выдержал – усмехнулся. А потом и рукой махнул.
– Ясно! А вторая весть?
– Э-э-э-э
На этот раз «э-э-э-э!» прозвучало хором. Дружным таким.
Расступились...
Ярко горели светильники в моем шатре. Цулияс, царевна хеттийская, дочь Великого Солнца Суппилулиумаса Тиллусия, ждала меня у входа.
– Радуйся, Курос, мой верховный дамат! – гаркнул – Хорошо ли служится?
Она ответила не сразу – смотрела, смотрела... Да и труднее сыскать более глупый вопрос. Не было уже худой губастой девчонки, которая в чужой одеже так-сяк, но могла сойти за мальчишку – такого же худого и губастого. Женщина моих лет, чуть полноватая... и губы самые обычные. Красивая? Да разве в этом дело!
– Радуйся, ванакт Диомед Тидид, – наконец вздохнула она. – Этому я тоже научилась у тебя. Чем хуже дела, тем нелепее нужно шутить... Странно, в первый миг мне показалось, что ты сильно постарел. Хвала богам, ошиблась!..
Мы расстались с Цулияс в Милаванде три месяца – и девять лет – назад...
– Ну что, поговорим, Курос-дамат?
– Поговорим...
На ней была скромная белая накидка, какую в Азии носят жены небогатых горожан, но на левом запястье огромными синими камнями сверкал кемийский браслет, – и яркий рисунок украшал каждый ухоженный ноготок на маленькой руке.
Царевна!
Сидеть в моем шатре было негде (зачем кресла на войне?), зато нашелся пузатый расписной ларь. Она присела – и ларь тут же показался троном.
– Спрашиваешь о службе, ванакт? – еле заметно улыбнулась ночная гостья. – Мы отстраиваем Хаттусу. Месяц назад я освятила главный храм... Но об этом потом. Я приготовила тебе подарок, Диомед.
Я невольно огляделся...
– Царский, – уже без улыбки добавила Цулияс. – Ты догадаешься.
Она не шутила. Царский подарок на войне... НЕЧТО!
– Я понял, царевна. Войска твоего отца не придут на выручку Трое.
– Да. Только не войска отца – мои. Отец тяжело болен, и теперь я – правительница Царства Хеттийского...
– ...Муж погиб три года назад в бою с каска. Моему сыну семь лет, мальчик очень похож на него. Братья погибли еще раньше, я – последняя в семье...
Негромко звучал ее голос. Я слушал – не верил. Целая жизнь прошла. Целая жизнь!..
– Приходится заниматься всем. Спасибо тебе, ванакт Диомед, ты многому меня научил. И не только глупо шутить. А сейчас я пришла заключить мир.
– А разве мы поссорились? – удивился я.
Покачала головой Цулияс, дочь Великого Солнца Суппилулиумаса. Словно младенец
неразумный ей ответил.– Тидид, Тидид! Вся Азия не понимает, что вы тут делаете под Троей. Теперь я вижу – спите. Мир между Царством Хеттийским и твоим царством, Дамед-ванака! Басилей Амфилох, что ныне им правит, – всего лишь твоя рука. Забыл?
Забыл... Словно и для меня прошла целая жизнь. А если подумать, то разве не так? И для меня, и для всех остальных, кто пришел сюда, на Фимбрийскую равнину...
– Басилей Амфилох мудр. За эти годы он потерял мало, а приобрел много. Он согласен на мир, но требуется твое слово...
– Даю, – тут же отозвался я. – Какую дань тебе заплатить?
В ее глазах блеснуло что-то странное. Гнев? Презрение?
– Я не шучу, ванакт Диомед!
Она не шутила, правительница Хеттийская, и на миг, на капельку воды из клепсидры (кап... кап... кап...) я увидел мир ее глазами. Великие царства ведут великую войну – по всей Азии, от моря Мрака до Кеми и Баб-Или. А Дамед-ванака спит себе у стен города, который в прежние годы он просто не стал бы осаждать – прошел бы мимо, не взглянул.
Для нас Троя – это Армагеддон, Последняя Битва. Наверное, еще сотни лет будут о ней помнить в Элладе, помнить, воспевать. А для всего мира наша война – просто драчка в глухом закутке. Брахиомиомахия [69] ...
– Условия будут тяжелыми, ванакт. Твои союзники разбиты в Кеми, рассеяны по пескам Келесирии, мое войско уже в горах Киликии...
В ее тихом голосе внезапно послышался звон победоносного хеттийского железа.
– Ты извинишься передо мною и перед нашими богами за гибель Хаттусы, ты заплатишь дань и будешь платить ее каждый год. Но...
69
Брахиомиомахия – война лягушек с мышами (греч.). Парадокс истории в том, что на Востоке не осталось никаких упоминаний о Троянской войне. А греки «не заметили» гибель государства хеттов и походы Народов Моря.
Не договорила. Медленно встала, улыбнулась... Сгинул трон!
...Рядом со мной присела – на цветастый ковер, коснулась меня рукой.
– Это ты, Тидид? Никто уже не верит, что ты жив. Даже те, кто любил тебя, кто боялся...
И что тут ответишь?
– Мои советники требуют, чтобы я побыстрее заключила мир с Дамедом-ванакой. Это разумно, но я хочу другого...
Не стало царевны, не стало правительницы Великого Царства. Усталая женщина склонила голову мне на плечо.
– Очень тяжело, Тидид! Ты меня поймешь, ты знаешь, что такое править царством. Но ты все-таки мужчина...
И вновь – что сказать? Впрочем, как это она говорила о глупых шутках?
– Не падай духом, правительница! Я пошлю к твоим врагам Агамемнона. Он возглавит их войско...
Знакомый кулачок поцеловал меня между ребер. Не то чтобы очень сильно...
– Это тебе, Тидид! Давно хотелось... Но на Агамемнона я согласна. Пусть возглавит лидийское войско!
Теперь она смеялась. Помолодели глаза, совсем знакомым стало лицо. Губастым...
– Мы не станем воевать, Тидид. Но ты мне присягнешь, твое царство станет данником Хаттусы!