Диомед, сын Тидея

– Он был смертельно ранен, сынок. Ни один знахарь не помог бы. Даже Асклепий...

– Асклепий? А ты, мама? Я знаю – нельзя, но ведь... Ты его любила, мама! Мама, почему ты молчишь? Ведь ты же ИХ не боишься?

– ИХ, сынок? Не их, НАС... Не боюсь. И не люблю. МЫ, Семья и все остальные – не люди, Диомед...

– Знаю, мама.

– Люди могут ненавидеть, могут любить. МЫ тоже можем любить, но не друг друга. Вначале кое-кто из Семьи пытался, как и люди, жениться, детей заводить. Дети-то заводились, а любви не было. А потом поняли – МЫ не любим своих. У отца полно детей, но они либо от людей, как у нас говорят, от «земных» женщин, либо он просто брал НАШИХ женщин силой. Или обманом. И не только он... Знаешь, у тебя был брат, Диомед. Я тебе еще не говорила...

– Б-брат ?! Мама! Но почему ?..

– Он давно умер. Давно-давно, за много лет до того, как мы познакомились с твоим папой. Его звали Эрихтонии, он родился в Аттике, и я его очень любила. Его – но не его отца.

– Тебя... тебя на нем женили? На этом отце?

– Сынок, сынок! Не женили, а выдали замуж. Только меня не выдавали. Отец запретил, ему предсказали, что мой сын станет сильнее отца. А если отец – из НАШИХ, представляешь, что может быть? Поэтому я – Дева. Мне просто нельзя выходить замуж. А тогда меня изнасиловали...

– Мама-а-а! Я... Я его...

– Не надо, сынок! Я с ним сама потом рассчиталась. Теперь он хромой, уродливый... и детей у него уже не будет. А тогда... Я была совсем девчонкой, а он – мой родич, старший родич, я ему доверяла. Он просто набросился на меня, как мерзавцы, которых ты разогнал, на ту бедную девочку. За меня некому было заступиться... Сын мой родился страшным: наполовину человек, наполовину – дракон. Он не стал НАШИМ, хотя и мог бы, ведь он НАШ ребенок. Отец – МОЙ отец – не позволил. Но я очень любила моего Эрихтония, он стал царем, басилеем Афин, все его очень любили, а когда умер – долго плакали...

– Я... Я не знаю... Значит, ВАШ сын – не обязательно такой, как ВЫ? Как же так ?

– Потом, сынок, потом... Расскажу как-нибудь. Дети Семьи – не всегда НАШИ, а дети людей не обязательно уходят к Гадесу. Особенно те, у кого есть НАША кровь...

– Но папа...

– Хочешь правду, Диомед? Тидея можно было спасти. И даже, может быть, сделать НАШИМ. Но не его – его безумие. Понимаешь?

– Значит, правда? Он... Он сошел с ума?

– Его безумие все-таки вырвалось – как зверь из бронзовой клетки. Вырвалось – и само стало Тидеем. Он так и не смог прорваться через огонь. Я знаю, ты пытаешься... Будь сильным, сынок! Отец хотел, чтобы бессмертным стал ты...

– Не хочу! Не хочу! Не хочу быть таким, как ВЫ! ВЫ! Дядя Капаней был прав, прав!..

– Не плачь, маленький, не плачь...

– Я не плачу! Не плачу. Но, мама, почему?..

Костер давно погас, на востоке, над недвижными кронами старых грабов, уже белеет. Не сплю. Ночь...

* * *

Домой я вернулся вовремя, как раз чтобы столкнуться возле дверей (починили-таки двери!) с гонцом от дяди Эгиалея. Вот чудеса! Зачем гонец, я и сам все знаю. На пятый день, в полдень, в Пелопсовых Палатах. Хитон, серый плащ, меч при поясе. Ну и то, что я придумал, само собой.

Как бы не так! Не серый плащ, а фарос. И не меч – кинжал парадный, в золоте который. И диадема. Диадема?

Пока я моргал, гонец дальше побежал, а я у дверей починенных остался. С открытым ртом. Фарос я сразу нашел – отцовский. Хорошо хоть я его раз в год надеваю, поэтому стирать не надо. И кинжал есть с ножнами в золоте. Дрянь ножик, от лезвия труха одно осталась, зато рукоять тем же золотом сверкает. Это еще прадеда – Портаона. Того, от которого мне и меч достался А вот диадема... Отцова – серебряная, давно в храме Афины-на-Лариссе лежит. Да и зачем мне она? Даже по праздникам не надеваю. Ладно! Пока я вепрем эрифманским по дому метался, мне служанка пыталась про кого-то что-то объяснить. Мол, три дня полежала, поплакала, молока козьего попила, потом ушла. И все благодарила, все обещала богов за «господина» молить. Только уже на улице понял, про кого речь была. Понял – и забыл почти сразу. Отлежалась девчонка – и хорошо. А что богов молить станет, так тоже неплохо. Всегда приятно, когда за тебя богов молят!

А ведь ей ВСЕХ мужчин любить положено! Как же это можно, чтобы ВСЕХ?

* * *

– Радуйся, ванакт Адраст, богоравного Талая сын, Аргоса владыка богоравный! Диомед сын Тидея по божественному повелению твоему к стопам твоим припадает! Да будет власть твоя вечной, вековечной!

Уф, не перепутал! Во всяком случае, если и перепутал (то ли «вековечной», то ли «на все века»), то дед и виду не подал. Он вообще виду не подал – и бровью не двинул. а даже позавидовал. Ведь трон каменный, жесткий, каково сидеть на таком? А дед может часами не двигаться – сам видел! Сидит в золотом венце, в пурпурном фаросе, жезл (тоже золотой – тяжелый!) в деснице зажал – и царствует. Не каждый день, понятно – по праздникам, когда в Новый Дворец все приходят. Поздравлять. Или в храм собираются – к Зевсу Трехглазому. Там тоже трон имеется. Теперь в Тронном зале пусто, и факелов всего два – по бокам, и стражников в латах золоченых – тоже двое. Ну и мы, ясное дело. Я и дядя Эгиалей.

Вот почему фарос был нужен вкупе с диадемой! То есть с диадемой я так и не понял. Зачем мне она?

(Диадему я у Капанида взял. Его самого не застал – в гимнасии Капанид, так я управляющего, который над домом главный, попросил. Тот мне вначале золотую совал – самого Анаксагора-ванакта, но я вовремя вспомнил, что мне серебряная требуется. А если бы не сообразил и в золотой пришел? Вот смех!)

Я ждал. Каменной статуей молчал царь Адраст. Наконец...

Тихий вздох. Бледные губы чуть дрогнули.

– Радуйся и ты, Диомед сын Тидея, наследник калидонский, мой любимый внук...

Наследник калидонский? Диадема! Ах, вот оно что! В первый раз дед меня так назвал. Впрочем, говорим мы с ним редко. Раз в год.

– Докладывай! – это дядя Эгиалей. Шепотом. Хорошо, что он успел предупредить. И что в Тронный зал пойдем и что дед сам мой план послушать захотел. А то бы я точно подумал, что дед о Калидоне спрашивать станет.

(Наследник калидонский? Да что случилось-то?)

А вот и столик несут. Это уже для меня. На столике доска каменная, а на доске той – рисунок знакомый. Не весь Номос, правда, а только наша Ахайя. А рядом – часы песочные. Они – тоже для меня, чтобы времени не тратить и все доложить успел.

– Приступай...

Это тоже дядя. Говорит, а сам часы переворачивает.

Эх, если бы я с самого.начала знал, где говорить придется! Если...

Все! Время пошло!

– Богоравный ванакт! Старший эфеб Диомед получил задание подготовить план захвата Фив Беотийских, называемых также Семивратыми...

Боги! Что я подумал, когда значки на остраконе разобрал! Еще до конца не дочитал, а столько всего вспомнить успел! Столько всего...

Фивы!

" – Я, Адраст, сын Талая...

– Я, Амфиарай, сын Оикла...

– Я, Гиппомедонт, сын Сфера...

– Я, Тидей, сын Энея..."

« – На этом камне, пред ликом владыки нашего Зевса Величайшего, Повелителя Ясного Неба, царя богов и царя мира, мы, Семеро, клянемся честью, кровью и жизнью своей...»

«-Это ловушка, Ойнид!..»

...Сначала о том, кто и как в Фивах правит. Недаром я Ферсандра расспрашивал! Басилей Лаодамант: характер, привычки, способности. Потом – Тиресий-прорицатель, слепец-скопец, без которого в Фивах и вороны не каркают. Затем – басилеево войско, Серебряные Палицы, дружины гиппетов, эфебы, укрепления. Ну а за всем этим – ошибки Семерых: медленное выдвижение, разделение на отряды, беспорядочный приступ...