Дипломатия греха

— Опасная, а не добровольная, — поправил я, — ключевое слово здесь «опасная». На миссию доброй воли это не тянет. А почему ты решил, что спецслужбы это заинтересует, и они не откажутся?

— Так уже все в порядке, — заявил Разумовский. — С их представителем я уже говорил.

— И они тебе поверили?! — ужаснулся я.

— А это как поведать, — наставительно заметил иерей. Я рассказал так, что поверили. Остались мелочи — объявления и очерки в прессу, уговорить тебя, договориться с Рощиным…

— А это кто еще?

— Рощин Станислав Дмитриевич. Майор отряда особого назначения. Его имя неоднократно фигурировало в прессе и по телевидению. Освобождения заложников, блистательные операции и все такое… Когда я думал над этим делом и собирал всю доступную информацию, то узнал, что он собирается жениться. Это-то и натолкнуло меня на мысль о венчании. Его фото нигде не публиковалось, потому мы договоримся с ним об эксплуатации его имени, объясним ему все, и, думаю, что он не откажется. Надеюсь, что не откажется.

* * *

— Вы сумасшедшие? — удивленно переводя взгляд с Разумовского на меня, спросил широкоплечий майор. — Да, — грустно подтвердил я, — мы — сумасшедшие. Мы ловим убийцу «на живца». На меня. Когда он всадит в меня пару пуль, батюшка его вычислит и поймает.

Мы сидели в гостиной квартиры Рощина и пытались объяснить недоверчиво косящемуся на нас майору невразумительную идею Разумовского как можно более вразумительно. Майор производил впечатление умного, мужественного и честного человека, но он никак не мог поверить, что двое взрослых и не расположенных шутить мужчин могут всерьез говорить с ним о таких вещах.

— Если я правильно понял, — уточнил Рощин, — то один из вас иерей православной церкви, а другой — уполномоченный уголовного розыска территориального отдела? Какое же вы имеете отношение к этой операции? Которая к тому же, сказать по чести, кажется мне несколько… бредовой.

— Просто это наша идея, — сказал Разумовский. — Бывает такое, что тебе приходит неплохая идея, не связанная с твоей основной работой, и оставлять ее без внимания просто жаль. А эта к тому же может принести значительную пользу.

— Если б это было так, — вздохнул Рощин, — Я был бы «за» обеими руками.

— Вот и нам жаль просто так отдавать ее, — сказал иерей. Раз это наша идея, мы хотим участвовать. А иной возможности поучаствовать, да и реализовать ее саму, кроме как обманув спецслужбы, у нас нет. Вот я и сообщил им о готовящемся покушении… Почему вы все так скептически к этому относитесь? Сам факт существования убийцы сомнений не вызывает? Цель и мотивы его деятельности? Или можно сделать иные выводы из существующих фактов? Сейчас у него есть возможность и даже необходимость работать с наименьшим риском, а потому и действовать нужно быстро. Мы предложим ему вариант, от которого он не сможет отказаться. И навязать свои правила игры… Ну, так давайте же рискнем!

— Ни фига себе игрушки! — проворчал я себе под нос. Как за спичками сбегать предлагает! Чуть-чуть ошибся, и «огонек» больше не понадобится.

— Еще один вопрос, ребята, — сказал Рощин. — Если я правильно понял, вы ничего не знаете ни о личности убийцы, ни о его характере, ни о совершенных им преступлениях, кроме как из публикаций в прессе? Говоря проще: прочитали заметки в газетах, поговорили с парой человек и решили, что поймаете его?

— Да, — подтвердил Разумовский, — примерно так — И не имея никакого отношения к спецслужбам, — продолжал Рощин, — обманом втянули их в авантюру?

— Ну… В целом…

— …При этом стопроцентной гарантии их участия у вас нет?

Иерей угрюмо молчал, глядя в пол, потом вздохнул и сказал:

— Мы сделаем все сами. Мы не просим помогать нам. Нам нужно только согласие на… единовременную эксплуатацию вашего имени. Вы — самая подходящая кандидатура, и нам не придется подтасовывать факты. Но если вы откажетесь, мы все поймем и найдем другого кандидата… Или выдумаем его. Это авантюра, но исключительно добровольная. Вам не нужно рисковать и…

— Вот! — Рощин показал нам кукиш. — «Ненужно»! Чтобы кто-то за меня рисковал, а я в стороне стоял?! Нет, ребята, этот номер у вас не пройдет. Не дам я вам свое имя использовать. Я и сам под ним неплохо выступлю.

— Станислав Дмитриевич, — сказал я убедительно, — об этом не может быть и речи. В нашем деле вы — частное лицо, и рисковать вам мы не позволим.

— А он, — ткнул пальцем в иерея Рощин, — он не частное лицо?

— Это совсем другое.

— Вот и я «другое», — заявил упрямый майор.

— Это неофициальная операция. Это… это противозаконно.

— Здорово! — сказал, улыбаясь, Рощин. — Терпеть не могу все законы вместе взятые и каждый в отдельности. Нет, ребята, вы меня не переубедите!

— Тогда мы вынуждены откланяться, — я поднялся с кресла. — Простите за беспокойство. Мы попытаемся найти иной выход.

Я прихватил за рукав растерявшегося Разумовского и поволок к выходу.

— Идите, идите, — бросил нам вслед Рощин. — Ищите, думайте, разрабатывайте… А я в эту субботу буду венчаться в Спасо-Преображенском соборе. И позабочусь, чтобы сообщения об этом появились в прессе. Адью!

Я остановился у самой двери и медленно обернулся:

— Ну, ты и… Это шантаж?

— Ага! — радостно подтвердил Рощин.

— Радуйся, батюшка, — укорил я иерея, — вот чего ты добился. Станислав Дмитриевич, вы понимаете, что в одиночку вы ничего не добьетесь?

— Да ну? — удивился он. — А мне кажется, что это вы останетесь за бортом. Спецслужбы будут прикрывать меня, к тому же мне помогут мои сослуживцы, а они ребята не промах. Так что… Вы не хотите поучаствовать, а, парни?

Обреченно вздохнув, я вернулся на место…

* * *

Ровно в 11 часов утра я подходил к Спасо-Преображенскому собору. Дважды мне навстречу попадались шатающиеся без дела молодые здоровые парни, охватывающие меня с головы до пят профессиональными, цепкими взглядами. Я недовольно поморщился. Засада такого уровня хороша на бандитов среднего звена или на недотеп-аферистов, но, никак не годилась в виде ловушки на профессионала.

«Дело обречено на провал, — подумал я, — может, это и к лучшему».

Заметив в скверике, позади собора, могучую фигуру Разумовского, я направился к нему.