Дипломатия греха

Я услышал, как несколько человек рассмеялись.

— Вы мне не нравитесь, — заявил ребенок. — Мне будет не жалко, когда они будут вас обижать.

— Они — нас? — удивился Худенко. — Нет, крошка, это мы будем их обижать.

— Нет, они — вас. Один из них, дядя Андрей, большой и сильный, а второй — говнюк.

Вновь раздался хохот. Я вздохнул и почесал кончик носа. Нетрудно было догадаться, о ком шла речь.

— И не смейтесь. Он сам так говорил!

— Мы тебе верим, — сказал Худенко. — В чем в чем, а в этом верим.

— А еще у него в рукавах всегда есть тузы, и он волшебник. И он хороший, поэтому вас…

Послышался звук, похожий на хлопнувшую дверь, и чей-то голос возбужденно доложил:

— Одного поймали! Вести сюда?

Не теряя времени, я бросился дальше по коридору, но едва не расшиб себе голову, налетев через десяток шагов на каменную кладку. Это был тупик. Динамит был сложен с обратной стороны стены, за которой разворачивались события. Негромко выругавшись, я бросился обратно. Добравшись до развилки, повернул влево и вскоре разглядел в его глубине тоненький лучик света. Подкравшись ближе, я увидел, что свет исходит от неплотно прикрытой двери, сколоченной из грубых, но массивных досок. Волнуясь, я припал к щели и заглянул внутрь. Открывшаяся передо мной комната была метров тридцать, свод потолка выложен из старого темного кирпича, мебели почти не было, если не считать огромный круглый стол посередине. Не считая Худенко и Новикова, в помещении находились еще трое мужчин, Наташа и… Разумовский. Ряса на иерее была испачкана и порвана, а руки стянуты за спиной веревками.

— …второй? — успел расслышать я конец вопроса Худенко.

— В машине остался, — ответил иерей, презрительно глядя на сгрудившихся вокруг него людей.

— Врет, — убежденно сказал Худенко. — Но время еще есть. Мы подождем. Он придет сюда. Что вы здесь столпились?! Кто будет искать второго?! Видишь, детка, — склонился он над Наташей, — один дядя уже здесь. Это тот, который «большой и сильный»? А скоро придет и засранец.

— Говнюк, — поправил я, рывком распахивая дверь.

Все собравшиеся разом вздрогнули, словно по ним пробежал электрический разряд. Двое потянулись руками за отвороты курток. Я отрицательно покачал головой и поднял пистолет.

— Наконец-то, — облегченно Разумовский и, пнув в голень державшего его мужчину, неторопливо направился ко мне. Наташа подбежала первая и, обхватив меня руками, радостно сообщила:

— Я им говорила, что вы придете, а они не верили. Особенно вон тот…

Я взглянул на Худенко. Он, из всех, выглядел спокойным.

— Тебе просто повезло, — сказал он мне. — Не думаю, что твой успех можно отнести к тщательной разработке.

— Случайность, — легко согласился я. — Но такое уж это дело, что с самого начала и до конца я только участвовал. Ты все делал за меня. Я видел тебя у входа в туннель.

— Так я и подумал, сказал он. И что теперь?

Одной рукой, едва не сломав ногти, я с трудом разрезал узел веревки, стягивающей запястья иерея, и только потом ответил:

— Посмотрим… Как они тебя отловили?

Иерей покраснел и, метнув в сторону Худенко яростный взгляд, объяснил:

— Сеть набросили. Я в темноте не разглядел.

— Образное мышление, — похвалил я Худенко. — Сперва приманка, потом сеть… А потом рыбу глушить?

— Благодарю за комплимент, — буркнул он. — Посмотрим, как дальше будет. Допустим, на несколько минут ты и одержал победу, а что дальше? Где доказательства? Факты? Ты что, надеялся найти здесь какие-нибудь бумаги?! Воображение так разыгралось, что ты и впрямь надеялся встретить здесь злобных дьяволопоклонников и жертвоприношения? В этой-то дыре?!

— Дальше? — задумался я. — Дальше мы сделаем так… Новиков, сейчас подойдешь к вон той двери и закроешь ее на ключ, который я вижу в скважине… Бот так… Теперь бросай ключ сюда… Так… Мы сейчас выйдем отсюда тем же путем, которым я пришел, предварительно закрыв дверь с той стороны, и вызовем ОМОН. И уж потом будем разбираться. Думаю, кто-то да поплывет… Поплывешь ведь, а, Новиков?.. Пока вы подождете нас в этой замечательной камере. Двери сломать вам нечем, а второго иерея, открывающего дверь ударом кулака, у вас нет. Это ведь была твоя идея? Только ты хотел использовать не наряд милиции, а тот ящик, который стоит за стеной. Что же ты за сволочь, Худенко?! Даже своих не жалеешь. И еще говоришь, что это не жертвоприношения. Это самые настоящие жертвоприношения твоей жадности и подлости. У меня такое ощущение, что все эти бредни с подземельями и сектами не просто так. Ты не вполне здоров. Полагаю, тебе следует пройти обследование у психиатра.

— Кто из нас не вполне здоров, это мы еще посмотрим, — неожиданно обозлился он. — Я тебе такую лапшу на уши вешал, а ты только проглатывал. Как осел за морковкой у меня на поводу шел! Даже простейшего раскусить не мог… Когда ты узнал, что мы с Хмелевским дружили? А еще детектив… Если б этот идиот, ни с того ни с сего, не намылился за кордон сваливать, ох сколько еще можно было дел сделать!.. На полпути не останавливаются! Нагадить на дело, которое начинали вместе, и думать только о себе!.. Сперва вроде договорились, он из своей доли мне изрядных «отступных» заслал… И на дарственной, на квартиру не его подпись подделана, а ее! Эта дура «взбрыкнула», решив оставить квартиру своей матери, чтоб у дочери всегда была возможность вернуться в эту никчемную страну… Она-то думала, что ее муженек занят своими раскопками до фанатизма…, Он действительно копал, только не «что», а «кого». Я ему предлагал обуздать свою мегеру по-хорошему… Слово за слово, разругались, припомнили друг другу кое-какие старые размолвки… Не заметили, как она вернулась… Эта стерва пообещала «сдать» нас обоих. Я предложил ее убрать, он ни в какую… Пришлось обоих… Ну а квартира… Раз уж такое дело, не хотелось, чтоб она пропала. Только вот эта…

— Но-но, — угрожающе оборвал его иерей.

— Девочка, сказал Худенко. — Она осталась в тот день у бабушки. Пришлось исправлять. Мой человек малость оплошал, когда под видом родственника хотел ее забрать на выходные. А потом появились вы… Пришлось совмещать. Так что это ты осёл, а не я. Тебе нужно было в бакалейной лавке работать, а не в угро.

— Зачем утруждать себя поисками, когда ты сам так самоуверенно показывал мне всё? — удивился я. Иногда легче отдать инициативу врагу. Я ленивый. Мне повезло, не спорю. Но ведь мне, а не тебе.

— Ты в этом уверен? Как ты думаешь, почему я тебе все так легко рассказал? — он тонко усмехнулся. — Я начал рассказывать тебе эту историю в тот момент, когда… сам догадайся, раз уж ты такой умный.

Я медленно обвел взглядом довольные лица окружавших меня людей. Нехорошее предчувствие вкралось ко мне в душу, когда я увидел досадливое выражение на лице Разумовского. Уже зная, что я увижу позади себя, я начал оборачиваться, но в этот миг почувствовал прижатый к моему затылку ствол пистолета. Худенко неторопливо подошел ко мне, вынул из моих рук оружие и брезгливо отбросил в сторону. Толчок в спину отбросил меня на середину комнаты, и тотчас один из негодяев ударом кулака в живот сбил меня с ног. С трудом выпрямившись, я взглянул в дверной проем. На пороге стоял бесшумно подкравшийся светловолосый парень, которого я так легкомысленно оставил у входа в подземелье. «Самоуверенный дурак», — мысленно выругал я себя. Словно читая мои мысли, Разумовский горько бросил:

— Ты даже не связал его!

— Так кто из нас оказался в дураках? — улыбнулся Худенко. — Теперь продолжим по старому сценарию. Только ускорим его, учитывая прошлые ошибки.

— Он же и вас всех… — начал, было, иерей, прижимая к себе перепуганную девочку. — Вы не понимаете…

— Поздно, — сказал Худенко. — Сейчас. Я… И осекся, глядя на меня широко открытыми глазами. Тяжело вздохнув, я бросил чеку от гранаты к его ногам. Устал я от столь резких перемен обстановки, пояснил я. По-хорошему с тобой не договориться. Что ж… когда иссякают последние доводы, начинают говорить пушки. Так кажется. Последний довод королей.

Худенко молчал, заворожено глядя на гранату.

— Отошли от двери! — зло скомандовал я. Быстро!

Белобрысый нехотя сделал несколько шагов и встал рядом с Худенко.

— Уходите! — бросил я Разумовскому. — Бегите отсюда!

Иерей подхватил девочку и, не дожидаясь повторения приглашения, Скрылся за дверью.

— По-моему, ты блефуешь, — сказал Худенко и, словно убеждая сам себя, стал медленно поднимать пистолет.

С размаху я опустил кулак с зажатой в нем «лимонкой» на его череп. Выронив оружие, он обхватил голову руками и, согнувшись пополам, зашипел от боли.